— Я видела у крыльца детские следы, но она ведь не могла… Даже если ей каким-то образом удалось открыть замок изнутри, она не смогла бы закрыть его снаружи. Не дотянулась бы. Хотя, конечно, взрослый человек…

Она подавленно взглянула на воспитательницу.

— Вы все комнаты обошли? А туалеты?

— Я обыскала все. И даже позвонила ее отцу. Но он не берет трубку. Наверное, в забое.

— Вы уже сказали Туне? — заведующая быстро огляделась.

— Нет, она сидит с малышами. Выглядит такой довольной, в кои-то веки. Мне не хватило мужества сказать ей, что ее дочурка куда-то опять улизнула. В прошлый раз она чуть с ума не сошла.

Воспитательница подняла варежку, валявшуюся на полу, и положила ее на полку.

— Никак не возьму в толк, куда они прячутся. По-моему, мы уже везде искали. Даже в чулане.

Женщины замолчали, глядя друг на друга.

Мужчина, притаившийся за сугробом, не боялся, что его кто-нибудь увидит. Он думал о детях, об их румяных щечках. О красных от мороза щечках и носиках и о том, как мило они ими шмыгают. Об их неуклюжих движениях, скованных теплыми комбинезонами, и ясных глазках, которые смотрели на него с доверчивым любопытством. Как будто он ничем не отличался от других взрослых. Ему так хотелось прижать к себе маленькое детское тельце. Но он не решался даже протянуть руку, чтобы дотронуться до внимательных лиц.

Дети радовались сладостям, но не поддавались на его уговоры перелезть через ограду. А сам он не отваживался перебраться к ним. В освещенных окнах садика он видел фигуры воспитательниц. Одна из них подошла к стеклу и долго смотрела в его сторону. Он замер в надежде слиться с тенью сугроба.

Но ничего не случилось. Не слышно было ни стука резко распахнутой двери, ни сердитых окриков «что тебе здесь нужно?».

Время шло. Мужчина за сугробом продрог, но шевелился лишь изредка, медленно и осторожно. И вдруг пропал.

Заведующая оделась и вышла на крыльцо с задней стороны садика. Перед ней лежала детская площадка: ледовые дорожки, качели, горка и турник. В тени ограды валялись забытые санки. Эллы не было видно. Она выкрикнула ее имя, осторожно, почти что украдкой. Что если кто-то проходит мимо и услышит? Что скажут люди, увидев, как она стоит и кричит в пустоту? Но голос ее прозвучал чуть слышно. Долетев до середины площадки, он бессильно увяз в свежевыпавшем снегу.

Сарайчик лежал в густой тени. Дверь запирал старый заржавелый крючок. Его бы Элла сама не открыла. Но что если другие дети заперли ее там? И никто не слышал, как она звала на помощь? Заведующая отбросила тревожные мысли и поспешила вниз по ступенькам.

Дети видели заведующую сквозь отверстия в сугробе. Они захихикали, но тихо, прикрывая рты толстыми варежками. Сначала по ступеням крыльца загремели огромные сапоги. Затем они увидели, как она широко шагает в своем коричневом пуховике через площадку в сторону сарайчика. И что ей там понадобилось? Магнус высунулся было из сугроба, чтобы получше рассмотреть, что она делает, но Калле довольно решительно затащил его обратно. Они сидели тихо как мышки и переглядывались с хитрыми минами.

Прошло совсем немного времени с тех пор, как воспитательница загнала детей в помещение по причине сильного мороза. Но у них карманы были набиты сластями, которые они не успели съесть. Потому Калле предложил спрятаться под садиком. Все остальные дети мало-помалу зашли внутрь, и только несколько друзей притаились под крыльцом. Сейчас они потихоньку скатывались все ниже по узкому снежному туннелю. Дети понимали, что это их, возможно, вышла искать заведующая. Но знали, что ей их не найти. Ведь взрослые такие глупые. Сложно подобрать нужные слова, чтобы объяснить. Просто взрослые никогда ничего не понимают. Заведующая, наверное, думала, что им не под силу открыть входную дверь!

— Тупняк, — прошептал Калле, которому скоро исполнялось шесть. Он был заводила и знал все крутые словечки. — Мегатупняк. Шупермегатупняк.

У него выпали оба передних зуба, и оттого он немного шепелявил. В такие моменты он казался не настолько лихим и взрослым, как ему бы хотелось.

Четверо малышей пробирались все глубже в пустое пространство под зданием садика. Они старались не шуметь, но их комбинезоны со скрипом терлись о снег. И они не могли перестать ворчать друг на дружку.

— Не толкайся.

— Это ты толкаешься. А еще ты меня сапогом пнул.

— Неправда! Это не я, это…

Звуки их голосов становились все тише и наконец совсем пропали.

Как и большинство домов в Лонгиере, детский сад стоял на высоких сваях, вколоченных глубоко в землю. На Шпицбергене были возможны только два способа строительства: либо позволить дому стоять прямо на грунте и двигаться вместе с тающим и замерзающим верхним слоем вечной мерзлоты, либо строить на опорах, достаточно длинных для того, чтобы достичь глубоких слоев, которые никогда не тают. Первый способ больше всего подходил для бревенчатых строений, немного смещавшихся в зависимости от времени года. Второй применялся для каменных домов, иначе в их стенах появлялись большие трещины. Дома на сваях имели то преимущество, что, если они правильно располагались относительно розы ветров, весь снег сдувало через пустоты под домом на другую сторону. Но детский сад лежал в низине. В снежные зимы сугробы окружали здание и образовывали под ним невидимые глазу пустоты.

Заведующая разрешала детям играть под садиком. Там было темно, полно щебня и мелких камней, пахло железом и землей. Пространство между сваями было низким и тесным, по крайней мере для взрослых. А поскольку родители большинства детей в детском саду «Угольные крошки» так или иначе имели отношение к угольной компании «Стуре Ношке», между опорами здания проложили коридоры, так что дети могли играть там в шахтеров. То там, то сям развесили лампы наподобие тех, что висят в забоях, и прочее снаряжение, подарок компании. Заведующая считала, что ей удалось создать реалистичную модель шахты, где дети могли узнать больше о горном деле. Игры под зданием проходили летом и осенью. Зимой коридоры заносило снегом. Во всяком случае, так думала заведующая.

Но кое-кто из детей обнаружил, что и зимой под садиком есть большие пустоты. Протиснувшись в провал, который всегда образовывался у крыльца с подветренной стороны, можно было соскользнуть вниз по дождевому стоку и оказаться в низком темном гроте из крепко утрамбованного снега. Дети научились рыть окошки в сторону пешеходной дорожки. Сквозь них в подземелье тоненькими лучиками сочился свет уличных фонарей. А дети могли сидеть и подглядывать за прохожими — или хотя бы пытаться угадать, чьи они видят ноги.

Но сегодня их занимало другое.

— Не вздумай перелазить через сугроб позади сарая. Ты нам все испортишь, — сердито обратился Калле к одному из близнецов. — Повторяй за мной: обещаю не перелазить через забор.

Трехлетка кивнул, готовый вот-вот расплакаться:

— Я просто хотел взять у него шоколадку, я не… — он шмыгнул носом и вытерся рукавом.

— Ну, ну, — с сомнением откликнулся Калле. — Но если это повторится, то я оторву второе ухо от твоей кроличьей шапки.

— Блин, не будь ты таким злым, — Магнус смутно чувствовал, что ему следует по возможности не пасовать перед ровесником.

— Не надо ругаться! — возмущенно воскликнула Элла.

Мальчишки разом обернулись и зашикали на нее, ведь она все-таки была девчонкой.

— Ингрид может нас услышать, а ну тихо, все трое! — последнее слово как всегда осталось за Калле.

Он засунул руки в карман своего комбинезона:

— Что там у вас, а?

И вытянул три карамельки и маленький пакетик леденцов. Под его пристальным взглядом остальные тоже выложили на снег свою добычу. Они поделили сладости поровну и поспешили набить рты. Какое-то время дети сидели относительно мирно и тихонько жевали.

— Думаешь, это тебя сейчас шестой толкнул? — спросила Элла Калле.

— Нет никакого шестого, — Калле окинул ее строгим взглядом. — Только дураки в такое верят. Ш-шалаги! — отец Калле проработал в шахте больше двадцати лет.

— Что еще за шестой? — спросил близнец и боязливо оглянулся.

— Ну, типа в шахте за бригадой кто-то идет, — пояснил Калле с высокомерной миной. Близнец смотрел на него непонимающе.

— Ну, бригада, шахтеры то есть. Они копают уголь в самой глубине забоя. А в шахте темно, знаешь ли. Темнее чем здесь, наверное. И вот, если, значит… Если кто-нибудь обернется, чтобы посмотреть, что делает другой… Тогда они видят, что их стало на одного больше. Если их пятеро, то кажется, будто уголь копают уже шестеро. Вот кто такой шестой. Но это только такие, как Эллин папа, такие дитлет… дилетл… новички верят в привидений.

Элла потупилась. Ей хотелось вступиться за отца. Но она не знала, что возразить.

— А вот папа в шестого верит. Он его видел, — сказала она наконец. Но Калле не удостоил ее ответом. Разговор ненадолго смолк.

— Как думаете, можно залезть еще глубже под дом? — внезапно спросил Магнус. Он уже съел все свои сласти.

Калле пожал плечами. Но Элле стало интересно.

— Проверим?

Она полезла глубже в низкий туннель, уходивший в темноту. Мальчишки наклонились посмотреть, и Магнус медленно пополз вслед за ней. Вскоре Элла тихонько вскрикнула: