— Чем еще тебе нравится заниматься?

— Я люблю читать.

Крю пристально на меня смотрит.

— Скукотища.

— Без чтения невозможно получить такой средний балл, как у нас, — замечаю я.

— Верно. Но для удовольствия я почти не читаю.

От того, как он произносит слово «удовольствие», меня посещают мысли о…

Порочном.

Чем он занимается ради удовольствия?

— Что еще, Пташка? — спрашивает он тихо. С любопытством.

— Я люблю искусство, — признаюсь я.

— Какое?

— Да любое. Когда тебя всю жизнь таскают по всевозможным художественным галереям, начинаешь ценить то, что видишь. Со временем произведения начинают говорить с тобой. Внезапно у тебя появляется растущий список художников, которыми ты восхищаешься. — У меня вырывается вздох. — Поначалу я противилась. Не хотела ходить в музеи или галереи. Считала, что там скучно.

— В детстве все таким и кажется. Там ужасно скучно, — подтверждает он.

— Именно. Я стала больше его ценить, когда мне исполнилось тринадцать. В некоторые произведения прямо-таки влюбилась. — Уголки моих губ подрагивают в улыбке. — Есть одна работа, которую я открыла для себя пару лет назад и которая стала моей любимой.

Его глаза загораются любопытством.

— И что же это?

— О, да ерунда. — Вообще не стоило в этом признаваться. Ему это неважно. Вовсе нет. — Просто работа, которая меня привлекла.

— Расскажи мне о ней, — подталкивает Крю, и я тут же мотаю головой.

— Это скучно.

— Давай, Рен.

Судя по голосу, он очень на меня раздражен, но, назвав меня по имени, побуждает продолжать.

— Она была создана в 2007 художником, который исследует разные средства и использует разнообразные материалы. Как я читала, в ту пору, когда он создал мое любимое творение, он еще был наркоманом.

— Наркоманом? Кажется, это противоречит твоим моральным принципам, Пташка.

— Сейчас он вылечился. Порой люди совершают ошибки. Никто не идеален, — говорю я, пожав плечами.

— Кроме тебя. — Крю ухмыляется мне. — Должно быть, ты самая безупречная девушка в кампусе.

— Брось. Я точно не безупречна, — подчеркиваю я, негодуя оттого, что он мог так обо мне подумать. Сложно соответствовать стандартам всех вокруг. Родителей. Учителей. Школьниц, которые смотрят на меня с уважением. Даже тех, кто считает меня нелепой.

Крю вообще не удостаивает мои слова вниманием.

— Как выглядит эта картина?

Я сажусь прямо, обрадовавшись возможности о ней рассказать.

— Огромное полотно, покрытое поцелуями.

— Поцелуями?

— Да. Художник просил одну и ту же женщину целовать холст, накрасив губы разными оттенками помады Chanel. — Я улыбаюсь, когда Крю хмурится. — И каждый раз она по-разному целовала холст. То сильнее. То мягче. То разомкнув губы, то плотно сжав.

— Ясно.

— Изначально у полотна не было названия, но в мире искусства оно известно как «Миллион поцелуев в твоей жизни». Папа пытался выкупить для меня картину в качестве сюрприза на день рождения, но ее нынешний владелец не захотел с ней расставаться. Есть еще одна похожая работа, но ее тоже не найти.

— И сколько стоит та, которую ты хочешь?

— Много.

— Ясно, что много. Но могут подразумеваться разные суммы.

— Когда ее выставили на аукционе, она была продана частному коллекционеру за пятьсот тысяч долларов.

Крю фыркает.

— Такую легко купить.

— Нет, ведь владелец не хочет ее продавать. Для него она бесценна. — Я беру телефон. — Хочешь посмотреть?

— Конечно.

Я открываю гугл, и не проходит минуты, как нужная картина появляется на экране. От одного ее вида у меня приятно замирает сердце. Бессознательно, как бывает, когда что-то взывает к тебе, затрагивает глубинные струны души.

Меня никогда не целовали, но могу представить, каково было бы поцеловать мужчину и оставить на его губах след от своей помады. Мне кажется, это так…

Романтично.

— Вот она. — Протягиваю телефон Крю, и он, взяв его, рассматривает картину несколько долгих молчаливых мгновений. — Как тебе? Видишь, она будто колышется? Художник велел женщине прижиматься к холсту губами в определенных местах, чтобы создать такую иллюзию.

— Вижу, — говорит он, с прищуром всматриваясь в экран.

— Разве не прекрасно? — В моем голосе сквозит тоска, что случается всякий раз, когда я говорю о своем любимом произведении искусства. Я до сих пор разочарована, что оно не мое. Отец очень старался, чтобы картина стала отправной точкой моей коллекции.

А когда не смог ее достать, то купил другую картину того же художника. Она красивая, но не та, самая желанная.

— Думаю, ты бы и сама могла легко ее воссоздать. — Крю возвращает мне телефон.

— Но я не желаю ее воссоздавать. — Я смотрю на экран, на обожаемое мной полотно с отпечатками помады. — Я хочу эту.

— Сколько у тебя помад Chanel?

— Нисколько. Я редко пользуюсь помадой. — Только бальзамом для губ и тушью. Пожалуй, этим и ограничивается мой макияж.

— С такими-то губами можно не скупиться на помаду, — замечает Крю.

По венам разливается незнакомое ощущение, и я остро осознаю, что он сейчас внимательно рассматривает мои губы.

— Что ты имеешь в виду?

— Тебе никто никогда не говорил?

— О чем?

Крю протягивает руку и касается большим пальцем уголка моих губ, ненадолго его задерживая. От этого едва уловимого прикосновения по моему телу бегут мурашки.

— У тебя сексуальные губы.

Глава 13

Крю

У нее мягкие губы. А ее взгляд?

Ужасно сексуальный.

Меня одолевает искушение. Соблазн сделать многое. Обвести ее полную нижнюю губу пальцем. Испытать ее пределы, узнать, как она отреагирует на мои прикосновения. Что бы она сделала, если бы я сунул палец ей в рот? Перепугалась? Укусила бы меня? Или сомкнула вокруг него губы, удерживая на месте? Может, даже прикусила бы его? Пососала?

Ну да, этому точно никогда не бывать.

Я неохотно убираю палец от ее рта и опускаю руку на парту. Рен пристально смотрит на меня, не моргая, зеленые глаза широко открыты.

— Ч-что ты имеешь в виду?

— Ровно то, что и сказал, Пташка. У тебя ужасно сексуальные губы.

Рен поднимает руку и дрожащими пальцами дотрагивается до уголка губ, где я к ней прикоснулся.

— Я никогда не думала о них в таком ключе.

— Предполагаю, что ты вообще не видишь в себе ничего сексуального.

— Нет. — Рен мотает головой. — Правда не вижу.

— А ты никогда не думала воссоздать свою любимую картину? Накупить кучу помад, а потом снова и снова целовать чистый холст? — Если бы мне пришлось за этим наблюдать, я бы кончил прямо в штаны, будто вообще себя не контролирую, а такого не случалось уже очень давно.

Есть в этой девушке нечто такое, что вызывает у меня желание отпустить всякий контроль.

Она издает тихий смешок.

— Нет, никогда даже не задумывалась об этом, представляешь?

Представляю. Я бы с удовольствием посмотрел на сексуальный отпечаток ее губ, оставленный на холсте в разных цветах.

— Так подумай об этом, — говорю я, намеренно сохраняя спокойный, небрежный тон. — Может, из этого выйдет твой следующий проект.

— Мне сейчас и так хватает проектов. Включая этот. — Рен постукивает карандашом по моей руке. — У тебя еще есть ко мне вопросы? Урок почти окончен.

Черт, рядом с ней время пролетает слишком быстро.

— Есть еще один.

— Какой?

— Хотя я уже об этом спрашивал.

Выражение ее лица становится настороженным, с губ срывается вздох.

— Давай. Наверняка я дам тебе тот же ответ.

— Вообще-то ты мне так и не ответила.

— О, как грубо с моей стороны.

Вот же. Удивительно, что она не стала за это извиняться.

— Пообещай, что в этот раз ответишь, — я приподнимаю бровь.

— Возможно, — произносит Рен с опаской. Умный ход.

— Ладно. — Я наклоняюсь вперед и смотрю ей в глаза. — Тебя когда-нибудь целовали? Ответь честно, Пташка. Скажи правду. Мне ужасно хочется знать.

Она опускает голову, потупив взгляд в парту.

— Тебя это вообще не касается.

— Так ответила бы только та, кого никогда не целовали. — Она не реагирует. — Ну же, скажи мне. Ты никогда не чувствовала прикосновения чьих-то губ к своим?

Рен все так же молчит.

— Теплых губ, которые сливаются с твоими снова и снова?

Все равно тишина.

— Первое касание чужого языка, который проскальзывает к тебе в рот? Кружит. Исследует. Руки начинают блуждать… — Мой голос стихает, а от нее все равно никакой реакции. Рен замерла, опустив голову и спрятав лицо за длинными темными волосами. — А в следующий миг эти руки пробираются под твою одежду, прикасаются к тебе…

— Перестань, — шепчет она, а затем поднимает голову, открывая покрасневшие щеки.

— Так каков твой ответ, Рен?

— Нет. Ясно? Теперь доволен? Меня никогда не целовали. Но пожалуйста… сохрани это в тайне.

Меня переполняет желание сейчас же ее поцеловать, но я подавляю его.

— А ты хочешь этого?

— Конечно. Просто… со мной это еще не произошло.

— Почему? — Я бросаю взгляд на ее руку, на чертов бриллиант, который подмигивает мне. — Потому что дала обещание отцу?

— Все не так. — Рен качает головой. — Ты не поймешь.

— Так объясни, пожалуйста. Я очень хочу понять.

— Слушай, просто никто не интересовался мной настолько, чтобы возникло желание меня поцеловать. Да и меня никто так не интересовал.

— А что, если я скажу, что заинтересован, — выпаливаю я, будто не контролирую ни свои мысли, ни чувства. Не стоило этого говорить. Момент кажется слишком реальным, слишком откровенным.

Я должен был припугнуть ее, чтобы она никому не разболтала о том, что видела, но даже не заикаюсь об этом. Больше нет. А что еще более странно? Меня уже не беспокоит, что она нас сдаст. Не сдаст.

Я это чувствую.

Рен закатывает глаза и пытается перевести мои слова в шутку.

— Брось. Уж ты точно не хочешь меня целовать.

— Откуда ты знаешь? — Я наклоняюсь ближе, и меня окутывает ее пьянящий аромат. — Значит, позволишь Ларсену тебя поцеловать?

— Что? Нет. — Рен снова нервно посмеивается. — Только не после того, что ты мне рассказал.

— Умница, — тихо бормочу я и замечаю, как сияют ее глаза от моего одобрения. — Ты должна держаться подальше от этого ублюдка.

— Это может оказаться непросто, потому что завтра я иду на ужин к нему домой.

— Не позволяй ему остаться с тобой наедине. — Я ужасно ревную из-за того, что Рен проведет субботу с этим придурком Ларсеном. — Пообещай мне, Пташка. Меня не будет рядом, чтобы за тобой присматривать.

— Можно подумать, мне нужно, чтобы ты был моим сторожевым псом. Не забывай, что сам несколько дней назад гнался за мной и пытался на меня напасть, — напоминает она.

— Напасть? — Я рад, что она говорит тихо и ее никто не слышит. — Мне кажется, случившееся тебе слишком понравилось, чтобы это можно было считать нападением.

Рен вся краснеет.

— Ты ужасен.

— Но тебе это нравится.

— Да не особо.

— Немножко? Ну давай, можешь признаться.

— Недостаточно, чтобы радовать тебя утвердительным ответом. — Она безмятежно улыбается. — Перестань допытываться, Крю. Тебе не к лицу.

Мы улыбаемся друг другу, и это… странно. По-хорошему странно. Со смыслом «возможно, эта девушка нравится мне сильнее, чем я хочу признавать».

Звенит звонок, вырывая нас из совместного транса, и Рен, подскочив на месте, сразу тянется за рюкзаком. Я наблюдаю, как она убирает вещи, застегивает его и, закинув на плечо, встает из-за парты.

Конец ознакомительного фрагмента