Фиг не сводит с меня карих глаз, и по суровому выражению его лица я понимаю, что он недоволен моей просьбой.

— Ладно. Я не стану говорить с Крю. Но переговорю с Энн. Уверен, она прислушается.

— Спасибо. — Я улыбаюсь Фигу, и меня охватывает потрясение, когда он тянется ко мне и заключает в объятия.

Это неловко и странно, потому что мы оба сидим и он мой учитель, поэтому я изо всех сил стараюсь поскорее отстраниться. У меня вырывается прерывистый вздох, и я заправляю прядь волос за ухо, но весь воздух выходит из легких, едва я слышу, как визжит знакомый женский голос:

— Какого черта, Фиг?

Мы оба оборачиваемся на дверь и видим на пороге Мэгги, стоящую с открытым ртом и раскрасневшимся лицом. С прищуром она смотрит на меня свирепым взглядом, всем своим видом источая ненависть.

— Мэгги. — Голос Фига звучит ровно, когда он встает. — Успокойся. Все не так, как ты думаешь.

Мэгги фыркает, проходя в учительскую, словно бывала здесь уже миллион раз.

— Ну конечно. Скорее, все именно так, как я думаю. Ведь так все и начинается, Фиг? С доброты, нежности и заботы по отношению к конкретной ученице. Ты позволяешь ей почувствовать себя особенной. Просишь стать твоей ассистенткой, ведешь ее как невинную овечку на заклание, а потом наносишь финальный удар.

Я вскакиваю с места, желая поскорее убежать.

— Мне пора…

— Нет, останься. Уверена, мои слова ранят твои невинные ушки, но все же ты заслуживаешь это услышать. Узнать, что творит этот мужчина. — Ее улыбка сдержанна, глаза блестят, словно она в любой момент может расплакаться. — Потому что хоть раз в своей клятой жизни он попался. Сколько лет ты уже работаешь в «Ланкастере»? Скольких девушек ты трахнул? Уверена, список бесконечен.

Я вздрагиваю, когда она произносит это слово, и устремляю взгляд на мистера Фигероа, но он вообще не обращает на меня внимания.

Слишком сосредоточен на Мэгги, сжимая опущенные вдоль тела руки в кулаки, как будто пытается сохранять видимость спокойствия.

— Следи за языком, Мэгги.

— Да-да, я должна беречь неискушенные уши самой большой девственницы в кампусе, да, Фигги? Уверена, тебе до смерти хочется забраться к ней в трусики. Наверное, на ее вагине висит замок, но с твоими навыками убеждения она в итоге сама даст тебе ключ. Без проблем. — Мэгги проходит вглубь кабинета, пока не останавливается прямо перед Фигом, и я вижу, что он хочет к ней прикоснуться. Схватить ее.

Может, даже причинить ей боль?

Я не уверена.

И не знаю, почему должна и дальше оставаться свидетельницей происходящего.

— Оставлю вас, чтобы вы могли поговорить наедине. — Я иду к двери, но Мэгги уже не обращает на меня внимания.

Фиг тоже не смотрит, когда я выхожу из кабинета. Они слишком поглощены друг другом.

Как любовники.

Глава 6

Рен

Я возвращаюсь в свою комнату, радуясь возможности взять передышку. Однако не успеваю насладиться тишиной, потому что меня пугает внезапный звонок телефона.

На экране высвечивается папин номер, и я с тревогой осознаю, что так и не перезвонила ему после того, как он отправил сообщение.

— Прости, пап. День пролетел незаметно, — объясняю я.

Он отвечает мягким, приятным смешком, который вызывает у меня улыбку, несмотря на волнение, до сих пор не отпустившее меня после конфликта, что произошел между Фигом и Мэгги. И, видимо, мной. Я еще никогда в жизни не оказывалась в подобных ситуациях, и это выбило меня из колеи.

— Мне звонил заведующий кафедрой истории искусств Колумбийского университета.

Сердце подскакивает в груди и тут же ухает вниз.

— Ой.

— Хочешь знать, что он сказал?

Я уже знаю. Ему до смерти хочется, чтобы меня зачислили, потому что папа попросил об одолжении.

— Что именно? — Я стараюсь говорить легким, непринужденным тоном, что и ожидает услышать отец. Свою милую счастливую дочь, которая сделает все ради папочки. Это чувство взаимно.

Когда отцу это удобно.

— Они хотят, чтобы ты училась у них, дорогая. Ты принята, — с гордостью сообщает папа.

— Ох. Как здорово, — отвечаю я еле слышно. Усаживаюсь в кресло возле письменного стола и смотрю в окно с видом на кампус. Несколько учеников разгуливают по территории, хотя я не могу разобрать, кто есть кто. Все они выглядят одинаково, потому что еще не переодели школьную форму.

— Какой-то у тебя недовольный голос, Тыковка. — Я слышу разочарование в его голосе. — Я думал, сильнее всего ты хотела поступить в Колумбийский.

Я никогда этого не говорила. Просто всегда соглашалась с отцом, когда он без конца разглагольствовал о том, какой это прекрасный колледж и какая у них основательная образовательная программа по искусству. Я не хочу становиться художником, скорее просто изучать искусство. Мне бы очень хотелось однажды устроиться на работу в художественную галерею или в музей. Может, даже обзавестись собственной галереей, в которой я смогла бы открывать подающих надежды художников и поддерживать их.

Это моя мечта, и родители об этом знают. А еще поощряют ее, хотя сомневаюсь, что они верят, будто я смогу чего-то добиться самостоятельно. Уверена, они просто мне потакают. Папа делает это не ради меня, а ради себя.

Колумбийский университет расположен слишком близко. Оставшись в Нью-Йорке, я окажусь в ловушке, потому что тут живет моя семья, тут я выросла.

Я же хочу другого. Где-нибудь подальше.

Будь папина воля, это никогда не случится.

— Я в восторге. Правда. — Я придаю голосу радостное волнение в надежде, что он заметит. — Большое спасибо, что поговорил с ним. Не терпится узнать, куда еще меня примут.

— Разве другие колледжи имеют значение? Я думал, Колумбийский — вот главная цель.

Я не стану перечислять все колледжи, в которые на самом деле хочу поступить и куда подала документы. Отец сразу туда позвонит и договорится о зачислении или же прямо запретит мне поступать в некоторые из них. Я не могу рисковать.

— Разумно иметь несколько вариантов выбора, пап.

— Ты права. Всегда хорошо иметь варианты. Запасной план. — Так и представляю, как он согласно кивает.

— Можно мне поговорить с мамой?

— О, я не с ней. Я сейчас в Бостоне по делам. Домой поеду в пятницу. Позвони ей. Она, наверное, по тебе скучает.

— Мы только что вместе провели выходные. — Я вернулась в кампус вчера вечером после того, как провела День благодарения с родителями.

— Мы всегда по тебе скучаем, милая. Особенно мама. Ты же знаешь, как ей не хватает внимания.

Знаю. И не всегда моего — ей нужен он. Хотя папа этого не замечает.

— Как дела в школе?

Я вкратце рассказываю ему обо всем, стараясь не упоминать о Крю, Фиге или Мэгги. Сегодняшний день был непохож ни на один из тех, что я провела в частной школе «Ланкастер».

А их было немало. Я не ожидала, что последний учебный год примет такой драматический оборот, да еще так стремительно. Кругом сплошная драма, которая не всегда касается меня непосредственно, но это очень странно.

Обычно я не оказываюсь в центре драмы.

Мы разговариваем еще несколько минут, а потом я слышу мягкий женский голос:

— Харви, идем.

— Позже поговорим, милая. Просто хотел сообщить тебе хорошие новости. Обязательно расскажи всем своим друзьям. Люблю тебя. — Он вешает трубку прежде, чем я успеваю попрощаться.

Я кладу телефон на стол и не свожу с него глаз. Кто сказал отцу, что им пора идти? Деловой партнер? Помощница? Знаю, что у него она есть, хотя не помню ее имени.

Или это была другая женщина?

Не секрет, что он изменяет. Похоже, такие влиятельные мужчины, как мой отец, всегда изменяют, что не может не разочаровывать. Возможно, именно по этой причине для меня так важна верность. Наверное, именно поэтому я боюсь отношений с парнями.

Кажется, что они всегда уходят. А большинство не может хранить верность, словно это заложено в их ДНК или вроде того. Им очень легко, очень быстро все наскучивает. Словно стоит девушке уступить, как они готовы двигаться дальше.

Взгляните на Фигероа и Мэгги. Очевидно, какое-то время между ними была связь, что само по себе с трудом укладывается у меня в голове. Он очень рискует, связываясь с ученицей. Слухи о нем ходили уже много лет еще до того, как я поступила в «Ланкастер», но им никогда не было официального подтверждения.

А та небольшая ссора, которой я стала свидетельницей, служит явным доказательством. Мэгги была в ярости. Интересно, неужели она всерьез решила, что Фиг пытался со мной заигрывать? Не думаю, что это так. Мне кажется, он просто проявил участие. Пожалел меня, потому что увидел, как я плачу в коридоре, а я не раз слышала, что мужчины не любят слезы. Папа никогда не любил.

Мужчины. Не понимаю их.

Испытав внезапное желание съесть что-нибудь вкусненькое, я выдвигаю ящик стола и достаю леденец на палочке. Срываю фантик и, выбросив его в небольшую мусорную корзину, отправляю конфету в рот. Сосу сладкий вишневый леденец, и сахар окутывает весь рот.

Это моя главная слабость, вредная для здоровья. Я слежу за питанием, но при этом сладкоежка. Люблю конфеты, особенно леденцы на палочке.

Внезапно раздается стук в дверь, и с той стороны раздается громкий голос: