— Бомон! К вам пришли!
Я в удивлении откидываюсь на спинку кресла. Кому это захотелось меня навестить? Нам разрешено принимать гостей в комнате отдыха общежития, расположенной на первом этаже возле стойки дежурного, за которой сидят всевидящие старосты. Посетителями обычно оказываются кто-то из жителей города или ребята. Чьи-то парни. Многие парочки после уроков проводят время в комнате отдыха.
Я даже не представляю, каково это. Никогда не коротала время в комнате отдыха с Сэмом, а он мой самый близкий друг. Если мы и занимаемся чем-то вместе, то во время обеденного перерыва или идем в библиотеку.
— Спасибо. Сейчас спущусь! — кричу я человеку, который, наверное, уже ушел.
Я встаю, подхожу к зеркалу в полный рост и, держа леденец между пальцев, задумчиво себя рассматриваю. Сунув конфету обратно в рот, заправляю рубашку подальше под пояс юбки, а затем приглаживаю волосы. Я сняла пиджак, войдя в комнату, и как раз собиралась переодеться в более удобную одежду, когда внезапно позвонил папа.
И так сойдет.
Я спускаюсь по лестнице, поскольку живу на втором этаже и не утруждаюсь пользоваться старым ненадежным лифтом. Эта штука чаще ломается, чем исправно работает.
Войдя в комнату отдыха, я резко останавливаюсь, едва вижу, кто стоит, прислонившись спиной к старому дивану. Он скрестил длинные ноги в щиколотках и так и остался в форме, хотя, как и я, снял пиджак.
Крю Ланкастер.
Опустив голову, он глядит в телефон, русые волосы падают на лоб. Галстук он тоже снял, и несколько пуговиц рубашки расстегнуты, открывая сильную шею. Слегка обнажая грудь. Рукава закатаны до локтей, и мой взгляд устремляется к его предплечьям. Они мускулистые, покрытые порослью золотистых волос, и во мне пробуждается странное пульсирующее ощущение.
Между ног.
Я стараюсь не обращать внимания на это чувство, пока наблюдаю за Крю и усердно сосу конфету. Он вообще ничего не делает, просто стоит на месте, но все равно источает властную ауру.
Словно он здесь хозяин. Так и есть.
Я тихо прокашливаюсь, и он поднимает голову; голубые глаза смотрят в мои, и я просто гляжу на него в ответ.
Крю опускает взгляд на мои губы, замечает палочку от леденца, и я вынимаю конфету изо рта.
— Чего тебе? — надменно спрашиваю я, пытаясь скрыть беспокойство, от которого у меня сейчас все сводит внутри.
Он отходит от дивана, убирает телефон в карман и медленно идет ко мне.
— Есть минутка?
Я оглядываюсь на двух старост, сидящих за столом, но оба не обращают на нас внимания. Неважно. Хочу, чтобы он знал: мне известно об их присутствии, и они придут на помощь, если этот парень скажет мне хоть одно грубое слово.
— Конечно.
Я иду за ним через комнату, и мы оба устраиваемся в мягких креслах лицом друг к другу. Между нами стоит низкий круглый столик. Людей здесь немного, поэтому у нас есть возможность уединиться, но я уверена, что к утру по всему кампусу разнесется слух о том, как Крю и Рен видели вместе, пока они разговаривали.
Крю и Рен. Я даже не осознавала, как похожи наши имена.
— О чем ты хотел поговорить? — спрашиваю я, когда он не спешит начинать разговор. Должно быть, использует молчание, чтобы окружающим становилось не по себе, и у него получается.
Весьма успешно.
Крю наклоняется, упирается локтями в колени и рассматривает меня.
— У меня тут состоялся любопытный разговор со Сков.
Я на миг прикрываю глаза от унижения и сую леденец обратно в рот. Может ли этот день стать еще хуже?
— Я ужасно зол на тебя, Пташка. Она спросила, не позволял ли я себе каких-то непристойностей, которые могли так сильно тебя огорчить. Ты что ей наплела, черт возьми?
— Слушай, ты не хочешь работать со мной в паре…
— Да, черт побери, не хочу. Не хочу, если ты будешь говорить учителям, что я тебя домогаюсь, или что еще ты ей там наговорила. — Его слова пронзают мою кожу, словно пули.
— Я никогда не говорила, что…
— Намекала. Об этом я услышал от Сков, и мне пришлось защищаться, стараясь при этом не выставить тебя отъявленной лгуньей. — Крю колеблется, и я беспомощно вздрагиваю под его холодным взглядом. — Какой ты и являешься.
— Я не говорила, что ты совершил что-то непристойное. Просто сказала, что ты употреблял грубые и гадкие слова.
— Сквернословил. Так это называется. Я ни разу не говорил, что хочу тебя трахнуть.
Я ошарашена его свирепым тоном и сказанными им словами. Его мрачным взглядом, который блуждает по мне. Как будто он в самом деле вдруг захотел бы сделать это со мной.
Мысли уносят меня в нежеланном направлении, словно я не могу сдержаться. Но серьезно… каково было бы полностью завладеть вниманием этого парня? Чтобы он смотрел на меня с искренней заботой, а не с такой сильной ненавистью?
Я смотрю на его руки, подмечаю, как бицепсы выступают под белым хлопком. Каково было бы оказаться в его объятиях? Слышать, как он нашептывает нежности мне на ухо, хотя, наверное, он на такое неспособен.
Смотрю на его рот, на губы. Замечаю, что у них безупречная форма, а нижняя чуть полнее. Как бы он целовал меня: нежно и ласково? Или грубо и свирепо? Я вспоминаю книги, которые прочла, фильмы, которые посмотрела, и представляю тот первый миг, когда его язык медленно скользит по моему…
Нет. Нет, нет, нет. Этого я хочу меньше всего.
— Сейчас сказал, — подмечаю я дрожащим голосом.
Крю отвечает суровым взглядом.
— Не всерьез. Поверь мне, ты последняя девчонка, которую я хочу трахнуть.
А теперь я оскорблена, что ужасно глупо.
— И хорошо, потому что тебе это никогда не удастся.
— Я знаю. Мы все это знаем. — Крю откидывается на спинку кресла, и его напряжение слегка ослабевает. Не знаю почему. — Нельзя вот так запросто говорить такую хрень. Учителя серьезно относятся к подобным обвинениями, и неважно, как тонко они завуалированы. Им положено реагировать на все жалобы.
Я даже не думала о последствиях своих слов, когда излагала Сков свою позицию. Просто искала способ отказаться от совместного проекта.
— Прости. Я не хотела втягивать тебя в неприятности.
— Господи, ты и правда всегда сама доброта? — Кажется, он удивлен моими поспешными извинениями, которые сам только что испортил своей грубостью. Тоже мне новость. — Ты не втянула меня в неприятности. Просто мне пришлось разбираться со Сков и ее бесконечными вопросами. Просто… думай, что говоришь. Нам придется работать вместе. Смирись.
— И ты пришел, чтобы сказать мне это?
Крю кивает.
— Мог просто отправить письмо. — У нас есть доступ к адресам электронной почты учеников и персонала школы.
— Я собирался сказать все лично, чтобы ты видела, как сильно я взбешен. — Он сверлит меня сердитым взглядом, хотя уже не так напряженно, как в начале разговора. — Твои действия влекут последствия, Пташка. Нужно быть осторожнее.
Я держу в руке леденец за палочку и усердно сосу конфету, подумывая о том, чтобы ее разгрызть, когда Крю вдруг говорит:
— И еще кое-что.
— Что? — Я вынимаю леденец изо рта.
— Тебе не стоит есть это при мне. — Он кивком указывает на конфету в моей руке.
— Почему? — Я хмурюсь.
— Потому что, глядя, как ты играешь с этой штукой во рту, я могу думать только о том, как ты мне отсасываешь, — непринужденно заявляет он, будто вовсе ничего такого не говорил.
С этими словами, не дав мне опомниться, Крю встает с кресла и уходит, а я остаюсь сидеть, обдумывая все, что могла бы ему ответить.
Крю неоправданно груб со мной.
Говорит всякие пошлости, чтобы вызвать реакцию.
Называет меня глупым прозвищем, которое мне не очень-то нравится.
Но он не дал мне возможности ответить.
Как всегда. Я начинаю понимать, что именно так все со мной и обращаются. Словно отпускают замечания в мой адрес, а не говорят со мной. Я никогда не участвую в разговоре. Должна просто сидеть и все выслушивать, как маленькая послушная девочка.
Это раздражает.
И, что еще хуже…
Ранит.