— Где ты была? — спрашиваю я обвиняющим тоном.

— Я все время находилась здесь. — Она снова встречается со мной взглядом, а уголки губ, накрашенных новым слоем блеска, недовольно опускаются. — А ты где?

— Здесь. Все время. — Я оглядываюсь через плечо и вижу парня, который стоит и следит за нами.

Позади него возвышается мужчина, похожий на его взрослую копию. Он невероятно красив, и всем своим видом так и заявляет, что ему принадлежит все вокруг. Мальчик наблюдает за мной.

Мужчина наблюдает за моей матерью.

Мальчик приподнимает брови и кивает в мою сторону. Я отворачиваюсь, не желая видеть самодовольное выражение на его нелепо красивом лице. Он знает, что я все поняла. Он понял все еще раньше.

И, черт бы его побрал, он оказался прав.

Глава 1

Саммер

Выпускной класс

Я иду по священным коридорам частной средней школы «Ланкастер», опустив голову и медленно переставляя ноги. Снова, и снова, и снова. Мои новенькие блестящие пенни-лоферы [В 1950-х годах американские студенты вставляли в ромбовидную прорезь своих лоферов монету «на счастье», из-за чего этот тип обуви стал известен как пенни-лоферы. — Прим. пер.] жмут ноги, а шерстяная юбка в зеленую и темно-синюю клетку колет бедра. Помню, как сильно хотела попасть сюда тем летом перед поступлением в девятый класс и как злилась на родителей за то, что они не стали платить огромную сумму, которую стоило зачисление в «Ланкастер».

А теперь я здесь, но только на год. Мой последний год в школе. Сейчас конец августа, и, хотя в воздухе благодаря океанскому бризу витает прохлада, в этом старом здании с красивыми деревянными панелями и устаревшей системой охлаждения ужасно душно. Здесь хоть есть система центрального отопления и вентиляции?

Наверное, нет.

— Идем, — цедит мама сквозь зубы, прищелкнув пальцами возле талии, чтобы я шла рядом с ней.

Я ускоряю шаг, чтобы не отставать, а подняв голову, вижу, что другие ученики проходят мимо нас с любопытным выражением лиц, окидывая взглядом знакомую им форму школы «Ланкастер», что на мне надета.

Новенькая. Ученица, переведенная из другой школы. Конечно, им любопытно. Уверена, они еще загуглят мое имя и узнают о нашем семейном скандале.

Меня он почти не коснулся. Мама об этом позаботилась. Она бы не допустила, чтобы мое будущее оказалось загублено. У нее есть связи, и она подключила их, чтобы защитить меня.

Поэтому я оказалась здесь, в частной средней школе «Ланкастер», самой элитной школе-интернате на восточном побережье, основанной одной из богатейших, старейших семей в стране. История семьи Ланкастер уходит корнями во времена Вандербильтов, Асторов и Рокфеллеров [Крупнейшие представители американской буржуазной аристократии XIX — начала XX веков. — Прим. пер.]. Они так давно сколотили свое состояние, что большинство уже не знает, откуда оно изначально взялось.

Как и я. Вроде слышала, что они занимались судоходством? Нефтью? Скупили всю доступную землю на восточном побережье, а потом перепродавали ее на протяжении многих лет? Не знаю. И, честно говоря, мне все равно. Знаю лишь, что они неприлично богаты.

И очень долгое время у моей чопорной и порядочной матери был роман с Огастасом Ланкастером-пятым. — Вот и пришли, — напевает мама, и я слышу легкую дрожь в ее голосе. Она волнуется за меня, и я расправляю плечи, желая доказать ей, что мне не страшно. — Приемная комиссия.

Мама открывает дверь, и я, войдя первой, улыбаюсь пожилой женщине, сидящей за высокой деревянной стойкой. Старушка неспешно встает, демонстрируя темно-синий костюм из юбки и пиджака, который едва сходится на ее пышном бюсте.

— Доброе утро! — Женщина улыбается маме, а потом останавливает взгляд на мне. — Должно быть, ты Саммер Сэвадж, — говорит она с излишне дружелюбной улыбкой.

— Я ее мать, Джанин Уэзерстоун. — Мама, как всегда, протягивает руку в такой манере, что создается впечатление, будто она королева, приветствующая верных подданных. Я вижу, что женщине этот жест совсем не нравится, но она все же берет ее ладонь и пожимает за кончики пальцев.

— Приятно с вами познакомиться. Мы очень рады, что Саммер проведет последний год обучения в нашей школе. — Лицо женщины приобретает мрачное выражение. — То, что случилось, такая трагедия. Сочувствую вашей утрате.

Мать испепеляет ее взглядом. Меньше всего ей хочется обсуждать это, тем более с посторонними.

— Спасибо, — коротко отвечает она. — Мистер Мэтьюз свободен?

Женщина приосанивается.

— Конечно! Я думала, вы захотите взять расписание Саммер, чтобы она могла приступить к занятиям. Боюсь, первый урок уже начался. — Она бросает на меня осуждающий взгляд. Можно подумать, это я виновата, что опоздала.

Не моя вина, что мама целую вечность собиралась перед выходом из гостиничного номера, беспрестанно жалуясь на недосып. Я же, наоборот, подскочила в шесть утра, не в силах заснуть от волнения.

— Да, дайте нам, пожалуйста, ее расписание, — требует мама. — И нам нужно поговорить с мистером Мэтьюзом, прежде чем моя дочь пойдет на занятия. Уверена, он подпишет ей освобождение от урока.

— Разумеется. — Женщина, которая, по всей видимости, является секретарем директора школы, передает мне листок бледно-розового цвета. Мама вырывает его у нее из рук и бегло просматривает перечень уроков, пока я стою рядом и с беспокойством жду возможности на него взглянуть.

— Ее не включили в класс с углубленным изучением английского, — бросает мама с нескрываемым раздражением, сунув мне расписание.

Просматриваю список, и меня переполняет разочарование. Английский. Мировые религии. Математика. Французский повышенного уровня. После обеденного перерыва у меня окно, а последним уроком идет государственное устройство Америки.

— Меня устраивает расписание, — говорю матери, но она поджимает губы и качает головой.

— Ты замечательно пишешь, Саммер. Все время что-то строчишь в своих дневниках, — шепчет она, но я вижу, как оживляется секретарша.

Щеки заливает румянец, и я пожимаю плечами.

— Да ерунда. Пожалуйста, не нужно менять расписание. Все нормально.

— Давайте пройдем в кабинет директора Мэтьюза. Вы можете подождать его там, — женщина указывает на приоткрытую дверь у нее за спиной. — Директор в кампусе, но я сообщу ему, что вы ждете. Он сейчас подойдет.

Я иду за мамой в тесный кабинет, мы с ней усаживаемся в кресла напротив огромного вычурного стола, и секретарша с тихим щелчком закрывает за нами дверь. Убедившись, что мы остались одни, мама поворачивается ко мне, не скрывая недовольства.

— Что значит, ты не хочешь изучать углубленный курс английского? — возмущается она.

— Я не хочу доставлять неудобства. — После несчастного случая я превратилась в тень себя прежней и не желаю привлекать к своей персоне излишнее внимание. — Тебе не кажется, что достаточно и того, что ты смогла подключить связи и добиться, чтобы меня сюда приняли?

— Это меньшее, что я могла сделать, учитывая, как давно знаю Огги, — тихо говорит мама, имея в виду бывшего любовника.

Того самого, который в конечном счете развелся с женой из-за многолетнего романа с моей матерью. Тогда разразился грандиозный скандал, который разлетелся по всему Интернету и желтой прессе. Сердце моего отчима было разбито. А потом он впал в ярость.

Тогда наступило не самое приятное время.

Внезапно дверь со скрипом открывается и в кабинет входит красивый мужчина средних лет. Видимо, директор Мэтьюз. Он улыбается нам, и в уголках темных глаз собираются морщинки, а улыбка так широка, что обнажает ослепительно белые зубы. Директор закрывает за собой дверь и встает за столом, который служит своеобразным барьером между нами, а затем протягивает маме руку.

— Миссис Уэзерстоун, очень рад с вами познакомиться, — спокойно произносит он с располагающим выражением лица.

Мама поднимается и быстро пожимает его руку.

— Благодарю, что встретились с нами, мистер Мэтьюз.

Оба усаживаются в кресла и улыбаются друг другу, а я смотрю на них, хлопая глазами. Они будто совсем забыли обо мне.

— Это Саммер, — мама наклоняет голову в мою сторону.

— Саммер, мы очень рады приветствовать тебя в нашей престижной школе, — говорит мистер Мэтьюз тепло и искренне. — Я лично ознакомился с твоим табелем успеваемости и очень впечатлен освоенными тобой предметами. И твоими оценками.

— Спасибо. — Я прилежная ученица. В прошлом порой была неуправляемой и слегка помешанной на мальчиках, но всегда получала хорошие оценки.

— Хотя поначалу у тебя были трудности, — продолжает он, встречаясь со мной взглядом. — Полагаю, ты с тех пор взялась за ум?

Я расправляю плечи и киваю.

— Да, сэр.

— Она не попала в класс с углубленным изучением английского, — замечает мама, и я бросаю на нее сердитый взгляд, но она не удостаивает меня вниманием. — Саммер замечательно пишет. В прежней школе она входила в редакцию местной газеты. Получала награды за свои работы. Она очень талантлива.

— Ох, боюсь, что у нас в «Ланкастере» зачисление в класс для отличников — привилегия, а не право. Ученики мистера Фигероа целых три года усердно трудились. Он лично отобрал каждого после одиннадцатого класса, и у него обучается всего двадцать человек. — Мистер Мэтьюз складывает руки на столе, сцепив пальцы в замок. — Боюсь, я не могу вписать Саммер в класс без его согласия.

— Может, вам удастся поговорить с ним. — Мамин голос звучит мелодично. Приятно.