— Ничего. Совершенно ничего.

Молли долго молчала, очевидно раздумывая над услышанным.

— Ты ведь вышла с ним. И не возвращалась.

— Ну да. — Нора изучала список товаров, который получила из бакалейной лавки. — В исполнении плана произошла заминка.

— Что еще за заминка?

— Неизвестно откуда нарисовался Майк и отправил Билла в кусты.

— Майк Феллон?

— Единственный и неповторимый.

— Ух ты! Это уже интересно.

— Да ничего интересного.

Признаться, сидеть за столом на кухне с Майком было... приятно. На протяжении бог знает скольких лет они едва обменялись парой слов, если не считать диалогов у прилавка. Может быть, всему виной выпитые коктейли, но он казался каким-то... другим. Более доступным, что ли. Притягивающим. Черт побери! Что за слово?!

— Давай-давай, потешь старую замужнюю женщину. Итак, красавец Майк Феллон приходит на помощь. Он же пришел к тебе на выручку, верно?

— Ну да. Не думаю, что сегодня Билл испытывает к нему симпатию.

— Замечательно.

— Это конечно, но...

— Никаких «но». Нора, ты заслуживаешь лучшего.

Это правда. Билл не чудовище, но все же... Неужели она готова пожертвовать своей девственностью с мужчиной, который и не заметит этой жертвы? Поразительно, как за один вечер может измениться представление о жизни: только вчера она готова была пойти едва ли не на что угодно, лишь бы покончить с целомудрием, и вот ей уже захотелось... чего-то большего.

Звон колокольчика за ее спиной возвестил о появлении очередного покупателя.

— Кто-то пришел, — сообщила она Молли, — мне нужно идти.

— Хорошо. Только я требую поминутных отчетов.

— Даю слово.

Нора с улыбкой опустила трубку. Поднявшись, она обвела взглядом... пустое помещение и, только перегнувшись через прилавок, обнаружила покупательницу.

— О, привет, — воскликнула она. — А я не сразу тебя заметила.

От улыбки Эмили Феллон сердце Норы сразу растаяло.

— А потому что я маленькая!

— Точно. — Нора кивнула. — И чем же я могу вам на этот раз услужить, мисс Феллон?

Девочка хихикнула и протянула сжатый кулак. В кулаке оказалась долларовая купюра.

— Папа сказал, что мне можно два печенья.

— Правда, так и сказал?

Нора выглянула в окно, выходящее на улицу: там стоял Майк. Сердце у нее учащенно забилось. Странно, она знает Майка много лет и привыкла воспринимать его лишь как отца Эмили и симпатичного парня. До вчерашнего вечера.

Она вдруг заметила, что у него длинные ноги, обтянутые вытертыми джинсами, поношенные сапоги. В общем, выглядит он... сексуально. Благодаря видавшей виды синей рубашке с длинными рукавами его грудь кажется более широкой, более мускулистой, а зеленые глаза, глядящие на Нору сквозь витрину, кажутся глубже и таинственнее, чем обычно.

Нора сделала глубокий вдох, тщетно стараясь удержать под контролем бушующие гормоны.

Это нелепо, сказала она себе, она не интересует Майка, и никто его не интересует. Он не станет тем человеком, который поможет ей разрешить ее «проблему». Так что нечего предаваться захватывающим фантазиям.

— Мисс Нора...

Она тряхнула головой в тщетной попытке избавиться от назойливых фантазий и вернулась к дочери Майка. Вот так, все внимание ей. Милое личико, носик, украшенный веснушками, два несимметричных хвостика на голове. Широченная улыбка, от которой на щеках появляются ямочки. Зеленые глаза — как у отца...

Нора, выброси это из головы.

— Два печенья. Шоколадных, да? — неизвестно зачем спросила Нора, обернувшись к полке.

Эмили, как всякий ребенок, имела свои предпочтения, и печенье в шоколаде занимало высокое место в списке ее излюбленных лакомств.

— Да, мэм.

Нора улыбнулась, услышав этот по-взрослому вежливый ответ, и протянула девочке небольшой белый пакетик.

— Пожалуйста, солнышко.

— Спасибо.

— А твоему папе не захочется печенья?

Эмили засмеялась.

— Не-а. Я слышала, он говорил Рику, что больше не будет есть сладкое.

— Правда?

Она перевела взгляд на мужчину, все еще стоявшего у витрины кондитерской. Обещал начальнику, что откажется от сладкого? Очевидно, он считает, что, если не будет переступать порога кондитерской, опасность ему не грозит. Неужели он думает, что она позволит ему так легко сорваться с крючка?

— Пойди-ка поговори с папой, а вдруг он передумает?

Нора взяла Эмили за ручку, подвела к двери и вышла на тротуар.

Майк, который стоял, лениво прислонившись к легкому фонарному столбу, мгновенно выпрямился, приняв позу человека, готового немедленно куда-то мчаться. Предвечернее солнце заливало улицу, на голубом небе не было ни облачка.

— Привет, Нора.

— Привет, Майк.

— Мисс Нора говорит, что тебе тоже надо печенья.

Эмили крутила головой, и ее хвостики летали в воздухе.

— Ты зарекся от сладкого, да?

Майк сердито посмотрел на нее:

— Просто возвращаюсь к прошлому.

— «Нет» сладкому вообще или только моей выпечке?

— Нора, — заговорил Майк, — я считал, что, проспавшись, ты... — Он умолк, обернувшись на дочку, и поспешил поправиться: — Когда ты как следует выспишься, то поймешь, что твоя идея была просто сдвигом, и откажешься от нее.

— Ты ошибся в расчетах.

— Вижу.

— Так вот. — Рука Норы ласково прошлась по волосам Эмили. — Я думала приехать сегодня на ранчо, чтобы мы могли составить кое-какие планы.

Майк прищурился на солнце и провел рукой по подбородку.

— Значит, ты не собираешься бросать свою затею?

— Ни в коем случае.

Майк тяжело вздохнул.

— Что ж, тогда до вечера.

— Так вы приедете и привезете печенье, да, мисс Нора?

Нора взглянула на девочку и улыбнулась.

— Что ты скажешь, если я приеду пораньше и мы с тобой вместе испечем печенье?

— Но ты не... — запротестовал было Майк.

— Здорово! — завопила Эмили, не давая отцу возразить.

— Вот именно, — подтвердила Нора и подняла глаза на Майка. — Значит, увидимся через час или два.

Он смерил ее долгим взглядом, затем кивнул.

— Одна и без оружия. Ждем тебя на ранчо, так тому и быть.

— Я вся в нетерпении, — заверила его Нора.

Майк взял дочку за руку и направился к машине. Он почти физически чувствовал на себе взгляд Норы. Эмили болтала без умолку, а он твердил себе, что появление Норы в его доме ничего особенного означать не должно.

Но сердце отчего-то отчаянно забилось. Он ощущал напряжение и беспокойство. Вероятно, решил он, гормоны берут верх над разумом.

И неизвестно, какая сторона возьмет верх.

ГЛАВА ПЯТАЯ

— А можно мы некоторые сделаем с конфетками?

— Ну конечно, можно. — Нора вытерла испачканный мукой носик Эмили.

— Как здорово! — закричала девочка и шлепнула ладошками по тесту. — А вот папа не разрешает мне ничего готовить, потому что я маленькая.

Так-с. Нора внутренне поежилась: наверное, сначала ей надо было обсудить этот вопрос с Майком. Но, с другой стороны, его здесь нет, здесь только она, так что, скорее всего, проблем не возникнет — они ведь не пекут печенье на открытом огне. А впрочем, подумала она, взглянув на вымощенный кирпичом пол, пожалуй, неплохо было бы развести костерок...

— Значит, нам остается ему сказать, как ты хорошо поработала, правда?

Эмили ответила улыбкой, выражавшей полнейший восторг, и Нора решила, что радость Эмили стоит того, чтобы потом выслушать любые претензии Майка.

И все-таки Майк... Он-то куда запропастился, черт побери? Нора торчит на ранчо уже два часа, а его нет как нет. Когда Нора приехала, Эмили была под присмотром Донны Диксон, жены старшего работника фермы. Эта женщина (кстати, на восьмом месяце беременности) была рада передать Норе заботы о ребенке, отправиться домой и прилечь.

Оставшись вдвоем, Нора и Эмили поиграли в две игры, раскрасили картинки, затем уселись пить чай в обществе любимых кукол девочки. Когда чаепитие подошло к концу, Эмили повела Нору на экскурсию по дому, и Нора, к своему удивлению, отметила, что обстановка везде самая спартанская. За исключением спальни Эмили, о которой могла бы мечтать любая девочка.

Стены в комнате Эмили были выкрашены в мягкий голубой цвет, стояли книжные шкафы, где классические сочинения соседствовали с книжками для чтения на ночь. И, разумеется, куклы и всевозможные плюшевые звери. Но во всех прочих помещениях была лишь самая простая мебель, и ничто не носило признаков человеческого тепла. В самой большой комнате Нора увидела два дивана, по виду вполне удобных, и потертое кресло напротив большого камина. В ту же минуту в голове у нее завертелись мысли, каким образом можно сделать уютным это обширное пространство. Прежде всего потребуется сколько-то галлонов краски и некоторое воображение.

А вот кухня просто-таки взывала к ней. Здесь можно было развернуться как угодно. Бежевые стены и грубые шкафы буквально вопили о вмешательстве заботливой руки. Нора представила, как бы она тут все переделала, и у нее почти потекли слюнки и зачесались руки. Да разве это ее заботы? Майк не приглашал ее обустраивать его дом. Он вообще ее не приглашал, она в прямом смысле навязалась ему.

— А печенье уже готово?

— А? — Нора с трудом вернулась из мечты в действительность. — Ах да, печенье. Пойдем-ка проверим.

Девочка соскочила с табуретки и устремилась к плите.

— Не трогай! Горячо.

Эмили, буквально приплясывая на месте, все-таки сжала левой рукой правую, словно удерживая себя.

Нора, улыбаясь, натянула рукавицу и открыла дверцу духовки. Наградой ей был жаркий, вкусный запах горячего шоколадного печенья.

— Готово, — объявила она, вытаскивая противень.

Через несколько секунд новая порция печенья была разложена на противне, и дверца духовки снова захлопнулась.

Эмили с глубоким вздохом подняла глаза на Нору.

— А можно попробовать?

Любой здравомыслящий взрослый сказал бы: нет, конечно, только после обеда, нельзя перебивать аппетит. Мать Норы, например, твердо стояла на позиции «никаких перекусов». Но ответить отказом этим сверкающим зеленым глазам было выше сил Норы.

— Конечно, можно, — произнесла она. — Мягкое, теплое печенье — это же самое вкусное на свете.

Эмили задержала дыхание и выдохнула только тогда, когда Нора взяла печенье с подноса и протянула ей.

— Осторожно, оно горячее.

— Хорошо. — Эмили с чувством откусила, подождала, пока Нора возьмет свой кусочек, и сказала с улыбкой: — У-у, как хорошо!

— Отлично, — согласилась Нора.

Она развеселилась, когда на губах у девочки появились шоколадные крошки, а в глазах сверкнула гордость. Ох, бедняжка, нет у нее мамы, чтобы разделить с ней радость ее побед. И отец... Как ни любит он дочь, он привык слишком много работать. Ну да, днем у Эмили есть Донна, но теперь жена старшего работника отдает все внимание не ей, а собственному будущему ребенку. Нора ощутила легкий укол в сердце и только проговорила мягко:

— Ты хороший кондитер.

— Правда? — Девочка отерла свободную руку о фартук, доходивший ей почти до самых ступней. — Так я могу сказать папе, что я — хороший кондитер?

— Нисколько не сомневаюсь, ему это понравится, — заверила Нора, а себе напомнила, что ей необходимо лично убедиться в том, что Майк будет рад достижениям дочери.

— Может, еще немножко сделаем?

Нора засмеялась, поднялась и провела рукой по лбу девочки, откидывая шелковистые соломенные пряди.

— Давай сначала с этими закончим, хорошо?

— Хорошо.

Эмили вновь вскарабкалась на табуретку, занимая свое место у дубовой кухонной тумбочки. Аккуратно, как учила ее Нора, она принялась накладывать тесто — ложку за ложкой — на новый противень.

Нора одновременно следила и за ребенком, и за окном кухни. А сумерки между тем сгущались. Она видела в отдалении освещенные окна Рика и Донны. Она-то привыкла к виду из собственных окон — к уличным фонарям и фарам проезжающих автомобилей. Здесь же, на окраине города, темнота казалась более полной. Более... черной. Она пересекла кухню и раскрыла заднюю дверь, чтобы впустить свежий вечерний воздух.

Пугающую тишину нарушала только песенка Эмили. Наверное, эта тишина должна была бы показаться Норе пугающей, а она находила в ней что-то... чарующее, что-то мирное, наполнявшее здешнюю атмосферу — этот молчаливый дом, открытую равнину, едва ли не волшебную...

Нора взглянула на часы.

Где же все-таки Майк и долго ли еще ждать, когда он вернется домой?

А Майк тянул время, пока не стало слишком темно, чтобы еще чем-нибудь заняться. Рик, его старший работник, завершил свои труды больше часа назад и отправился в маленький домик, где он проживал со своей беременной женой. Ему хорошо, от него не ждут выполнения поручений не вполне обычного свойства.

На темно-фиолетовом небе заблестели первые звезды. Майк снял шляпу, провел ладонью по волосам — домой все равно придется возвращаться. И не только потому, что там его ждет Нора, очень скоро и Эмили начнет тревожиться.

Он влез в кабину грузовика, не спеша захлопнул дверцу и включил зажигание. Если задержаться еще, понадобится спальный мешок. Да и с какой стати позволять Норе выживать его из собственного дома? Майк включил фары, и грузовик тронулся. Шуршание колес мешало сосредоточиться.

— Идиот, — проворчал Майк, кладя локоть на бортик открытого окна, — это всего-навсего Нора Бейли, ты ее много лет встречаешь по крайней мере дважды в неделю. С чего ты теперь боишься оказаться с ней в одной комнате?

Он сжал рулевое колесо и резко повернул вправо, на подъездную дорогу к дому. Из-под колес послышался знакомый хруст гравия. Выключив двигатель и выбравшись из кабины, Майк повторил себе, что для настороженности в отношениях с Норой нет никаких оснований. Она выразилась совершенно ясно: исполнение задачи возлагается не на него.

Это его устраивает. Вот и отлично.

Он сбросил шляпу, покрутил вокруг пальца прядь волос и остановился у окна кухни.

За окном две головы склонились друг к другу: Нора и Эмили у кухонной тумбочки весело смеялись и лепили печенье. Вот дочь Майка вскинула голову, взглянула на Нору и — черт возьми! — буквально засияла. Ее личико засветилось изнутри, глаза загорелись восторгом, и ямочки на щеках сделались глубже. Выражение лица девочки можно было охарактеризовать одним словом: обожание. Ясно, она нашла в Норе своего кумира.

Майк не успел решить для себя, хорошо это или плохо, — Эмили заметила его в окне, радостно закричала, а потом спрыгнула с табуретки и побежала к двери. Майк успел к входу почти одновременно с дочкой, а она уже через две секунды распахнула дверь и обхватила отца руками. Майк подхватил ее, усадил на своей руке, и она прильнула к нему как зверек, маленькие ручки обвились вокруг шеи Майка, крепко ее сжимая. Как это бывало всегда, сердце у Майка мгновенно растаяло. Он держал на руках весь свой мир и не забывал благодарить каких угодно богов за то, что они послали ему этого ребенка. Эмили для него — все на свете.

— Папа, я испекла!

Она отклонила голову, посмотрела на него и подарила ему такую улыбку, от которой он неизменно превращался в ком мягкой глины, из которой Эмили могла лепить все, что ей заблагорассудится.

— Да? Испекла?

Девочка закивала так яростно, что косички у нее на голове запрыгали.

— Я испекла печенье. — Она повернулась к женщине, которая хлопотала возле тумбочки. — Нора мне помогала, но я все-все делала.

Не успел Майк заговорить, как услышал голос Норы:

— Эмили сказала, что ты не разрешаешь ей готовить, но я подумала, что один раз — ничего страшного, ты поймешь...

Майк махнул рукой, прерывая Нору. Похоже, она предупреждает его, что не стоит приходить в ярость. Как будто он может отыграться на ребенке за решение, которое принял взрослый! Неужто она считает его в такой степени ничтожеством? Да если бы он и хотел рассердиться, он не смог бы, глядя на счастливое лицо Эмили. Она так горда своим достижением!..

— Папа, хочешь попробовать?

Майк оторвал взгляд от Норы и взглянул в глаза, так похожие на его собственные.

— Безумно. — Он опустил Эмили на пол и слегка подтолкнул в спину. — Выбери мне получше.

— Я тебе принесу самое лучшее! — пообещала девочка и опрометью кинулась к остывающему противню.

Воспользовавшись случаем, Нора нерешительно подошла к Майку.

— Спасибо, что не сердишься, не портишь ей праздник.

— Тебе пора бы знать, что я не людоед.

— А я этого не говорила, — возразила Нора, — просто Эмили сказала, что ты не хочешь, чтобы она готовила, и...

Майк повесил шляпу на крючок и засунул руки в карманы джинсов.

— Все дело в том, что Донна — никудышная хозяйка, однажды она спалила кухню, когда забыла снять сковородку с плиты.

— Ого!

— Вот именно.

— А что ты скажешь, если мы с Эмили будем что-нибудь вместе печь время от времени?

Время от времени? То есть сегодня — не единственный визит? Глаза у Майка сузились.

— Ты собираешься часто здесь бывать?

— Во всяком случае, пока мы не решим мою проблему. — Нора вполглаза следила за Эмили, которая тщательно перебирала печенье. — Как ты считаешь, сколько времени нам понадобится?

Сколько потребуется времени, чтобы найти подходящего мужчину для Норы Бейли?

Он уже начинал подозревать, что эта задача окажется непосильной.

Но вот Эмили с двумя печеньями уже рядом. Она протягивает по одному им обоим.

— Попробуй, папа.

Нора взяла печенье и откусила кусочек. А Майк смотрел на ее рот. Когда Нора слизнула шоколад с нижней губы, он почувствовал мучительную боль.

— Папа, ты не голодный? — спросила Эмили.

— Еще какой голодный, — решительно ответил он.

Но ему нужно не печенье. Нора бросила на него понимающий взгляд, чуть заметно улыбнулась и отошла в дальний угол кухни. Он не мог не заметить движения ее ягодиц и подумал, что такие тесные джинсы, пожалуй, следует запретить.

Он положил печенье в рот и принялся мстительно жевать. Эмили была на седьмом небе от счастья, но голод Майка не проходил. Сейчас его внутренний голод не утолило бы все шоколадное печенье мира.

В течение следующих двух недель Нора проводила на ранчо едва ли не столько же времени, сколько у себя в кондитерской. Она по-прежнему вставала до рассвета, чтобы изготовить выпечку, но почти ежедневно во второй половине дня уже ехала на ранчо Феллона. И всякий раз закрывала кондитерскую чуть раньше. Да, если так будет продолжаться, скоро она будет закрываться на весь день, едва обслужив утренних покупателей.

И, похоже, она ничего не может с этим поделать. Конечно, все началось с идеи о том, чтобы Майк помог ей найти мужчину, но теперь за всем происходящим стоит гораздо больше. Она по-настоящему ждет встречи с Эмили. Эта девочка заняла в сердце Норы уголок, о котором она и не подозревала, что он пустует. Эмили изголодалась по материнской любви и с жадностью впитывала всякое проявление внимания и нежности со стороны Норы, платя ей вдесятеро.

Майк — иное дело. Нора облокотилась на выбеленный забор, окружающий загон, в центре которого стоял Майк. В одной руке он держал длинную уздечку, контролируя бег великолепного коня. Конь потряхивал головой, как бы желая избавиться от узды.

Майк уверенными фразами успокаивал животное. Действовал, разумеется, не смысл, а интонация, тембр голоса, которые почти гипнотизировали на коня... и Нору. Ее взгляд был прикован к Майку, медленно перемещавшемуся по загону. На нем — выцветшая синяя рабочая блуза, на спине — пятна пота, джинсы покрыты глубоко въевшейся грязью. Грязь и на сапогах, а шляпа надвинута на глаза так низко, что Норе они даже не видны. Да и к чему ей их видеть? Ей слишком хорошо известна сила их прямого взгляда.