— Ну там… композиционные приемы, что-нибудь в этом роде.

— Можешь помочь? — спросила Бу. Улыбка у нее была от уха до уха, прямо страшно становилось. — В смысле, мы и сами умные, но нам нужно ловить убийцу. Ты не мог бы напечатать…

— Я не могу печатать.

— Тогда написать, — быстро поправилась она. — Ручку ты можешь держать?

— Я давно не пробовал, — ответил он. — Раньше вроде мог. Когда оно вам нужно?

— Завтра к утру? — сказала я.

Алистер постучал кулаком по губам, призадумался.

— Музыку гоните, — сказал он.

— Музыку! — Бу кивнула. — Будет тебе музыка! Ты какую хочешь?

— Хочу «Smiths», два альбома: «Strangeways» и «Неге We Соте», а еще «Kiss Me Kiss Me Kiss Me» — ее «Cure» поют.

— Погоди-ка…

Бу куда-то умчалась. Я слышала, как она сбегает по лестнице. Пока ее не было, я просто таращилась на Алистера, а он таращился на меня.

— Ручка, — объявила Бу, вернувшись. Подняла ее повыше в качестве доказательства. — Повтори-ка еще раз.

Алистер еще раз перечислил альбомы, Бу записала прямо на ладони.

— И еще «London Calling», — добавил он, нагибаясь и проверяя, что она ничего не напутала. — Группы «Clash».

— Будут они тебе все, прямо сегодня, — пообещала Бу, протягивая ему ладонь — пусть проверит, что там записано. — И еще что-нибудь, на чем их можно проигрывать. Идет?

— Ну, пожалуй, — ответил он. — Погоди-ка… я еще хочу «The Queen Is Dead». Тоже «Smiths».

— Четыре альбома, — сказала она, держа ладонь у него перед глазами. — В обмен на одно сочинение. Уговор?

— Уговор, — ответил он.

— Ну что? — сказала Бу, когда мы вышли из библиотеки. — Разве он такой уж страшный? И с сочинением твоим порядок.

В ее словах что-то было. Алистера я с самого начала совсем не боялась. И весь наш разговор можно было считать абсолютно нормальным — если не считать рассуждений о его смерти.

— А в этих краях есть еще призраки? — спросила я.

— Я других не видела, но они ребята застенчивые. По большей части предпочитают чердаки, подвалы, всякие подземелья. Побаиваются людей. Смешно, да? Люди боятся призраков, призраки боятся людей, хотя ни у тех, ни у других нет ни малейших оснований.

— Но ведь этот Потрошитель — тоже призрак, — напомнила я. — И тебе не удастся убедить меня относиться к этому с полным спокойствием. К тому же Джером решил, что я чокнутая.

— Да ладно! — Бу беспечно махнула рукой. — Забудет.

— Не уверена.

— Да забудет, конечно. И потом, дался тебе этот Джером.

Мое молчание ее явно заинтриговало.

— Ты? — спросила она. — И Джером?..

Я продолжала молчать.

— Серьезно, что ли? Вы с Джеромом?

— Да мы не… это не…

— А. — Она улыбнулась от уха до уха. Тогда не парься. Я все организую.

22

Джером не забыл. Забудешь такое. Я увидела невидимку и сбежала с занятия. Попробуй тут забудь. А потом весь остаток дня я от него пряталась, и это подбавило масла в огонь.

Когда на следующее утро я пришла завтракать, я увидела, что он сидит рядом с Эндрю. Заметив, что я вхожу, он поднял голову и кивнул. Мы с Бу встали в очередь за едой. Она нагрузила на тарелку обычный английский завтрак — яичницу, бекон, поджаренный хлеб, грибы, помидоры. Она, как и я, была вполне в состоянии со всем этим управиться. Только вот у меня в то утро не было аппетита. Я взяла только поджаренного хлеба.

— А сосисок? — спросила дежурная повариха. — Заболела, что ли?

— Вроде нет, — ответила я.

— Ты так не переживай, — посоветовала Бу.

Мы сели за стол напротив Эндрю с Джеромом. Они заняли нам места, как обычно.

— Привет, — сказала я.

Джером поднял глаза от остатков своего завтрака.

— А сосиски? — спросил он.

Похоже, мое пристрастие к жирной мясной пище уже вошло в местные анналы. Бу плюхнуласъ рядом, уронила ложку с подноса, и та со звоном запрыгала по полу.

— А наша Рори, — сказала она, — всю ночь промаялась. Температура высоченная. Бормотала какую-то чушь про пони.

— Температура? — Джером отреагировал на это слово. — Ты вчера была больна?

— Мм, — откликнулась я, бросая взгляд на Бу.

— Бормочет-бормочет, просто бормоталка какая-то, — продолжала Бу. — И несет хрен знает что. Не остановишь.

— Ты к доктору ходила? — осведомился Джером.

— Мм? — ответила я.

— Да все с ней в порядке, — сгзказала Бу. — Наверное, месячные скоро. Я перед месячными тоже с катушек слетаю. Температурю. Жуткое дело

Этим бомбовым ударом она наш некоторое время полностью убила разговор. Бу решила заполнить паузу и пустилась рассказывать длинную историю про свою подружку Анджелу, которой тайно изменяет ее дружок Дейв. Никто даже не пытался ее перебивать. Я, торопясь изо всех сил, дожевала тост и пошла прочь. Бу двинулась следом.

— Вот и поправили дело, — сказала она.

— Ты сказала ему — температура перед месячными. Не бывает перед месячными температуры.

— Так и призраков тоже не бывает.

— Да нет же, температуры перед месячными действительно не бывает. Знаешь, даже если человек — парень, он не обязательно полный идиот.

— Пойдем заберем твое сочинение, сказала она, продевая руку мне под локоть.

Бу танцующей походкой потащила меня в библиотеку, пришлось и мне идти танцующей походкой. Алистер забился в дальний угол редко посещаемого раздела микрофильмов и спрятался за каким-то аппаратом. Бу принесла ему крошечный айпод, и теперь он слушал с закрытыми глазами. Надо думать, наушники вываливались у него из ушей, потому что никаких ушей у него на самом деле не было, но он как-то умудрился их закрепить. Музыка как бы звучала в пустоте. Когда мы подошли, он медленно открыл глаза.

— На полке, — сказал он. — Между подшивками «Экономиста» за тысяча девятьсот девяносто пятый и тысяча девятьсот девяносто шестой годы.

Я туда и направилась. Там, между книгами, были засунуты пятнадцать написанных от руки страниц, со сносками и заметками на полях. Только я их вытащила, подошел Джером. Бу выхватила у меня листки.

— Прости, — сказал Джером. — Можно… поговорить?

— Мм? — ответила я.

Никогда еще ни один мальчик не спрашивал у меня разрешения поговорить, по крайней мере таким тоном. Поговорить не просто, чтобы поговорить, а поговорить в смысле «поговорить». Ну, вы поняли.

— Валяй, — сказала Бу, засовывая листки в сумку. — Увидимся.

Я медленно приблизилась к Джерому, посмотрела на него. Я уже не знала, как себя с ним вести. Меня, правда, заверили, что я не чокнулась, но толку от этого было немного. В трех метрах от нас сидел призрак, только что сделавший за меня домашнее задание, а Джером его не видел.

— На здоровье! — крикнул Алистер мне вслед.

Мы вышли на улицу, в серо-стальной утренний свет. Я замерзла, но мне было наплевать.

— Куда пойдем? — спросил он. В его повадке было что-то нервическое — плечи сгорблены, руки засунуты в карманы, локти прижаты к бокам.

Не придумав ничего лучшего, я предложила наш местный рынок, Спайталфилдс. Он большой, шумный, жизнерадостный, я хоть немного отвлекусь. Когда-то там торговали овощами и фруктами. Теперь он превратился в галерею бутиков и салонов. В центре располагалось просторное помещение, наполовину отданное под рестораны, наполовину — под лотки, где торговали чем угодно, от сувенирной белиберды до самодельных украшений. Вокруг роем гудели покупатели. На прилавках грудами лежала всякая фигня для поклонников Джека Потрошителя — шляпы-цилиндры, резиновые ножи, футболки с надписями «Я — ПОТРОШИТЕЛЬ» и «БЕГИ, ЗАРЕЖУ».

— Так что с тобой такое? — спросил наконец Джером.

Что со мной такое? Да такое, что Джерому не расскажешь. Теперь вообще никому нельзя рассказывать, что со мной такое, — за исключением разве что кузины Дианы, да и той вряд ли.

Мы прошли рынок насквозь и остановились сбоку в небольшом дворике. Сели на скамейку. Джером сел близко, почти касаясь меня ногой. Мне показалось, что он все-таки сохраняет крошечный зазор — на тот случай, если крыша у меня съехала непоправимо. Однако предоставил же он мне вот этот шанс все объяснить. Придется как-нибудь объяснить.

— С той самой ночи, ну, когда… Потрошитель… я… не в себе? Немножко?

— Ну, это-то понятно, — сказал он, кивая.

Я почувствовала его готовность принять такое вот объяснение всех моих странностей. Нужно сделать так, чтобы он и дальше говорил на свою любимую тему.

— А кто он, Джек Потрошитель? — спросила я.

— В смысле? — переспросил Джером.

— В том смысле, что ты ведь перечитал все, что о нем написано, — так вот, кто он? Мне кажется, мне было бы легче, если бы я… понимала, кем он был. И что тут происходит.

Он придвинулся на пару миллиметров ближе.

— Ну, понимаешь ли, самое главное заключается в том, что Джек Потрошитель, скорее всего, легенда.

— Как это он может быть легендой?

— Доподлинно известно только следующее: осенью тысяча восемьсот восемьдесят восьмого года в районе Лондона под названием Уайтчэпел произошла серия убийств. Кто-то убивал проституток, примерно одним и тем же способом. Пять убийств, и вроде бы всюду единый почерк: ножом по горлу, изуродованное тело, в некоторых случаях — вытащенные и разложенные вокруг внутренности. Эти убийства приписывают Джеку Потрошителю, однако одни считают, что убийств было четыре, другие — что шесть, третьи — что еще больше. Самая распространенная версия гласит, что жертв было пять, на ней и основана легенда. Но ведь может оказаться, что все было совсем не так. Сходи, например, в паб «Десять колоколов» — у них на стене висит мемориальная доска с именами шести жертв. Словом, факты довольно расплывчаты, видимо, отчасти поэтому это дело и невозможно раскрыть.

— Выходит, нынешний убийца воспроизводит только одну из версий этой истории? — спросила я.

— Вот именно. При этом нельзя сказать, что это очень уж проработанная версия. Скорее та, которую можно вычитать в «Википедии» или увидеть в кино. Да, кстати, имя. Это отдельный вопрос. Джек Потрошитель сам никогда не называл себя Джеком Потрошителем. И тогда, как и сейчас, была целая груда фальшивок. Сотни человек посылали в газеты письма с уверениями, что они и есть убийцы. Лишь три из них приняли более или менее всерьез — а сейчас и их считают розыгрышами. Одним из них было то самое «Письмо из ада», вариацию на тему которого получил Джеймс Гуд. Под другим стояла подпись «Джек Потрошитель». Его, возможно, написал кто-то из сотрудников газеты «Звезда». «Звезда» благодаря Джеку Потрошителю прославилась. Они воспользовались этими убийствами и создали своего рода первую медийную суперзвезду. И у них неплохо получилось, потому что вот уже сто с лишним лет прошло, а мы все не можем успокоиться.

— Но с тех пор было множество всяких убийц, — заметила я. — Я бы сказала, целая куча.

— Джек Потрошитель в своем роде уникален. Понимаешь, он появился в те времена, когда полиция только-только создавалась, да и психология как наука возникла совсем недавно. Все понимали: можно убить ради наживы, или в порыве гнева, или из ревности. А тут появился человек, который убивал вроде как без всякой причины, выслеживал беззащитных, безответных женщин и резал их на куски. Этому не было объяснения. Страх он нагонял именно тем, что ему не требовалось повода, чтобы убить. Убивал, потому что ему нравилось убивать. Газеты раздували эту историю, пока все не затряслись от ужаса. Он был первым убийцей современного толка.

— Так кто убивал-то? — спросила я. — Должны же были докопаться.

— Не докопались, — ответил Джером, откидываясь назад. — Это так и осталось тайной. Да и останется. Улик не сохранилось. Подозреваемые и свидетели давно умерли. Большая часть материалов по делу Потрошителя пропала. Тогда же никто не считал нужным хранить архивы. Все выбрасывали. Растаскивали на сувениры. Бумаги перемещали с места на место, теряли. Многие материалы погибли во время войны. Маловероятно, что когда-нибудь всплывут факты, которые позволят идентифицировать Джека Потрошителя. Но это не значит, что никто не пытается это сделать. Вот так и пытаются с самого тысяча восемьсот восемьдесят восьмого года. Таинственное дело, которое очень многие пробовали раскрыть, но никому это не удалось. Если вам пришла мысль всех напугать, самое милое дело — прикинуться Джеком Потрошителем, потому что у него фактически нет лица. Он сумел уйти от правосудия. Ну что, тебе полегчало?

— Вообще-то, нет, — сказала я. — Вот разве что…

На сей раз начала все-таки я. Я прижалась к нему, он обнял меня за плечи. Потом я уткнулась лицом ему в голову, его кудри защекотали мне щеку. После этого — медленный поворот головы, и вот лица наши соприкоснулись. Я слегка надавила губами на его щеку — намек на поцелуй, так, посмотреть, что из этого выйдет. Почувствовала, как плечи его обмякли, из горла вырвался звук — то ли стон, то ли вздох. Он начал целовать меня в шею — выше, выше, до самого уха. Я поняла, что утрачиваю контроль над своими мышцами, да и над чувством реальности тоже. Тело вбросило в кровь все полезные химические вещества, которые хранит про запас для таких случаев. От этих химикатов стремительно глупеешь. А еще теряешь равновесие. А еще тебе становится наплевать на Джека Потрошителя и призраков.

Я провела рукой по его шее, по волосам до самого затылка, притянула его еще ближе.

23

Да, похоже, между нами все-таки происходило что-то странное. Вот он напичкал меня всякими страшилками про Джека Потрошителя, а мне вдруг пришло в голову целоваться с ним до полной потери дыхания. Мы бы целовались и дальше, если бы на нас, точно очумевший щенок, не выскочила Бу. Мы с Джеромом так стремительно отпрянули друг от друга, что на один сверкающий миг между нами повис тонкий мостик слюны. Я разрушила его взмахом руки.

— Хей-хо! — воскликнула Бу. — Прошу прощения! А я и не знала, что вы тоже здесь! Вот, пришла выпить кофе.

Она подняла повыше стаканчик в качестве доказательства.

Джером от неожиданности прямо-таки зашелся кашлем.

— Это… — сказал он, отдышавшись. — Я… это. Привет.

— Приветик, — откликнулась Бу. Она так и стояла на месте, перекатываясь с пяток на носки.

— Ну да, — сказал Джером. — Мне, пожалуй, пора. Нужно доделать лабораторную по физике.

Он резко поднялся и ушел.

— Ты уж прости, — сказала Бу. — Работа такая — ходить за тобой. Я бы не стала вам мешать, но мне пришла в голову одна мысль. Тебе нужно поднабраться опыта. Я тебе в этом помогу. А поскольку сочинение тебе писать не нужно, да и вообще, сегодня воскресенье, пойдем погуляем.

У Бу была редкостная способность вцепляться в меня и вести куда вздумается. Хватка у нее была железная. Она вытащила меля из здания рынка и потащила к метро. Минут через сорок пять, уже второй раз за сутки, я оказалась на Гудвинз-Корт. Бу чуть не силком проволокла меня по переулку и нажала серебристый звонок на знакомой входной двери.

— Почему ты думаешь, что они дома? — осведомилась я.

— Просто знаю, — ответила она. — Один из них всегда дома.

Никакой реакции. Бу позвонила еще раз. Изнутри долетел грохот, потом какой-то электрический писк.

— Чего надо? — проорал мужской голос.

— Это я! — проорала в ответ Бу. — Со мной Рори!

— С тобой что?

Мне показалось, что это Каллум, но сказать наверняка было трудно.

— Впусти нас! — крикнула Бу.

На другом конце что-то пробормотали, и интерком отключился.

— Кажется, они мне не очень рады, — заметила я.

— Да ну, перестань.

— А по-моему, не рады.

За дверью тишина. Бу еще раз нажала переговорную кнопку, на сей раз дверь, зажужжав, отворилась. Мы опять поднялись по лестнице, где автоматически включался свет. Было видно, что о лестнице заботятся — по стенам развешаны черно-белые фотографии в элегантных рамках, серебряные перила начищены. На дверях квартиры первого этажа висела небольшая стеклянная табличка: «Динамический дизайн». Наверху, у самой двери, нас встретил Каллум, одетый в ту же домашнюю рубашку и шорты. В руке он держал кружку с чем-то горячим, из нее шел пар.

— Ты чего творишь? — спросил он у Бу сонным голосом.

— Просто привела Рори.

— Зачем?

Бу проигнорировала это замечание и прошла мимо, волоча меня за собой.

— Где Стивен? — осведомилась она, снимая пальто и вешая его на колченогую вешалку у двери.

Каллум плюхнулся на коричневый диван и уставился на нас осоловелым взглядом.

— Пошел купить газеты.

— А ты чем занимаешься? — поинтересовалась Рори.

— Чем мы всегда занимаемся?

Он указал на груду бумаг и папок, раскиданных по столу и по полу вокруг стола. Бу кивнула, быстренько обошла комнату по кругу, села рядом с Каллумом. Стивен вернулся через минуту. Одет он был в потертые, слегка мешковатые джинсы. Впрочем, вряд ли они были мешковатыми по замыслу, просто он был очень худым. Черный свитер в полоску, красный шарф, очки — он выглядел как обычный студент, какой-нибудь там филолог. Из тех, кто ради забавы цитирует Шекспира и называет обычные вещи латинскими словечками. На кого он совсем не походил, так это на копа. Однако едва он нас увидел, на лице у него появилось то самое выражение — он мгновенно собрался.

— Что случилось? — спросил он.

— Ничего, — ответила Бу. — Я просто привела Рори.

— Зачем?

Да уж. Они мне тут точно не рады. А до Бу это пока просто не дошло.

— Я вот подумала, — сказала она, — что неплохо бы нам устроить охоту на призраков. Рори еще никогда не пробовала.

Стивен постоял минутку, сжимая в руке газету.

— Пойдем-ка в ту комнату, переговорим, — сказал он наконец.

Бу встала, и они скрылись в соседней комнате. Каллум продолжал прихлебывать чай и рассматривать меня. Из соседней комнаты доносились звуки оживленной беседы, один тихий голос (Стивена) и один относительно громкий (Бу). Я отчетливо расслышала фразу Стивена: «Мы тут не социальная служба». Голос погромче вроде как брал верх.

— Я к вам не напрашивалась, — сказала я. — В смысле, в эту квартиру. Сегодня.

— А я знаю.

Каллум лениво потянулся и повернулся к двери, за которой продолжался разговор. В прошлый раз я успела уяснить основные вещи про Каллума: он чернокожий, он ростом меньше Стивена, он очень крепко сложен и он не в восторге от моего появления. Все это оставалось в силе и сегодня. При свете дня и в более вменяемом состоянии я усекла кое-что еще. Как и Бу, Каллум был спортивного склада — мускулатура не то чтобы очень могучая, скорее разработанная, причем прицельно. Лицо круглое, с широко раскрытыми оценивающими глазами, рот постоянно приоткрыт в незавершенной ухмылке. Очень густые, совершенно прямые брови, одна из них рассечена шрамом.

— Что это у тебя там на руке? — спросила я, указывая на татуировку. — Какой-нибудь монстр?

— Лев Челси, — ответил он терпеливым голосом. — Герб футбольного клуба.

— А-а.

Я честно не врубилась. Эта зверюга совсем не была похожа на льва. Больше на тощего дракона без крыльев.

— Ну и как тебе вообще в Англии? — осведомился Каллум.

— Странноватое местечко. Ну, сам понимаешь. Призраки. Джек Потрошитель.

Он кивнул.

— А ты сама откуда? — спросил он. — С таким акцентом?

— Из Луизианы.

— Это где?