Шэнь Цинцю мог бы заявить на это, что запомнить эдакий сюжет — уже задание не из лёгких, а тут ещё и опасности подстерегают буквально на каждом шагу — существует ли хоть малейшая вероятность, что у него получится избежать их всех?!
«А какой сюжет можно считать не умственно отсталым?» — всё же решился спросить он.
[Конкретных критериев нет, всё зависит от субъективной точки зрения читателя.]
«Тогда сколько баллов мне нужно накопить, чтобы получить стартовое задание?»
[Это зависит от обстоятельств. Как только необходимые условия будут соблюдены, Система направит вам автоматическое уведомление.]
Решение проблем по мере их поступления можно было считать коньком Шэнь Цинцю. Он холодно усмехнулся, и тут его ушей достиг звук открываемой двери; обернувшись, он увидел неуверенно входящего в комнату мальчика.
Хоть ученик всё ещё не мог твёрдо стоять на ногах, он умудрился выпрямиться и торжественно произнёс:
— Учитель.
Лицо Шэнь Цинцю так и застыло в этом подобии лёгкой улыбки.
«Да чтоб я сдох! — выругался он про себя. — Неужто передо мной и впрямь лицо главного героя со всеми атрибутами Марти Стю [Марти Стю — в оригинале 玛丽苏 (Mǎlì Sū) — Мэри Сью — персонаж с гипертрофированными, нереалистичными достоинствами, в переводе использован мужской аналог Мэри Сью — Марти Стю.], один взгляд на которое будет кружить головы всем представительницам прекрасного пола, от младенцев до восьмидесятилетних старух, — и это я так его отделал? После этого я точно труп!»
И всё же, даже измученный до предела, покрытый синяками и ссадинами, главный герой остаётся главным героем!
Глаза Ло Бинхэ по-прежнему горели ясным светом, словно утренние звёзды, а в по-детски нежных чертах уже проступали задатки будущей красоты.
Скромный и почтительный, однако исполненный решимости взгляд выдавал возвышенную и чистую, но при этом стойкую натуру.
Ну а что до идеально прямой спины Ло Бинхэ, которую проще было сломать, чем согнуть, то она воистину могла считаться его гордостью!
В какую-то долю мгновения из глубин души Шэнь Цинцю ключом забили метафоры, а также прочие разнообразные стилистические приёмы, спеша сложиться в восторженные дифирамбы, которые едва не сорвались с языка!
По счастью, Шэнь Цинцю вовремя успел натянуть удила, про себя облегчённо вздохнув: «Фух, пронесло!» Право слово, программное обеспечение ореола главного героя на поверку оказалось чересчур действенным — он едва сумел устоять перед ним!
Тем временем Ло Бинхэ, хромая, приблизился к нему и из последних сил попытался встать на колени. При виде этого уголки губ Шэнь Цинцю конвульсивно дёрнулись, и он испуганно возопил про себя: «Да разве я, нижайший, осмелюсь принять ваш поклон! Если сегодня вы преклоните колени предо мной, то, кто знает, возможно, однажды это будет стоить мне коленных чашечек!»
Вслух же он поспешил остановить ученика словами:
— В этом нет нужды.
Изящным взмахом руки он швырнул Ло Бинхэ флакон:
— Это — лекарство. — Усилием воли придав голосу саркастичности, он добавил: — Не стоит показывать свои синяки посторонним, чтобы они считали, будто я на своём пике Цинцзин дурно обращаюсь с учениками.
Шэнь Цинцю в глубине души гордился тем, как быстро он вошёл в роль: отважившись подарить ученику целительную мазь, он при этом умудрился сохранить плохую мину при хорошей игре. Это идеально соответствовало мотивации отъявленного лицемера Шэнь Цинцю, который, совершая дурное дело, всегда боялся, что его в этом уличат.
И в самом деле, Система не выдала уведомление об ООС, так что Шэнь Цинцю смог вздохнуть с облегчением.
Ло Бинхэ полагал, что учитель зовёт его, чтобы в очередной раз «преподать урок», и никак не мог ожидать, что тот вместо этого пожалует ему лекарство. Поначалу мальчик обомлел от изумления, а затем, почтительно удерживая маленький флакон двумя руками, от всего сердца произнёс:
— Благодарю учителя за милость!
В это мгновение его лицо приняло особенно детское выражение, а улыбка светилась подлинным теплом — он весь сиял, будто солнышко на рассвете. Пару мгновений Шэнь Цинцю не сводил с него пристального взгляда, прежде чем наконец отвернуться.
Очевидно, что в этом возрасте душа главного героя ещё не начала чернеть, оставаясь благородной и чистой. Тогда он был готов засверкать от малейшей искры света — дай ему лишь кроху добра, и он вознаградит тебя десятикратно. Сказав, что он был невинной маленькой овечкой, Шэнь Цинцю ничуть не погрешил бы против истины.
— Впредь этот ученик удвоит усилия, дабы не разочаровать учителя! — радостно заверил его Ло Бинхэ.
«Ну уж нет, — вздохнул про себя Шэнь Цинцю. — Если бы ты в самом деле удвоил усилия, поверь, именно это стало бы первостатейным разочарованием для твоего настоящего учителя…»
Не одолей он прежде «Путь гордого бессмертного демона», при виде этой картины Шэнь Цинцю точно не удержался бы от слёз, до глубины души преисполнившись жалости к главному герою.
И всё же с точки зрения всеведущего читателя он имел счастье наблюдать за богатыми и разнообразными психологическими проявлениями Ло Бинхэ после почернения. Их можно было подытожить следующим образом: этот мальчишка, который нынче вызывает лишь жалость, в недалёком будущем будет наступать на головы своих противников, разражаясь жестоким и самодовольным смехом. Сохраняя скромное и мягкое выражение лица, про себя он будет прикидывать, как бы половчее вытянуть из человека жилы и вынуть кости, чтобы оставить того погибать на иссушающем солнце.
...— В прошлом этот ученик принял немало обид и оскорблений, — с улыбкой произнёс Ло Бинхэ, — и сегодня он стократно отплатит за каждое из них. Тому, кто некогда ранил его руки и ноги, он оторвёт их, а после сотрёт в порошок и развеет их прах…
Второй избранный отрывок из «Пути гордого бессмертного демона»
В дальнейшем он и впрямь осуществит это, превратив своего учителя в человека-палку [Человек-палка — 削成人棍 (xuē chéng rén gùn) — в букв. пер. с кит. — «нарезание человека-палки», отсечение конечностей и языка.].
Опустившись в кресло из сандалового дерева, Шэнь Цинцю поинтересовался тоном, в котором не было ни капли дружеского участия:
— Бинхэ, как продвигается твоё постижение начал секретных техник?
Подобное обращение из уст учителя заставило мальчика покрыться гусиной кожей. И всё же, хоть спина Ло Бинхэ тряслась мелкой дрожью, он сумел показать лишь лёгкое смущение.
— Этот ученик чересчур невежественен, — с виноватой улыбкой поведал он. — Он всё ещё… не способен постичь суть учения.
«Ещё бы! То, что ты, занимаясь по поддельному пособию, умудрился не слететь с катушек, да ещё и сохранил отменное здоровье главного героя, само по себе поразительно, где уж тут постигать основы! — взревел про себя Шэнь Цинцю. — Издеваться надо мной вздумал, сопляк?! А ну ступай сюда, чтобы этот учитель наставил тебя на путь истинный!»
В голове тут же раздался дьявольский вой предупреждающего сигнала.
«Что, уже и подумать об этом нельзя? — возмутился Шэнь Цинцю. — Знаю я, знаю, что это нарушение!»
Вслед за этим он небрежно бросил вслух:
— Твой учитель сегодня наказал тебя, потому что запас его терпения истощился. В конце концов, время не ждёт. Сколько лет тебе уже сравнялось?
— Этому ученику четырнадцать, — поспешил ответить Ло Бинхэ.
«Ох, четырнадцать…»
Иными словами, за время ученичества он уже успел разжиться таким «ценным» опытом, как стояние на коленях у главного входа на пик Цинцзин, колотушки от целой толпы учеников, подвешивание и избиение за «дерзость» по отношению к учителю, а также непосильная чёрная работа за то, что он разбил ритуальный сосуд, — и множеством тому подобных замечательных достижений. (Пока-пока, руки-ноги!)
Залепив себе фэйспалм, Шэнь Цинцю сделал вид, что схватился за лоб.
— Мне нужно подумать в тишине, — помахал он ученику рукой, отпуская его.
Шэнь Цинцю отлично умел приспосабливаться к новым условиям.
Раз уж он волею судьбы прописался в «Пути гордого бессмертного демона» после того, как умудрился сыграть в ящик в своём родном мире, то уж лучше как-нибудь обустроиться здесь, пока живётся.
Оказавшись в мире самых что ни на есть настоящих совершенствующихся, он на халяву переродился в одного из них, причём обладающего весьма недурными навыками в области боевых искусств и владения мечом, да вдобавок являющегося членом прославленной праведной школы. Если ему вздумается гоняться за дешёвой популярностью, то она никуда от него не убежит, если же он предпочтёт жить спрятав голову в песок, то ничто не помешает ему укрыться на пике Цинцзин хребта Цанцюн, отгородившись от всего мира. Что ж в этом плохого?
Разве что с поиском подружки могут возникнуть некоторые сложности.
В такого рода гаремных романах любая девица, если только она не откровенная уродина, по умолчанию принадлежит главному герою — это прекрасно известно всем и каждому.
Как бы то ни было, запросы Шэнь Цинцю были воистину скромны: лишь бы, ни в чём не нуждаясь, прожить как можно дольше — этого ему было бы вполне достаточно, ведь это не так уж сильно отличалось от его прошлой жизни.
Однако, учитывая, что здесь есть Ло Бинхэ, мечты о славе придётся оставить. К тому же, пока Шэнь Цинцю пребывает на этом континенте, созданном по законам автора, даже укройся он у Персикового источника [Персиковый источник вне пределов людского мира 世外桃源 (shìwài táoyuán) — обр. в знач. «Страна блаженства», земной рай. Происходит из утопии Тао Юаньмина (365–427 гг., династия Восточная Цзинь) «Персиковый источник» (421 г.).], заполучивший полную власть над миром Ло Бинхэ сумеет вытащить его и оттуда, чтобы сделать из него человека-палку.
