Серунте поднял правую руку, призывая дочь к молчанию:

— Не торопи события. Попозже ты воспользуешься своим оболием и поможешь мне войти в контакт с Эремией с помощью своего чодало. А сейчас нам надо заняться совсем другим.

Девочка кивнула головой в знак согласия:

— Да, ты прав, папа. Мы это сделаем при поддержке ветра.

— Мы идем в паначедариум, не беспокойте нас, пока не прозвонят симфобасы. Надеюсь, что позже я принесу вам хорошие новости, — добавил Серунте, бросив последний взгляд на остальных, которые не осмелились больше задать ни единого вопроса.

Только Гарденио не промолчал и спросил:

— А что внутри шкатулки, которую Морга держит в руках?

Ихари знаком призвал всех к молчанию, и у'ндарий нервно закашлялся, будто извинялся за неуместный вопрос.

Морга, прижав шкатулку к груди, побежала на первый этаж, открыла серебряную дверь и вошла в паначедариум. Ихари встал рядом со столом, заставленным чашами и заваленным алхимическими инструментами, а Серунте закрыл дверь, приказав дочери приступить.

Несовершенная взяла металлический котел и наполнила его горячей водой, положила туда камень и поставила котел в пылающий зев. Печь была уже нагрета, и вскоре вода закипела. Голубой камень перемещался, пританцовывая, по дну котла, что вызывал глухой металлический звук. Морга посмотрела на выстроившиеся в шкафах баночки и бутылочки, вынула склянку с листьями кантарии солии и бросила три листочка в котел. Листья взорвались, как фейерверк, и образовалось шесть пылающих шаров, которые выскочили из пылающего зева.

— Внимательнее, сейчас вода окрасится в голубой цвет. Не потеряй ни капли, — сказал фар, наблюдая за каждым движением дочери.

Юная волшебница взяла два веллуатных пучка — фиолетовые губки, охлаждающие ручки котла, — и осторожно переставила всё на стол. Ихари так разволновался, что даже задержал дыхание. Он впервые присутствовал при проведении алхимического эксперимента.

Жар пылающего зева распространился по паначедариуму, симфобасы заиграли хрустальные гармонии, и по дому белой брамантки разнеслись волшебные звуки. Сазима, Гарденио, Хорп и Дрима замерли в ожидании, сидя вокруг небольшого камина из черного мрамора. Даки и юная анчеллянтка переговаривались время от времени, пытаясь представить, что же произойдет в ближайшее время. Но музыка симфобасов разбудила Лумиру и Рефула, которые спали рядом с комнатой Морги. В мгновение ока ребята спустились в большой зал. Лумира была взволнована сильнее, а ее друг держался вызывающе.

— Что еще мы должны ждать от безрассудной магии Морги?

Гарденио стукнул кулаком по квадратному столу, от чего подпрыгнули чашки и стаканы:

— Только проснулся и уже задаешь неуместные вопросы. Завтрак готов, поешь и подумай о том, что для тебя тоже всё скоро изменится.

Лумира прожевала кусок розового хлеба и, подмигнув другу, попыталась его защитить:

— Окрад не боится Несовершенной. Разговоры о любви и предполагаемом лицемерии фаров ни к чему не приведут. Лучше подумайте, как вам скрыть, что вы нас похитили. Надо уважать Имперзакон. Десять дхарм — правил фаров — не могут подвергаться сомнению.

Сазима тут же отреагировала:

— Вам бы стыдиться своего поведения. Вы не заслуживаете никакого снисхождения, хотя Морга вам и предоставила привилегию знать правду. А десять дхарм не имеют никакого значения. Будущее будет другим.

— Другим? Вы закончите свои дни в Прочных застенках — тюрьме Золотого Ниоса! Драхмы — это наши законы. Законы фаров, — Рефул был безжалостен.

Гарденио фыркнул, как разъяренный дромант:

— НЕТ! Вам следует забыть о драхмах. Мы не должны соблюдать ни одного правила. Какими будут законы, решит Морга. Понятно?

— Они будут такими, какими их задумали Хозяева Жизни. Никто никогда не обсуждал Имперзакон. Все драхмы неразрывно связаны. Желтая питта, розовая патала, белая схукла и зеленая паласха, не говоря уже о фиолетовой схоне, коричневой схававе, красной лохите и синей ниле. Вы также не можете пренебречь черной схиамой и серой дхузарой. Все эти заповеди позволяют нам следовать принципам и правилам поведения, принятым фарами. Ни я, ни Лумира никогда не нарушим эти законы, — Рефул перечислил по памяти десять дхарм, демонстрируя прекрасное знание Имперзакона.

— Да, мы на стороне фаров, а вы погрязли в одиночестве в своих иллюзиях, — настаивала Лумира.

Дрима распахнула розовые глаза и, уставившись на девочку, четко произнесла всего несколько слов:

— Ты вероломна, ты всегда была такой и в Веселой Колонии. Почему бы тебе не научиться хотя бы иногда попридержать язык за зубами?

Гарденио рассердился и, снова постучав кулаком по столу, пресек все дискуссии:

— Прислушаемся к симфобасам и помолимся, чтобы ничего не случилось с народом Эмиоса.

Между тем жара в паначедариуме стала невыносимой. Морга начала потеть.

— Матовый камень стал прозрачным, — воскликнула она в эйфории, глядя на земной камень, лежавший на дне котла. Она тут же опустила в котел трубочку из мягкого стекла, отходящую от рондоло, — яйцевидного контейнера, — и голубая вода потекла в суфлио — алхимический инструмент в форме тромбона. Жидкость текла, завихряясь. Когда был открыт краник суфлио, вода стала перетекать в большой хрустальный сосуд. Серунте его приподнял, с восхищением глядя на сверкающую, как небо над Землей, алхимическую субстанцию.

— А теперь, Морга, возьми камень, — приказал он, не отрывая глаз от сосуда.

Несовершенная схватила кадемонию изогнутую — большие щипцы Эремии — и со дна котла достала голубой камень. Он всё еще был раскаленный и прозрачный. И такой блестящий, что казался драгоценностью. Неизвестный запах ударил в ноздри юной волшебницы, который вызвал у нее чувство выполненного долга.

Она сразу отметила, что личинка внутри камня стала крупнее и приобрела никогда ранее не виданный оттенок голубого. Глаза виомаги были совсем черные, а крылья, еще не окончательно сформировавшиеся, казались бархатными.

— А мы можем быть уверены, что насекомое живо? — спросила девушка, опуская вниз кадемонию изогнутую и роняя камень на стол.

— Похоже, что она оживает, хотя и прошло более пятисот лет. Продолжай процесс, как его тебе описала Эремия, проявляй сообразительность, — совершенно серьезно ответил Серунте.

Морга внимательно перечитала то, что было написано на розовом листке:

— Ну вот, теперь мы должны пойти на мамину могилу, и виомага заговорит… она будет использовать голубые слова. Но что значит, что мои глаза закроются? Я засну… а на какое время?

У Серунте не было объяснения:

— Пусть всё идет, как идет, ничего не изменится, если я тебе расскажу про твое будущее. Ты сама должна будешь его понять, — и, сказав это, он прижал сосуд с цветной жидкостью к груди. Морга ни секунды не сомневалась в правильности поступков своего отца и крепко, как это предписывали магические правила, сжала прозрачный камень, а потом положила его в шкатулку. Ихари открыл дверь, и они все вместе направились во внутренний дворик.

Симфобасы на крыше дома перестали вращаться, всё было погружено в тишину леса Самар.

— Спускайтесь за нами, только не очень шумите, — сказал Серунте в лестничную шахту, чтобы его услышали все остальные на втором этаже.

Хорп взял за руку Дриму, Гарденио напялил котелок, Сазима запахнула плащ, а Лумира с Рефулом застегнули термические комбинезоны до горла.

— Куда мы идем? Почему так таинственно? — спросила Лумира.

— Тихо, я не знаю. Могу только сказать, что произойдет нечто хорошее для нас всех, — Гарденио говорил без обиняков. Он с трудом переносил присутствие двух даки, по которым не было заметно, что они раскаялись в том, что шпионили за Моргой.

Перезвоны квадратного пенольо были слышны даже за дверью. Было девять часов, впереди всех ждало длинное и богатое тревогой и сюрпризами утро.

Группа двинулась под мелким мокрым снегом, дул ледяной ветер, Лумира с Рефулом плелись в конце, их лица выражали только циничное любопытство. Сазима шла рядом с Гарденио, который озабоченно тряс головой, глядя на небо: лучи красной луны переплетались с черноватыми нитями света, идущими от потемневшей лазурной луны, краски инверии отражались на обледеневших золотистых ветвях сентий — деревьев.

Дорожка и сад были готовы к удивительному событию, но только Серунте знал, что сейчас произойдет.

Дойдя до могилы Анимеи, Морга встала на колени. Рядом с ней летал оболий, безостановочно выпускавший пар.

Ее отец, завернувшись в голубую мантию, стоял рядом с ней, а Ихари присоединился к Хорпу и Дриме. Несовершенная убрала с могилы лед и поставила шкатулку рядом со стелой из серебристого мрамора с высеченной на ней эпитафией:

«Здесь покоится Анимеа, она умерла, чтобы спасти любовь».

Потом она взяла прозрачный камень, внутри которого была виомага, и положила его рядом со шкатулкой. Серунте протянул ей сосуд с голубой водой:

— Только семь капель, а потом она заговорит, — прошептала юная волшебница.

Алхимическая вода, плотная и ароматная, упала на прозрачный камень, который озарился белым светом. Голубая хризалида зашевелилась. Встрепенулась. Начали вращаться черные глаза, раздался треск, и камень раскололся.