— Читайте. Я подожду здесь вашего ответа.

Гарденио боязливо сделал шаг вперед. Бесплотное лицо стража, состоящее из пара, колыхалось на ветру. Гарденио крепкими руками взял пергамент, потом попятился, обернувшись в сторону Хорпа и у'ндариев. Он развернул свиток, пропахший тошнотворным запахом, и увидел, как что-то упало на землю. Хорп тут же нагнулся и поднял предмет. Это был черный зуб крамоса, который носил Ихари, прицепив его к ожерелью, — талисман, с которым он никогда не расставался.

Дрожь пробежала по спине темнокожего даки.

— ИХАРИ! — крикнул он потерянно.

Гарденио озабоченно переглянулся с остальными. Страж с невозмутимым видом парил рядом.

Хорп подошел к Дриме, которая в отчаянии закрыла лицо руками.

— Я чувствовала… Ихари в опасности.

— Что вы с ним сделали?

Гарденио сдержал порыв Хорпа, у'ндарий развернул пергамент до конца и начал читать его вслух:

Ваш бунт приносит только смерть. Вас ввели в заблуждение. Вы не должны верить на слово этой девчонке, которая упрямо применяет магию. Морга — это зло! Вы должны довериться нам, только мы знаем средство от ее коварства. Если вы этого не сделаете, мы будем вынуждены уничтожить юного даки Ихари, он стал нашим узником. Зуб крамоса, который я вам передала, является доказательством тому, что мальчик здесь, со мной, и, уж поверьте, вы оглохнете от его воя, потому что ему будет больно, если вы не выполните мой приказ. Но ни с Ихари, ни с вами ничего не случится, если Морга будет доставлена в мою башню до заката завтрашнего дня. Если вы не покоритесь, мы дадим волю своей ярости и применим мощную фарскую удаленную магию.

Великий Медонио, Окрад, гневается. Мы не можем после пятисот лет мира и тишины позволить бестолковой девчонке уничтожить все, что мы создали. Вы должны соблюдать дхармы. Имперзакон — это единственный завет, подлежащий исполнению. Я обращаюсь в первую очередь к джестальянкам и анчеллянткам, которые чтили его все эти годы в монастыре гамалиосов, где никогда не было ненависти и насилия. Как вы могли подумать, что мы, фары, лжецы? Как вы могли поставить под сомнение наше бессмертие? Вирус, который принес смерть в Золотой Ниос, создан Моргой. И это — правда!

Серунте и Эремия — подлые предатели, их вскоре настигнет смерть: они потеряли право на бессмертие. Они опозорили соблюдавшиеся столетиями правила, и их магия ничто против нашей алхимической мощи.

Мы — ваши создатели. Без нас ничто не может существовать на этой планете. Эмиос — наш и ваш дом.

Наше и ваше будущее.

Успокойте души и предайтесь радости, подарить которую вам можем только мы.

Я жду вас завтра вечером. Морга должна быть доставлена ко мне. И я обещаю, что освобожу Ихари.

Ответственная за монастырь гамалиосов

и город Мантракор

Прамага Смартика

Несколько анчеллянток расплакались, некоторые джестальянки встали на колени, моля пощадить Ихари, но даки, даже те, кто был ранен, громко требовали мести, потому что они не хотели сдаваться фарам, а главное, они знали, что Морга действительно не виновата. До ее появления никто из них не понимал, кто такие на самом деле эти фары.

Гарденио разорвал пергамент на тысячу кусочков под беспокойным взглядом стража, который, высоко подняв знамя, выкрикнул:

— Бестолковые тупицы! Пренебрежение советом Смартики вам дорого обойдется.

Произнеся это, он вернулся туда, откуда пришел, оставив за собой шлейф из пара.

— Пойдемте. Чтобы добраться до водопадов на реке Гамандор, нам еще идти всю ночь.

Хорп положил в карман зуб крамоса, принадлежащий другу-узнику, и вышел за позолоченную решетку, за ним двинулись Дрима и два их пироссия, Борбио и Фалия.

Солнце село, и на небе, усеянном звездами, взошла лазурная луна, ее лучи осветили башни фаров, которые были похожи на гигантские привидения, готовившиеся проглотить бунтовщиков.

Сазима и Гарденио разговаривали между собой, судьба Ихари была в руках Морги, похоже, что предначертанное в пророчестве растворится в море боли. Вадрии и спилонги отправились в полет, увозя раненых, а остальной народ Эмиоса двинулся по тропинкам леса Самар, освещая себе путь с помощью гоббиозо.

Сазиме удалось запихнуть в свою вадрию двух пироссиев — Вапи и Чиллу, они были напуганы и продолжали пронзительно кричать, надеясь увидеть Моргу и Ихари.

Тем временем в нескольких километрах около дома белой брамантки на луг напротив внутреннего дворика мягко села спилонга, пилотируемая Плиопе, но зубчатая передача, функционирующая на масматической воде, немного подвела.

Анчеллянтка расстроилась, ведь у нее не было никаких запасных частей для починки черной гондолы.

Морга побежала к портику, потом так же бегом поднялась по лестнице, прыгая через три ступеньки, а когда оказалась перед экстанимой, ее голос разорвал безмолвие:

— Эремия, прошу тебя, выйди ко мне. Папа умирает. Только ты можешь его спасти.

Несовершенная билась о дверь, по ее лицу потоком текли слезы, но в сонной комнате стояла полная тишина.

Плиопе остановилась на последней ступени и прошептала:

— Может быть… Эремия… никогда больше не ответит.

Волшебница ветра резко обернулась.

— НЕТ! Она жива! Я это чувствую! Она выйдет из этой комнаты и мне поможет! — яростно прокричала она.

Серунте продолжал монотонно стонать, он так и лежал на диване спилонги, полуприкрыв глаза. Если Эремия действительно решила расстаться с жизнью, погрузившись в свою биомагическую ванну, вскорости смерть придет и за отцом Несовершенной.

Что-то скрипнуло, потом еще раз: дверь экстанимы приоткрылась. При появлении Эремии Морга задержала дыхание: у брамантки был жалкий вид. На лицо было страшно смотреть: его полностью покрывали морщины, кожа посерела, а вокруг слепого глаза почернела.

— Брамантка! — Морга обняла ее и почувствовала, как отощала любимая шаманка. Теперь она была не так сильна, как прежде.

— Сокровище мое… я не хотела, чтобы ты меня видела в таком состоянии, — сказала Эремия чуть слышным голосом.

— Помоги мне. Помоги моему отцу. Прошу тебя! Заклинаю! Я готова на все.

Морга упала к ногам брамантки, но та медленно подняла руку, прося ее встать.

— Ну, хорошо. Пока бьется мое сердце, я буду пытаться это сделать, — ответила шаманка, слегка прикасаясь к черным волосам девочки. — Отведи меня к нему, — попросила она слабым голосом.

Плиопе двинулась навстречу и помогла Эремии спуститься по лестнице.

Взобравшись в спилонгу, они услышали, как хрипит Серунте. Он умирал.

Брамантка повернулась к Морге:

— Быстро иди в паначедариум и возьми две ампулы с аккомио жизненным, ампулу меродии пурпурной и пузырек с экстрактом сентии.

Несовершенная побежала стрелой, не спрашивая, что это может быть за вещество, которого, как и сентии, никогда не было в ее оболии.

Она вошла в паначедариум, где горели шесть свечей, и в полумраке отыскала все составляющие. Морга осторожно отнесла их Эремии, которая склонилась над Серунте.

Брамантка приложила одну руку к красному кумкуму, а вторую — к ране фара.

Легкая судорога пробежала по телу Серунте.

Немного энергии, которая еще оставалась у Эремии, перешла к ее другу фару.

— Теперь накапай в рот отцу шесть капель сентии, — приказала шаманка.

— Шесть капель? Но ведь достаточно двух… — заметила Морга.

— Молчи, твоих комментариев не требуется. А я хорошо знаю, что делаю, — отрезала Эремия.

Несовершенная поднесла пипетку к растрескавшимся губам отца и капнула золотистую жидкость, которая медленно стекла в горло Серунте.

— Теперь вместе с Плиопе разрежь на животе у отца бинты, пропитанные аммозией, потому что рану надо обработать аккомио живительным, взяв одну ампулу, и всей оставшейся меродией пурпурной. Я надеюсь, что эффект окажется благотворным. Если мы его спасем, это будет чудо.

Эремия сдерживала дыхание еще и потому, что оба вещества были опасными, поскольку содержали смертельные кислоты, но она знала, что, примененные вместе, они могут дать значительный лечебный результат. Брамантка много лет не использовала ни меродию, ни аккомио, но память не могла ее подвести. Эти магические травы вырастают только раз в сто лет, а поэтому их надо применять только в крайних случаях.

Морга и Плиопе разрезали окровавленные бинты, закрывавшие глубокую, к тому же инфицированную рану. Несовершенная вдохнула запах крови своего отца, и ее охватила ненависть к прамаге, которая где ни попадя использовала семпилузию.

— Смартика, так будь же ты проклята! Хотела бы я увидеть, как ты горишь в огне, и с удовольствием послушала бы твои завывании, проклятая ведьма! — пробормотала девочка, сжимая в руках перепачканные кровью бинты.

Дрожа, она лила одновременно магические жидкости из ампул и сосудов на живот Серунте; вещества попадали через рану во внутренние органы. На животе при их смешении с кровью образовывалась лиловатая пена. Вдруг фар открыл глаза и закричал, как сумасшедший: он ощутил огонь, раздирающий его измученную плоть.

Эремия склонила голову, а потом вся скрючилась.

— Мне так же больно, как и тебе. Твои вопли впиваются в мой мозг. Я разделяю твои муки.