Плиопе, удерживая Моргу, крепко ее обняла, а кислый запах алхимического вещества распространился по всей спилонге.

Серунте в конвульсиях бился головой о диванные подушки. Тело его содрогалось, как будто через него пропускали электрические заряды. Но словно по волшебству, кровь из раны перестала сочиться. Сморщенная лиловатая кожа на животе прекрасно зарубцевалась.

Вскрик, пронзительный, как свист, сорвался с сухих губ фара, а затем, потеряв последние силы, он, наконец, забылся. Боль потихоньку ушла, и на исхудалом лице появилось умиротворенное выражение.

Эремия прошептала ему несколько слов на ухо, какую-то фразу, которую ни Морга, ни Плиопе не поняли.

— Поживи еще, но недолго. Используй имеющуюся у тебя силу. Она тебе сослужит службу.

Фар кивнул в знак согласия. Сознание того, что в его распоряжении осталось не так уж много времени, не привело его в уныние. Он хотел лишь одного — еще раз помочь дочери, насколько сможет.

Опустилась просто чернильная ночная темнота, сад белой брамантки освещался только светом, идущим из спилонги. В ее кабине произошло настоящее чудо. Сработала мощнейшая алхимическая магия брамантки, хотя состояние Серунте все еще было тяжелым.

Синие глаза Морги встретились с глазами фара, сверкающими и счастливыми. Волшебница ветра наивно думала, что отец излечился ото всего.

— Папа… я тебя люблю, — сказала она, гладя его руки.

— Дочь… моя обожаемая дочь, — шептал он ей тихо-тихо.

Эремия подняла лысую голову. Крупные слезы катились по ее старым щекам. Слепой глаз был приоткрыт, слезы стекали по морщинам прямо к еще дрожащим тонким губам.

Серунте тяжело встал и обнял старую шаманку:

— Ты удивительная женщина. Подруга жизни на протяжении стольких лет, я даже чувствую твое сердце и твое дыхание, как будто они часть меня. Спасибо, Эремия. Спасибо тебе за все, что ты сделала для меня и моей дочери.

Плиопе открыла дверцу спилонги, и в кабину ворвался обжигающий ночной ветер.

— Пойдем в дом. Нам всем надо попить и съесть чего-нибудь вкусного. Через несколько часов Морга вновь пустится в путь, и ей потребуется много энергии, чтобы разговаривать со всем народом Эмиоса.

Серунте повернулся к дочери:

— Что ты намерена делать? Я еще слаб и не смогу отправиться с тобой.

— Не беспокойся, папочка, я буду думать, будто ты со мной, — ответила Несовершенная, принюхиваясь к ветру.

— Я уже не стану такой, какой была раньше. Мне тяжело дышать, я слишком старая и чувствую усталость в теле, — добавила Эремия, забирая зеленую шкатулку.

Морга и Плиопе помогли двум старым фарам, которые шли, устало переставляя ноги, добрести до внутреннего дворика, освещенного лазурной луной.

Белая брамантка оперлась на одну из ценных серебряных статуй.

— Я ощущаю страх и ненависть, душа леса Самар взбудоражена. Твой инстинкт тебе ничего не подсказывает? — спросила она у Морги.

Девочка подняла руки к звездам, которые сверкали, как и положено светилам.

— Отрицательные вибрации. Я слышу далекое завывание, в котором можно различить мое имя.

Пока Морга произносила эти слова, налетел настолько сильный порыв ветра, что даже оболий закружился, как волчок, рядом с ее хрупкой фигуркой.

— Тебя призывает народ Эмиоса, — сказал Серунте, остановившись у входной двери дома брамантки.

— Нет… нет… это голос, который я знаю… голос, который достает до самого сердца, — ответила Морга, сжимая виомагу, горящую голубым огнем.

Эремия остановилась на пороге рядом с Серунте. Они оба смотрели на юную волшебницу. Плиопе сцепила руки.

— Надеюсь, что ничего не случилось с нашими друзьями, — сказала она озабоченно.

Ветер неистовствовал все больше, он бешено хлестал по ветвям и листьям деревьев, с приводящим в смятение свистом гулял между камней и булыжников по саду.

Хризалида засверкала еще сильней, при этом она ужасающе скрипела.

— Эремия… посмотри, что произошло с виомагой? Она лопнула! Нет! Я потеряла голос мамы, — Морга показала шаманке драгоценный камень, который держала в руках.

Даже в полутьме Эремия с любопытством посмотрела здоровым глазом, а потом ответила, сохраняя спокойствие:

— Хризалида превратилась в бабочку. Услышанный тобой шум произвели увеличившиеся в размере крылья. Но это еще не момент истины. Бабочка не улетит. Она это сделает только тогда, когда окажется на Земле. Голос Анимеи в безопасности, ты его услышишь, не бойся, ты его не потеряешь. А теперь подумай о ветре, который тебе свистел, и запомни, что ты должна всегда носить с собой эту зеленую шкатулку. — Брамантка кивнула и вошла в дом. — Ты действительно знаешь, что в этой шкатулке? — прошептала шаманка, обернувшись к Серунте.

— Да, представляю. Но пока еще не время ее открывать, потому что я еще здесь, еще жив, — ответил он, мрачнея.

— Ну да. Но ты же понимаешь, что Морга должна ее открыть.

Эремия оперлась одной рукой о плечо фара.

— Конечно. Только так я смогу навсегда остаться с ней рядом, — ответил Серунте глухим голосом.

Брамантка с трудом направилась к паначедариуму, делая другу знак следовать за ней, а Несовершенная и Плиопе остались снаружи, во внутреннем дворике, прислушиваясь к ветру.

— Мы не достигли бессмертия, но ты столько сделала для развития магии, что останешься в истории человечества.

Серунте дотронулся до разорванного белого одеяния Эремии, и та обернулась.

— Я делаю, что могу. Мне тоже хочется опять увидеть Землю. Но я знаю, что этого не случится.

Ответ брамантки заставил отца Несовершенной содрогнуться:

— Не говори так. Ты всегда можешь создать еще одну вио…

Эремия на него зашикала.

— Это невозможно. У меня нет для этого под рукой хризалид. Но не говори ничего Морге.

Брамантка впустила Серунте в паначедариум. Затем открыла старый ящик, стоящий на столе. Над столом заклубился пар, выпускаемый суфлио. Она достала из ящика толстый лист янтарного цвета, зажгла желтую фитубу и села на табуретку, вытащив из внутреннего кармана длинных одежд, сшитых из белой марли, тонкую и прозрачную ручку. Внутри ручки переливалась красноватая жидкость. Несмываемые чернила, которыми давно уже не пользовались.

— Что ты делаешь? — спросил Серунте, сидя в удобном кресле паначедариума.

— Пишу свое последнее письмо Морге, — ответила шаманка, не выпуская фитубу изо рта.

— Последнее? Что ты такое говоришь?

Фару было любопытно, и он притворялся, что ничего не понимает.

— Да… ты знаешь. Я умру раньше тебя. Я больше никогда не увижу голубое небо Земли. Но я хочу, чтобы твоя дочь выполнила мою последнюю волю. Я ей сама отдам это письмо. Она его вскроет, когда окажется на Земле. А ты будешь рядом с ней… Во всяком случае, в зеленой шкатулке — твое бессмертие. А поэтому, хотя и иным способом, мы снова будем вместе. Не как жалкие куски плоти, а как души, богатые воспоминаниями и любовью.

Речи брамантки растрогали Серунте, он смотрел на нее с огромной любовью.

Пока Эремия писала, Несовершенная и Плиопе на улице, обдуваемые ветром, вглядывались в небо.

Виомага блеснула, и маленькие голубые бриллианты рассыпались в потоках воздуха, которые вихрем носились между статуй и морщили воду в фонтанах. Струи били вверх, и казалось, что все предвещает эпохальное, хотя и трагическое, событие.

— Завывания… эти завывания безостановочно мучают меня.

Морга покрутила головой, а виомага продолжала разбрасывать вокруг бриллианты.

Вдруг налетел голос Анимеи, и ветер перестал свистеть. Виомага снова передавала слова матери Несовершенной:

«Моя любимая дочь, храни в сердце спокойствие.

Тьма и кровь мучают твоего юного возлюбленного.

Окна забраны решетками. Слезы ярости и крик отчаяния — вот что ты сейчас чувствуешь.

Этот крик идет из Золотого Ниоса.

Готовься победить ненависть силой своей магии.

Твой ветер сумеет тебе помочь.

Я горжусь тобой, и помни, что отец никогда тебя не покинет.

Мы навсегда вместе».

Морга замерла, уставившись на голубую хризалиду, свет лазурной луны освещал ее лицо, усыпанное фиолетовыми веснушками. Она ошеломленно шевелила губами, с них сорвалось только одно имя:

— Мой юный возлюбленный… ИХАРИ!

Девочка прижала виомагу к груди и широко раскрыла глаза, глядя в звездное небо, будто хотела его уничтожить. Вся огромная Вселенная превратилась для нее в ничто, сейчас бездна, нет, пучина страха и ужаса сковала ее, потому что с ее любимым случилось что-то серьезное.

К ней с печальным видом подошла Плиопе:

— Ихари сильный… вот увидишь, фарам не удастся…

Девочка резко прервала анчеллянтку:

— Его хотят убить? Нет! Никогда! Только через мой труп!

В горле Морги стоял ком, она тяжело дышала.

Хлопнув входной дверью, они вернулись в дом и вместе направились в паначедариум.

Несовершенная со всклокоченными волосами зажимала в руке виомагу, она не скрывала своей тревоги. Морга все рассказала отцу и Эремии, и те выслушали ее с обеспокоенным видом.

— Я должна отправляться в путь! Ихари в опасности!

Моргу охватила паника, и шаманка встала с табуретки, задвинув ее под стол. Эремии казалось, будто на нее обрушился весь груз боли Эмиоса.