Мустафа Акийол

Исламский Иисус: Как Царь Иудейский стал у мусульман пророком

Введение

Знакомство с Иаковом

Быть может, Иаков — то самое «недостающее звено» между детьми Авраамовыми, которое мы так неутомимо ищем.

Джефри Дж. Бютц, историк религии, лютеранский священник [Jeffrey J. Biitz, The Brother of Jesus and the Lost Teachings of Christianity (Rochester, VT: Inner Traditions, 2005), p. 188. // Боярин-от дурак в решете пиво варил. // Пойтить было молоденьке поучить дурака, // Возми дурак котел, больше пива наваришь. // А дворецкой дурак в сарафан пиво сливал; // Возми дурак бочку, больше пива насливаешь. // А поп-от дурак косарем сено косил; // Возми дурак косу, больше сена накосишь…». // И т. д.]

Это было в начале третьего тысячелетия по Рождестве Христовом. Я шел по центральной улице своего родного города, Стамбула — известного так же, как Константинополь, — чтобы встретиться с другом в одном вечно многолюдном кафе. Улица под названием Истикляль, что означает «Независимость», как обычно была запружена не только тысячами местных жителей и туристов, но и разнообразными политическими активистами.

Сперва мне встретились коммунисты — в красных рубашках с крупными желтыми буквами, сокращенно обозначающими одну из ветвей «народной партии». Один из них протянул мне листовку о величии и неизбежной победе пролетарской революции. Я вежливо взял листовку, сунул ее в карман и поискал глазами ближайшую урну. Чуть дальше сидела на мостовой группа курдских матерей: они оплакивали своих сыновей, по всей видимости погибших за двадцать лет до того, в результате печально известной своими драконовскими методами «контртеррористической операции».

Пройдя дальше, я увидел еще одну группу активистов, на вид не столь понятную. Один из них, молодой человек с приятной улыбкой, подошел ко мне и вежливо спросил:

— Добрый день, сударь. Скажите, вы когда-нибудь читали Благую весть?

И пока я мямлил что-то вроде «Ну, э-э…», быстро протянул мне книжечку, озаглавленную «Инчиль», то есть по-турецки «евангелие».

«А, понятно», — сказал я себе. Вот мне и довелось увидеть во плоти тех, кого так боятся турецкие ультранационалисты и исламисты, — христианских миссионеров. В то время в прессе ходило немало слухов, что на Западе якобы принято тайное решение «христианизировать» Турцию и таким путем ее покорить. В некоторых газетах писали даже, что миссионеров финансирует ЦРУ, а в Библии, которую они раздают на улице, вложены стодолларовые купюры.

Я перелистал Евангелие, но, увы, ни одной стодолларовой купюры в нем не обнаружил. Однако это был ценный подарок, и я решил его сохранить. Я поблагодарил молодого миссионера (имя свое он мне назвал, но я его не запомнил) и пошел дальше по своим делам.

Вечером, перед сном, я открыл Благую весть и начал читать. Скоро книга по-настоящему меня захватила. В один вечер я с величайшим вниманием прочел все Евангелие от Матфея. В следующую пару недель — весь Новый Завет: евангелие за евангелием, послание за посланием. Большая часть евангельских учений, особенно учения самого Иисуса, поражали меня пылкостью, искренностью, благочестием и преданностью Богу. Мне, мусульманину — а значит, верующему во всеблагого Бога, Бога Авраама, — многое в христианском писании показалось возвышенным и прекрасным.

Не по душе пришлись мне лишь те отрывки, в которых подчеркивалась божественность Иисуса — верование, которое строгое исламское единобожие принять не может и которое, как и следует ожидать, открыто осуждается в Коране. Для моего исламского сознания Иисус как посланец Божий — тема знакомая и привлекательная; но Иисус как Бог — однозначная ересь.

Вот почему в какой-то момент я решил применить такой метод: те отрывки из Нового Завета, что мне больше всего понравились, подчеркивал синим карандашом, а те, что вызывали возражения — красным. Скоро обнаружилось, что больше всего синих строк — в евангелиях, особенно в первых трех, а больше всего красных — в посланиях Павла. «Христология» Павла — термин, узнанный мною позже, — определенно мне не подходила.

Уже ближе к концу Нового Завета я наткнулся еще на одно послание, с новой силой воспламенившее во мне симпатию к этой противоречивой книге.

Этот текст был полон учений, глубоко созвучных моей вере, и, более того, не содержал в себе ничего, что ей бы противоречило. Иными словами, здесь я использовал только синий карандаш, совсем забыв о красном.

Были в этом послании даже отрывки, живо напомнившие мне мое собственное писание — Коран. Я был поражен, например, прочтя в этом каноническом писании такие слова:

...

Теперь послушайте вы, говорящие: «сегодня или завтра отправимся в такой-то город, и проживем там один год, и будем торговать и получать прибыль»; вы, которые не знаете, что случится завтра: ибо что такое жизнь ваша? пар, являющийся на малое время, а потом исчезающий. Вместо того, чтобы вам говорить: «если угодно будет Господу и живы будем, то сделаем то или другое», — вы, по своей надменности, тщеславитесь: всякое такое тщеславие есть зло. Итак, кто разумеет делать добро и не делает, тому грех. [Послание Иакова 4:13–17.]

Поразился я, потому что отлично помнил очень похожий стих из Корана: «И (никогда) не говори (о совершении) чего-то: “Я это завтра совершу”, при этом не добавив: “Если на то будет Господня воля”» [Коран 18:23–24. // «Движущийся объект продолжает двигаться, если на него не действует внешняя сила». (Значит, наши космические зонды смогут достигать отдаленных планет с минимальными затратами топлива, поскольку в основном они движутся по инерции, ведь в космосе нет трения.) // «Сила равна произведению массы на ускорение». Этот фундаментальный закон лежит в основе Ньютоновой механики, которая позволяет нам строить небоскребы, мосты и заводы. // «Каждое действие вызывает равное и противоположное противодействие». Именно по этой причине ракеты могут двигаться в открытом космосе. // Эти законы идеально работают при полетах зондов по всей Солнечной системе. Однако они неизбежно нарушаются в некоторых важных случаях: а) при чрезвычайно высоких скоростях, приближающихся к скорости света, б) в чрезвычайно мощных гравитационных полях, например вблизи черной дыры, в) на чрезвычайно малых расстояниях, к примеру внутри атома. Для объяснения этих явлений необходима не Ньютонова механика, а теория относительности Эйнштейна и квантовая теория.].

Послание это так мне понравилось, что захотелось поделиться им с нашей неформальной группой изучения Корана — кружком друзей, который вот уже много лет собирался каждую неделю или две для чтения и обсуждения нашего писания и толкований на него. Друзья мои, верующие, но и думающие мусульмане, откликнулись с большим интересом, когда я сказал, что хочу прочитать им отрывок из христианской Библии. Они внимательно выслушали, и, как я и ожидал, услышанное им очень понравилось.

— Очень похоже на Коран, — заметил один из моих друзей.

— И здесь нет ни слова о том, что Иисус — Бог, — подхватил другой. — Ты уверен, что это из христианской Библии?

— Да-да, разумеется, — ответил я. — Это из Нового Завета, называется «Послание Иакова».

— Иакова? А кто такой Иаков? — спросил один из них.

Тут и сам я спросил себя: а в самом деле, кто такой этот Иаков?

Богословское «Вот оно!»

В следующие несколько месяцев я выяснил, кто же такой Иаков, чье послание произвело на меня такое впечатление. Я узнал, что в истории христианства он известен как Иаков Праведный, что он был связан с Иисусом особенно тесными отношениями: если понимать Новый Завет буквально, выходит, что он приходился Иисусу родным братом. Дело в том, что после девственного рождения Мария, мать Иисуса, вышла замуж за человека по имени Иосиф и имела от него других детей, старшим из которых и был Иаков [Из евангелий от Матфея и от Луки мы узнаем, что Мария была замужем за человеком по имени Иосиф (Мф 1:18–25 и Лк 2:1-17). О том, что после Иисуса у них были дети, в Новом Завете прямо не говорится, однако так можно понять по упоминанию его братьев и сестер: «Не плотник ли Он, сын Марии, брат Иакова, Иосии, Иуды и Симона? Не здесь ли, между нами, Его сестры?» (Мк 6:3). См. также Мф 13:55–56.].

Узнал я и о том, что, несмотря на поразительную близость Иакова к Иисусу, послание его, краткий текст в три страницы, запрятанный в глубину Нового Завета, в истории христианства популярно никогда не было. Я прочел: в IV веке, когда ранние христиане составляли канон своего писания, Послание Иакова было признано «спорной книгой», и отцы церкви признали его с большой неохотой [James D. Tabor, Paul and Jesus: How the Apostle Transformed Christianity (New York: Simon and Schuster, 2012), p. 39.]. И в более поздние времена в подлинности этого послания усомнились некоторые видные христиане: самый известный из них, пожалуй, Мартин Лютер, который открыто выступал против него, называя его «соломенным посланием».

Я понял, что, заметив эти странности в Послании Иакова — его расхождения с «обычным» христианством и любопытные созвучия с моей собственной верой, — натолкнулся на что-то важное. Но у меня не было времени изучить этот вопрос глубже. Я заканчивал диссертацию на совершенно иную тему — курдский вопрос в Турции, — а в следующие годы мое внимание полностью заняли другие тексты на политические и религиозные темы. Однако в свободное время я продолжал читать о раннем христианстве. И помнил об Иакове, как и о его старшем брате Иисусе.

Прошло около десяти лет с первой моей встречи с Новым Заветом, когда я решил посвятить этому любопытному предмету больше времени и усилий. Я приобрел и прочел десятки научных книг о раннем христианстве и историческом Иисусе. Все эти книги исчерканы синим и красным карандашом; однако, пожалуй, ни один отрывок из них не привлек моего внимания с такой силой, не заставил воскликнуть: «Вот оно!» в такой мере, как слова Джеймса Д. Тейбора, исследователя происхождения христианства и древнего иудаизма:

...

В Новом Завете мы встречаем два совершенно различных, отдельных друг от друга христианства. Одно из них нам знакомо: это тот вариант христианской веры, которого придерживаются миллиарды людей уже два тысячелетия. Основной его проповедник — апостол Павел. Другое в наше время в основном забыто: уже на рубеже I и II веков н. э. оно было успешно подавлено и отодвинуто в тень… И проповедует его не кто иной, как Иаков, брат Иисуса [James Tabor, The Jesus Dynasty: The Hidden History of Jesus, His Royal Family, and the Birth of Christianity (New York: Simon and Schuster, 2006), p. 261.].

Разумеется, в своем исследовании я уже обратил внимание на то, что с этим смелым тезисом согласны далеко не все исследователи раннего христианства. Традиционные христианские ученые придерживаются куда более примирительного взгляда на учения Иакова и Павла: они полагают, что два апостола проповедовали не различные учения, а лишь по-разному расставляли акценты. Вместе с тем с конца 1970-х годов некоторые ученые начали развивать «новый взгляд» на Павла, утверждая, в частности, что истолкования и нововведения Павла вовсе не столь радикально отличались от учения Иакова, как казалось некоторым христианам впоследствии [«Новый взгляд на Павла» развивали, прежде всего, три видных ученых: Э.П. Сандерс, Джеймс Д.Дж. Данн и Н.Т.Райт. // Отправная их мысль, что иудаизм Второго храма — иудаизм времен Иисуса — не был «законническим» в том негативном смысле, который придают этому слову христиане, особенно протестанты, то есть лишенным чувства «благодати» Божьей. Далее они утверждают: Павел отошел от иудаизма не в том, что якобы ввел понятие «благодати» (которое в нем уже было), а в том, что распространил его за пределы народа Израиля. См.: Kent L. Yinger, The New Perspective on Paul: An Introduction (Eugene, OR: Cascade Books, 2011). Также см.: Craig C. Hill, “On the Source of Paul’s Problem with Judaism,” in Redefining First-Century Jewish and Christian Identities: Essays in Honor of Ed Parish Sanders, ed. Fabian E.Udoh (Notre Dame, IN: University of Notre Dame Press, 2008), p. 311–318.].