— Нет, пока нет… Обычный голос. Да не сплю я! Сна ни в одном глазу! Хорошо…

Лера слышала, как заходил по комнате Дятел, чертыхаясь. Ему, видимо, хотелось спать, а директриса надумала его проверять. Он вышел из зала и прошел мимо спальни. Вскоре Лера с удивлением услышала шум душа и довольное покрякивание Дятла. Другого момента у нее уже не будет, никто ей второго шанса на спасение не даст.

Она пробралась в зал. Пакет стоял в том же углу. Лера поторопилась к нему, бросив мельком взгляд на подоконник, где стояла початая бутылка с минералкой. Достав из пакета по виду точно такую же, плеснула из нее часть воды на пол и поменяла бутылки местами. Затем вернулась в кухню и забралась на антресоли. Все, что было в ее силах, она сделала.

Только теперь Лера по-настоящему ощутила, как же ей страшно. Лицо вмиг намокло от слез. Нужда научила плакать без всхлипываний и подвываний, прямо как плачут героини в кино: тихо, культурненько и почти красиво. Так у них и горе какое-то кукольное. Может, и у Леры такое же, если с ней играют, как с куклой? Вот только игры все взрослые. Поэтому Лера тоже включилась в игру по их правилам.

Она вцепилась зубами в рукав куртки, чтобы не закричать. Даже если Дятел уснет и Лера живая и невредимая выберется из квартиры, то куда пойдет? Сколько ей еще прятаться, пока она окажется в безопасности? Ну почему она должна уходить из своей квартиры?! Не дождутся! За свой дом она будет стоять до последнего, пока хватит сил. Лера немного успокоилась. А может, Дятел уже спит без задних ног? Пусть себе спит. Лере тоже не помешает отдохнуть, тем более что усталость все равно берет свое и глаза предательски слипаются. И только мысль вслед погружающемуся в сон сознанию еще пытается оправдать Леру: «Человек не может знать своей судьбы. Не знает — и не надо!»

Лера спала так крепко, что не слышала, как почти всю ночь названивал с небольшими перерывами телефон. Проснулась лишь утром от звука отпираемой двери.

— Нет, ну ты только подумай! — ворчала Антонина Семеновна, шагая тяжелой поступью по коридору. — Спит как сурок и ничего не слышит. Раз десять ему ночью звонила, еле утра дождалась.

— Ты бы приехала да разбудила. Или водителя послала.

— Лара, а ты не много от меня хочешь? Я и так почти глаз не сомкнула, лишь под утро немного задремала. Да и водитель мой, не будь дураком, телефон на ночь отключил. Извелась вся!

— Ты глянь, он и в самом деле спит! Эй, Дятлов, давай просыпайся!.. Что это с ним?

— Откуда я знаю? Может, напился? Вроде пустых бутылок из-под спиртного не видать. Вон одна только, из-под минералки, так это я ему посылала. А ну, потряси его!

— Да уж и так трясу. Слушай, да он весь холодный! Может, помер?

— Типун тебе на язык! С чего ему помирать-то?

— Откуда же мне-то знать?! А он, случаем, не хлебнул из твоей бутылки? Той, что ты для Славиной приготовила?

— Она и в самом деле полупуста! Да и на полу откуда-то вода. Неужели свою разлил? Ах ты, дурачок-дурачок! Что же ты натворил-то?! Ведь знал: там снотворное!

— Ты что же, лошадиную дозу в бутылку всыпала?

— Я не хотела, так получилось. Рука дрогнула, я и сыпанула от души. Все, что было. Выливать-то жалко.

— Так разбавила бы!

— Не догадалась. Ну, знаешь, мы все задним-то умом богаты! И потом я же думала, что ей просто дадут хлебнуть из бутылки пару-тройку глотков, и все. Не дураки же они, чтобы полбутылки в нее вливать.

— Тоня, может, он еще жив? Срочно вызывай Сергея Петровича!

— И что я ему скажу? Что мои воспитанники дохнут как мухи?

— Скажешь, что пытался с собой покончить.

— На моей квартире?!

— Тоня, опомнись! Какая она твоя-то?!

— Не могу… что-то у меня с сердцем. Звони сама.

— Сергей Петрович? Доброе утро! Это Лариса Дмитриевна вас беспокоит. С Антониной Семеновной плохо. Да, с сердцем что-то… И не говорите! Такой контингент, что не у всякого педагога сердце выдержит. У нас ведь опять ЧП. Что-то непонятное случилось с еще одним воспитанником… Да, на той же квартире… Нет, не токсикомания. Здесь что-то другое. Похоже на самоубийство. Да, мы вас ждем.

Как же так? Неужели Лера все-таки стала невольной убийцей?.. И как теперь на свете жить? Но она же не могла поступить иначе! Леру вынудили защищаться тем же орудием, что приготовили для ее уничтожения. Она лишь отказалась играть роль жертвы в этой трагедии жизни.

Примчавшийся на зов безотказный Сергей Петрович констатировал факт смерти воспитанника Дятлова.

— Извините, Антонина Семеновна, но я вынужден сообщить в полицию о случившемся.

— Да-да, конечно, Сергей Петрович, — лепетала еле слышно директриса. — Я все понимаю…

— Антонина Семеновна, что с вами?!

— Вот видите, Сергей Петрович, до чего вы ее довели?! Надо немедленно отвезти Антонину Семеновну в больницу. А уж потом займетесь трупом. Он никуда отсюда не денется. Поедемте, я с вами. Антонина Семеновна, голубушка, держитесь, мы вас сейчас в больницу отвезем, к Сергею Петровичу. Что это с ней? Неужели инфаркт…

Лера вздохнула, пытаясь отогнать воспоминания. Семь лет прошло с тех пор, а было как вчера. Она вернулась в детдом, а через три недели оставила его, чтобы навсегда забыть туда дорогу. Пока Антонина Семеновна лежала в больнице, Лера благополучно завершила все дела, получив назад и документы, и свою квартиру, и накопленные за годы пребывания в детдоме отчисления по потере кормильца. Но главное — она уцелела, а значит, снова победила.

Остановившись у витрины книжного магазина, Лера с гордостью залюбовалась расставленными на полке изданиями в красочных твердых обложках, книгами писателя Павла Ставского, знаменитости их славного провинциального Энска, а также ее законного мужа. Лера закрыла глаза и представила, как купается в лучах его славы. Эти пять толстых кирпичиков, так гордо выставленных под вывеской «лучшие бестселлеры», были олицетворением «мощного таланта» — обожаемое выражение матушки Павла, когда она говорила о творчестве сына, — любимого мужа Леры, без которого Лера теперь и жизни себе не представляет. Почти целый год счастья, о котором она даже не мечтала: Павел носил ее на руках — и не только в переносном смысле, — выполняя любые желания. Правда, желаний у нее совсем немного и все исполнимые.

А когда ей было превращаться в капризную и избалованную особу? Не в детдоме же! И никак не после него, когда Лере пришлось не только много работать, но и учиться. Лишь год назад она наконец смогла привести в порядок квартиру: сделала ремонт, купила добротную мебель. И, конечно же, приоделась и даже понравилась себе в новом элегантном образе. Теперь она работала в банке и чувствовала себя вполне состоявшейся личностью.

Вот только с личной жизнью не очень складывалось. Да, она, наконец, не кукла, тупо исполнявшая чужие прихоти. Тогда почему свобода принесла лишь еще большую неуверенность? Потому что вокруг раскрепощенные, обласканные родителями и не заморачивающиеся о завтрашнем дне счастливчики, а Лера для них — второсортная особь, не представляющая ни для кого интереса. Не понадобилась даже родителям, тогда чего ожидать от чужих?

Лера изо всех сил старалась не забивать голову мыслями о неудачной судьбе, бесплодными мечтаниями о том, что кто-то со стороны придет и сделает ее жизнь счастливой. Если надеяться только на себя, то жизнь уже не кажется такой беспощадной. Другие детдомовцы — из тех, кто выжил, конечно, — вон до сих пор ходят по судам или стоят в бесконечных льготных очередях на получение маленького кусочка счастья в несколько квадратных метров, превратившись в бездомовцев. А иных и вовсе судьба приютила в тюрьмах. А потому Лера по сравнению с ними — в шоколаде: роскошная квартира, престижная работа.

Вот и выходит, что можно не только выжить, а потом существовать кое-как, но и жить, дыша полной грудью, а жизнь обещает — как хочется верить! — счастье и наполненное радостями бытие. Ее дети, которые обязательно случатся, никогда и ни в чем не будут нуждаться — ни в любви, ни в ласке, ни в деньгах, уж она об этом позаботится.

И тут словно луч солнца пробрался в ее неприступное царство. Лера встретила свою судьбу, свое счастье. Где-то с год назад Павел зашел на минутку в банк, чтобы расспросить о кредите, и задержался у окошка Леры на полчаса. Они говорили о чем угодно, но только не о деле. Лера с пылающими от стеснения, которого прежде в себе не замечала, щеками пыталась вернуть увлекшегося ею Павла на интересуемую в начале разговора тему, но тот не спускал с нее восхищенного взора карих глаз. Ни одной девушке не под силу устоять перед чарами красноречивого молодого человека. Особенно если он хорош собой. Высокий интеллигентный лоб, чувственные губы, длинные русые волосы дополняли эффект его неотразимости.

Лера вдруг почувствовала себя на голову выше и во сто крат привлекательнее. Значит, не зря она присматривалась к себе в зеркале, замечая, как год от года становится интереснее даже для самой себя. Худоба с улучшением питания превратилась в стройность, бледность пропала, словно ее и не было вовсе, а синие как море глаза лучились уверенностью и даже некоторым превосходством, которое она пыталась скрыть, но тщетно, так как Лера и в самом деле гордилась своими немалыми достижениями в жизни. А тут еще внимание знаменитого писателя Павла Ставского. Ну как бедной головке не закружиться!