Надежда Чубарова
Софья и волшебный медальон
Иногда сложно поверить, что происходящее — не игра твоего воображения,
потому что такое не может случиться с тобой.
ВСТУПЛЕНИЕ
В это время года снег уже не такой белый и пушистый. Он оседает под своей собственной влажной тяжестью, обнажая не только первую травку, но и грязь пополам с мусором, которые так тщательно скрывал долгой зимой. А еще потерянные вещи. И тайны. Все это разом оказывается на поверхности.
Дом на окраине деревни весной тоже словно вытаивает из-под снега. Вдруг из огромного сугроба начинают вырисовываться очертания деревьев, построек, так туго оплетенных сухими стеблями вьюна, что и стен-то не видать. И вот это уже не сугроб, а старый дом с заколоченными ставнями, с заброшенным и сильно разросшимся, давно одичалым садом. Много лет уже никто не чистил здесь дорожки, не скрипел калиткой, не подстригал кусты, которые когда-то были посажены с такой любовью. Лет десять уже прошло… А может быть, и больше…
Но в этом году все должно измениться. Время пришло. Дом ждал… Терпеливо, как могут ждать только очень старые дома. Он ждал новую хозяйку.
СОНЯ
Соня открыла первую страницу тетради, и с улыбкой провела рукой по белой гладкой поверхности. Писать в новой тетради всегда приятнее, чем в старой. Странички ровные, без выдавленных отпечатков букв с предыдущей страницы, уголки не загнуты и не обтрепаны, в общем, одно только удовольствие писать в новой тетради, особенно на первой странице. Соня на секунду задумалась, а потом поправила пальцем вечно сползающие очки и решительно вывела сверху посередине:
«10 марта.
Дорогой Дневник…»
Потом Соня остановилась, уставилась в окно и задумчиво принялась наматывать на палец прядь волос у виска, беззвучно шевеля губами. Это была такая неистребимая вредная привычка: Соня часто, задумавшись, наматывала волосы себе на палец, бывало, так намотает, что и распутать самостоятельно не получалось, приходилось обращаться за помощью к маме или к Наташке. И та, и другая ворчали, грозились в следующий раз состричь все под корень, но терпеливо распутывали. И эти угрозы «следующего раза» все сдвигались и сдвигались, а волосы Сони все росли и росли, и теперь уже кончик растрепанного хвоста укладывался позади нее на стуле в кольцо, когда она сидела.
Соня сосредоточенно пошептала, кивнула, соглашаясь со своими мыслями, и снова склонилась над тетрадкой:
«Во-первых, здравствуй! И давай знакомиться. Меня зовут Соня. Мне одиннадцать лет. Учусь в пятом классе. Учусь нормально… средне так… не отличница, но и без троек. У меня есть кошка Туська. Наташка говорит, что Туська не моя, а общая, то есть это кошка всей семьи, а я-то знаю, что Туська моя, потому что она меня больше всех любит, и потому что я ее больше, чем все остальные, ношу на руках, вот. Да, Наташка — это моя старшая сестра, ей шестнадцать лет, она учится в десятом классе. Вот такая взрослая у меня сестра. Друзей у меня нет, потому что я некрасивая, а еще мы бедные…»
Соня опять задумалась, а потом зачеркнула последнюю часть предложения и продолжила:
«… У меня очень хорошая семья. И я бы никогда не задумывалась, что наша семья бедная, если бы не постоянные придирки Семеновой и Шахиной, да и остальных… А деньги — это не главное в жизни, ведь правда, Дневник?»
Соня еще раз перечитала предложение и одобрительно кивнула, соглашаясь сама с собой.
«…А то, что там говорит Семенова, ну и пусть себе болтает — дура…
Не думала, что так трудно вести дневник и записывать свои мысли… Просто поговорить-то мне не с кем, подруг нет, а рассказывать все сестре или маме, это все равно что жаловаться. А жаловаться я не люблю. Да и ябедой никогда не была. — Соня подумала еще немного и добавила: — Вот».
Она снова задумчиво посмотрела в окно, переводя взгляд с домов, тоскливо застывших в этот прохладный мартовский вечер и подмигивающих ярким светом окон, на редких прохожих, которые торопились с работы домой, где их ждали дети, а, может быть, истосковавшиеся питомцы, или вообще никто не ждал, просто они спешили туда, где тепло, светло и уютно. Вдруг Соня, озаренная какой-то идеей, оглянулась на дверь. Убедившись, что Наташки поблизости нет, она приложила к холодному оконному стеклу ладонь и, по-хулигански улыбаясь, посмотрела сквозь пальцы на дом напротив. Через мгновение она убрала руку от стекла и улыбнулась еще шире, довольная своей проделкой: в тех окнах, которые оказались прикрыты ее ладошкой, погас свет. Этот фокус удавался ей каждый раз, когда она пробовала его выполнить. Включать и выключать свет в доме напротив было очень легко. Легко и забавно.
— Соня! — из кухни послышался голос сестры, и Соня даже вздрогнула от неожиданности, словно ее поймали на месте преступления. — Соня!! Глухая, что ли? Сколько можно тебя звать?!
— Иду! Чего орешь на весь дом?
Соня еще раз взглянула на окна напротив, которые уже снова начали загораться, представила, как жильцы ругаются на неполадки с электричеством, хихикнула и быстренько, уже стоя возле стола, дописала в тетрадь:
«PS: Погода сегодня хорошая».
Потом торопливо оглядела комнату и наспех засунула тетрадь под матрас их с Наташкой кровати. В однокомнатной городской квартирке было очень мало места, но Соню это не расстраивало, потому что она не жила в больших квартирах, у нее никогда не было своей комнаты, и сравнивать было просто не с чем. Даже отдельной кровати у нее никогда не было, Соня, сколько себя помнит, спала вместе со старшей сестрой, потому что в единственной комнате их квартиры не хватило бы места для еще одной кровати.
— И чего звала? — дерзко спросила она, зайдя на кухню.
Соня давно поняла, что с Наташкой только так и нужно разговаривать. Стоит только быть полюбезнее, как она тут же с радостью переложит все домашние обязанности на младшую сестру.
— Ты посуду сегодня собираешься мыть? Скоро уже родители придут.
— А чего сразу я? Я недавно мыла.
— А я вчера!
— И чего?
— А того, что сегодня ты моешь!
Можно было бы еще поспорить, но сестра, похоже, была права. Соня и сама знала, что сегодня ее очередь мыть посуду, но старательно откладывала это нелюбимое занятие, как будто надеясь, что посуда вдруг сама вымоется и расставится по местам. Соня нехотя побрела к раковине, по пути как бы невзначай зацепив ногой Наташку, которая в это время чистила картошку.
— Что, ноги длинные отрастила? — строго спросила Наташа.
— Я нечаянно, — проворчала Соня, хотя весь ее вид говорил об обратном.
— За «нечаянно» бьют отчаянно, — парировала сестра.
— Нэ-нэ-нэ-нэ-нэ-нэ-нэ, — Соня, не оборачиваясь, шепотом передразнила Наталью, состроив рожицу.
— Что? — не поняла Наташа.
— Ничего! — буркнула Соня.
Похоже, от мытья посуды не отвертеться. Шумно вздохнув, Соня открыла кран и взяла тарелку. Подумать только, когда-то в детстве ей даже нравилось мыть посуду, нравилось булькаться в воде, разводить пену, отмывать тарелки. До тех пор, пока это не перестало быть игрой и не превратилось в обязанность.
— Вот была бы у меня волшебная палочка, я бы ей махнула и посуда — раз! И посуда чистая!
— Ага, и комната прибрана, и уроки сделаны, а ты вся в шоколаде, — усмехнулась Наташка.
— А что? Плохо разве? Ты никогда не мечтала о волшебной палочке?
— Только в самом детстве, лет в пять, наверное…
— И все? Скучно с тобой, Наташка. Какая-то ты…
— Взрослая просто. И умная. Знаю, что нет никакой волшебной палочки, а посуда моется руками. И тебе в твои годы пора бы уже это понимать.
— Я и мою. Не видишь, что ли?
— Вот и мой!
Соня вздохнула и снова повернулась к раковине с грязной посудой. Наташа тем временем начистила картошки и поставила ее жариться. Она в свои шестнадцать лет была уже вполне самостоятельной, родители запросто доверяли ей и приготовление ужина, и квартиру, и Соню, а сами уходили на целый день на работу.
Мама сегодня вернулась грустная. Она, конечно, ничего не сказала и всем видом старалась показать, что все хорошо, но как-то сразу было заметно, что что-то случилось. Она, не снимая пальто, прошла на кухню, поставила на стул сумку с продуктами, а сама села рядом и даже не стала разбирать ее, а только задумчиво теребила пуговицу пальто, которая все не расстегивалась.
— Мам? — Соня подошла к маме и дотронулась до ее руки. — Все хорошо?
Мама будто очнулась от своих мыслей, посмотрела на Соню и грустно улыбнулась:
— Да, все хорошо… — Ей наконец удалось расстегнуть пуговицу, и, стараясь казаться веселой, мама добавила: — Ну, что, девчонки, давайте на стол накрывать, сейчас уже папа придет.
Ужин прошел, как всегда, с обычными разговорами, так же, как вчера, и позавчера, и много-много дней назад. Но все равно чувствовалось, что что-то произошло, и это «что-то» непременно должно отразиться на их обычной жизни, иначе мама бы так не переживала. Девочки время от времени поглядывали на родителей, пытаясь понять, в чем дело, но речь о неприятностях так и не зашла. «Может, показалось?» — решили девочки.
Перед сном Соня снова достала свою тетрадь, открыла ее на первой странице, перечитала все, что написала днем, подумала немного и дописала:
