Хотя почему «будто»? Если это все же не шизофренический бред, то выходит, что тело сейчас не мое и, следовательно, голова тоже.

Я вгляделась в проломленный стрельчатый потолок, уходивший ввысь. Через него было видно серое небо. Уцелевшую часть свода подпирали беломраморные колонны, некоторые из них были разрушены. Часть фрески под самым куполом изображала то ли ящеров с крыльями, то ли демонов, которых люди в рясах осеняли светлым знамением. Как специалист могла сказать, что с концепцией было туго. Даже мне, далекой от понятий «тактика», «стратегия» и «как замочить врага и не сдохнуть самому», было понятно: сожрет ящер крылатый святош, ой сожрет. Но художник был уверен в обратном, оттого на фреске чуть ниже один из монахов пронзал копьем здоровенную тушу. При этом копье выглядело зубочисткой, а ящер — батоном докторской. Но добро победило. Пусть и лишь в воображении художника.

В общем, обстановка была явно не больничной, да и в комнате, где я провела последние четыре месяца, таких сводов не наблюдалось. Скорее уж храм после штурма или бомбардировки с воздуха.

Значит, я сейчас в теле той самой отравленной невесты.

Между тем тип, убедившись, что я не ворона, слегка успокоился. Даже глазом дергать перестал. Зато руки его ощутимо дрожали. Да и виски оказались покрыты испариной.

Я же поняла, что релакс на камнях — это, конечно, хорошо, а чувствовать собственное тело — вообще здорово, но если я полежу так еще чуть-чуть, то смогу сделать первое в новой жизни приобретение — радикулит.

Поэтому попыталась встать. Ха-ха. Причем три раза. Я едва могла пошевелить рукой. Она была тяжелой, словно из свинца отлитой.

Брюнет, заметив, что я не только могу говорить, но и подаю другие признаки жизни и удирания, наклонился и поднял с пола холщовую сумку. Ослабив на ней завязку, он начал что-то искать и, не отрываясь от этого архиважного процесса, крикнул:

— Тащите сюда какого-нибудь храмовника из тех, что еще живы. Пусть нас повенчает. Невеста очнулась.

Нет, я, конечно, слышала о скорых браках, но чтобы настолько… К тому же в памяти накрепко засели слова белки о том, что «ему бы невесту только до алтаря дотащить». А потом что? Прибьет? Ну уж нет!

Неимоверным усилием воли я перевернулась на бок. Потом еще раз… Каждое движение давалось с болью, но уж очень хотелось жить.

Увы, далеко укатиться не удалось. Путь преградили сапоги. Добротные сапоги из дубленой кожи, с окованными железом носами.

— И куда собрались, лэрисса Кэролайн? — спросил все тот же чуть хриплый голос. — Или как твое настоящее имя?

— Лада, — невесть зачем брякнула я.

— Хорошо, что женщина, возни будет меньше, — удовлетворенно хмыкнул брюнет. Он присел на корточки и, заглянув в мое лицо, проникновенно спросил: — Ну и куда ты собралась от меня, Лада?

— Не все рождены для брака, кто-то и для счастья… — попыталась я донести до этого типа прописную истину. Дескать, не очень-то мне и хочется венчаться сейчас. Да и вообще, в перспективе, так сказать. — А я хочу быть счастливой.

— Значит, ты, Лада, как и курица Кэролайн, которую отравили, считаешь, что лучше смерть, чем выйти замуж за темного?

— Ни в коем разе. — Удивительно, но чем больше я говорила, тем легче мне давались слова. — Я вообще не расистка. Какая разница: белый, черный, красный, желтый… Главное, чтобы человек был хороший.

И тут нашу милую беседу прервали. Сначала стук сапог о мрамор, потом пыхтение и истошный женский крик: «Я? Никогда!», а потом и собственно визитеры.

Молодой парень в черной одежде заломил руку монахине, а еще для надежности приставил к ее горлу кинжал.

— Мессир, храмовника не было. Тут только монашки…

— Не важно, пусть эта, — брюнет кивнул в сторону замершей под лезвием служительницы, — проведет церемонию.

— Исчадие тьмы, не дождешься! В оскверненном храме…

— Я в курсе, что он осквернен, ибо сам же его и разрушил. Увы, в целый я, как истинный темный, не смог зайти. А вы не горели желанием выдать мне невесту. Проводите церемонию, — потребовал брюнет, — и я надену на руку моей нареченной обручальный браслет.

Кинжал впился в горло монахини, прочертив красную полосу. По лезвию потекли капли крови. Я увидела животный ужас в ее глазах, сейчас он напрочь вытеснил фанатичный блеск веры. Ей хотелось жить. До одури, до дикой паники.

— Вы не понимаете, я не могу! — истерично выкрикнула она. — Сочетать узами может только церковник. Я же…

Брюнет холодно посмотрел на монахиню, и та осеклась.

— А вы попробуйте. — От его обманчиво ласкового голоса мне захотелось срочно зарыться поглубже. И не важно, что подо мной была каменная кладка. Я сказала «зарыться», и все тут.

Монахиня сглотнула и выдавила из себя дрожащее «д-д-да».

А потом была самая странная свадьба из всех, что я когда-либо видела, а видела я немало. Невеста, то бишь я, все так же лежала на полу, жених стоял рядом, а регистраторше в бок упирался кинжал. Когда она дошла до слов «согласна ли дева Кэролайн Лавронс…», я решила, что самое время, и… потеряла сознание. Как говорится, в борьбе за жизнь все средства хороши. И если длина оной прямо пропорциональна тому, как долго я нужна брюнету в качестве невесты, то я сделаю все возможное, чтобы пробыть в данном статусе как можно дольше.

В себя пришла оттого, что кто-то меня нес, причем перекинутой через плечо. Я попробовала дернуться. Меня тут же подкинули, отчего мои челюсти клацнули в районе мужского зада, обтянутого черными штанами. А потом я узрела сапоги. Знакомые такие сапоги из дубленой кожи.

— Если решишь еще чего-нибудь выкинуть, то я тебя упокою, — предупредил мой жених. Или уже муж?

Нет, судя по тому, что мои запястья были свободны от дурацких браслетов, церемония все же не состоялась. Это радовало. Как и то, что я сейчас относительно одета. Точнее, завернута в какую-то шкуру, если судить по ощущениям. Кожу щекотал густой мех.

Мой «жених» перехватил меня поудобнее и продолжил выдавать ценные указания:

— Виси и не вертись. А если решишь удрать, так и знай: убью. И плевать, что на призыв твоей души я потратил почти все свои силы.

Я закашлялась. Кровь резко прилила к голове, а вместе с ней и дурь. Иначе почему я не прикусила язык, а ляпнула:

— Вообще-то это была моя фраза. Про лучшие отданные годы.

Я почувствовала, как мышцы брюнета напряглись, хотя шаги его были такими же четкими и размеренными. А вот вкрадчивый голос заставил насторожиться:

— Что ты хотела этим сказать?

— Ну, обычно такое после энного количества лет брака говорят жены. Я, дескать, отдала мужу лучшие годы своей жизни.

— Мы еще, слава бездне, не женаты.

— Если ты славишь свою бездну и вообще рад, что мы еще не супруги, отчего так рьяно тащишь меня в этот самый брак?

Разговор выходил презанятный, особенно с учетом того, что я все еще висела вниз головой. Но не молчать же мне? А так слово за слово и выясню, куда меня занесло и каковы туманные перспективы кроме злополучного замужества.

— Потому что жениться на тебе мне повелел владыка, — прозвучал исчерпывающий ответ, и мой телоносец надолго замолчал.

Мне же слегка осточертело висеть вниз головой и рассматривать каменную кладку. Я дрыгнула пяткой.

— Сейчас скину, — предостерег «жених».

— А можно меня поставить? Или хотя бы сделать так, чтобы голова была вверху, а не внизу? А то, господин хороший, у вас так невеста повторно скончается. От кровоизлияния в мозг.

Но то ли этот гад решил, что крови изливаться у меня не во что, то ли мне вообще попался на диво небережливый тип, но моей просьбе он не внял. Хотя… Чего ждать от того, кто с радостью женился бы и на зомби, если бы оно смогло пойти к алтарю?

Мы вышли на улицу и начали спуск по лестнице, когда раздался крик:

— Сдавайся, исчадие тьмы! Руки вверх! И никаких заклинаний. С нами белый маг.

Судя по всему, обращались к моему телоносцу.

Брюнет остановился, словно обдумывая прозвучавшую фразу.

Лично я была против такого развития событий хотя бы потому, что если мой «жених» поднимет руки, то я грохнусь вниз и сверну шею.

Между тем «исчадие тьмы», удерживая меня одной рукой, невозмутимо поинтересовалось у тех, кто заступил ему дорогу:

— И почему я должен сдаваться?

Вопрос прозвучал спокойно и обыденно. Я бы даже сказала, с интонацией «как же они меня достали».

— Ты разрушил монастырь! Осквернил святыню! Надругался над монахинями и крадешь святые мощи! — Кто-то пафосно обличал брюнета.

Да уж, сильно того прижало жениться. Судя по всему, владыка — суровый мужик. Раз моему «жениху» проще показалось разворотить монастырь, рискуя сдохнуть от руки стражей, чем вызвать гнев своего повелителя.

— Я не разрушал монастырь, а лишь улучшил систему вентиляции купола. Что же до осквернения: если выдали бы мне мою невесту сразу, мне не пришлось бы входить внутрь. Когда темный маг ступает под свод святыни, то тут одно из двух — сгорает либо он, либо защита храма. Поэтому уж извините, что мой дар оказался сильнее, чем купол над вашей молельней.

— Ты еще смеешь дерзить, чернокнижник?! — В дипломатический диспут средневекового разлива вступил третий, зычный голос, прочно ассоциировавшийся у меня с криком «Гектор!» из фильма «Троя». — У тебя на плече — умертвие, ты выходишь из разрушенного тобой храма и считаешь, что все сойдет тебе с рук?