— Тюрьма — слишком громкое слово… А что же до людской молвы — я имею столь безупречную репутацию, что меня уже давно пора скомпрометировать.

Потому как идти на поводу у шантажистки — это все равно что добровольно давать ей в руки лямку от ярма, которое накинуто на твоей шее.

— Я напишу заявление дознавателям, — уже не столь уверенно произнесла Викар. — Ты аферистка и мошенница!

— И что же вы там укажете? Что хотели помимо воли, лэра Нормирского, заполучить его себе в мужья? — Я жестко усмехнулась, еще сильнее остужая пыл скандалистки — А я не стала нарушать закон против свободы выбора? В таком случае…

К слову, оный действительно в имперском уголовном кодексе присутствовал. Правда, касался приворотных зелий и ментального воздействия, но о том я решила не упоминать. Зачем такой красивой лэриссе, как Викар, отягощать голову лишними знаниями? От этого вдруг она думать начнет. А от мыслей портится гладкость. И мозга, в котором появляются извилины, и лица, на котором могут возникнуть морщины. Так что я лишь заботилась о внешности клиентки.

— Я все равно тебе отомщу, — змеей зашипела девица. — Винор мой!

— Твой-твой… А кто же с этим спорит? И я даже с радостью вручу вам его родовой перстень, — с готовностью согласилась я, глядя на верхний этаж, где на сцену скандала, медленно, но верно переходящую в торги, взирало все семейство Флейм. — Только придется доплатить.

— Какие доплаты?!

— За разглашение деталей договора объекту моего промысла — это раз. — Я демонстративно загнула палец. — И за особо ценное имущество. А точнее, родовой перстень Нормирского. Это два.

И мстительно назвала сумму, равную закладной на наш дом. Все же в задуманной авантюре риск был велик, посему я посчитала, что и плата должна быть соответствующей. О помолвочных перстнях было известно немного, но я подумала, что если успею выйти замуж за другого, то наверняка кольцо рыжего снимется с меня. Ну правда же, не может этот гонщик-летун звать замуж ту, которая уже состоит в браке с другим лэром? Только задуманную авантюру надо провернуть до того, как колокол на центральной башне пробьет двенадцать раз.

А у меня как раз завалялся тут кандидат в мужья. Правда, темный. Ну да я к цвету магии терпима. Да и долго в браке состоять не собираюсь. Так… пару ударов колокола.

— Это грабеж! — Викар едва не задохнулась от злости.

— Это всего лишь выражение семейного благополучия в денежных единицах.

— Оно мне золотым выходит! — Уперла руки в боки скандалистка.

— Так счастье дороже золота, — озвучила я расхожую людскую поговорку, от которой скептически хмыкали как гномы, так и драконы.

Гостья заскрипела зубами. Я же воочию увидела, как ее жаба жадности и запасливый хомяк вступили в неравный бой. В итоге победила дурость. В смысле желание выйти замуж во что (точнее, во сколько) бы это ни стало.

— Хорошо, будут тебе деньги, ведьма, — сказала, как прокляла, брюнетка и, развернувшись на каблуках, направилась к выходу.

— Буду ждать к двенадцатому удару колокола у ступеней храма Лонга, — крикнула я ей вслед.

— А если я не успею? — Она резко обернулась. Ее сжатые до белых костяшек кулаки говорили без слов, что она думает обо мне.

— Мне придется выйти замуж. — Я сложила руки на груди, подумав про себя: еще бы знать, за кого? Но в любом случае мой супруг будет в браке почти добровольно, а я — по контракту.

В скрежете ее зубов мне послышалось отчетливое «убью». Кипя от гнева, незваная гостья наконец-то покинула дом. Правда, уходя, так сильно хлопнула дверью, что косяк, вытерпевший на своем веку не одну порцию женских (а порою и мужских) истерик, отвалился.

В наступившей гробовой тишине сверху, там, где лестница заканчивалась и столпилось все наше семейство, прозвучал вопрос рассудительной Уны:

— Ди, я правильно понимаю, что темного, который остался в папином кабинете, уже не нужно выпроваживать?

— Правильно. А если он надумает сбежать, то задержать!

Я еще никогда не была столь решительно настроена на замужество. Меня бы сейчас даже отсутствие жениха не остановило. Потому как лишаться магии и возможности выкупить дом из закладной я была не намерена. А если не избавлюсь до полудня от этого кольца, то потеряю как первое, так и второе.

Рей и Брукс тут же ринулись обратно в кабинет ловить ценного промыслового зверя — жениха северного, обыкновенного. В общем, наглядно проиллюстрировали древнюю холостяцкую мудрость: да уберегут тебя боги от ведьм, от светлых чародеек спасайся сам. Я уже было пошла следом за сестрами и даже поднялась на пару ступенек, но… Утро — это вообще время суток не для слабонервных. А в нашем доме — особенно.

Бабуля, которая обычно выходила из своих комнат раньше полудня, не иначе как разбуженная погромом, появилась в эту рань со стороны столовой. Была она в ночном колпаке, халате и крайней степени недовольства.

— Какого темного?! — возмущенно проскрежетала она на манер желны. Видимо, услышала вопрос Уны.

— Какого?… Уникального в своем роде. — Я пожала плечами в духе: какой вопрос, такой и ответ. Но потом все же пояснила: — Моего жениха! Он сделал мне сегодня утром предложение. И папа на него почти согласился. Правда, пап? — Я задрала голову, чтобы увидеть ошарашенное лицо отца.

Он не успел ничего ответить, как раздалось возмущенное:

— Только через мой труп! Я не позволю испортить генеалогическое древо нашего рода этим мерзким выкидышем Бездны! — тоном человека, заранее полного горя, пафосных речей, воспоминаний о былых эпичных сражениях, аристократичной надменности и вселенской скорби, произнесла бабуля.

Она гордо вскинула подбородок и… напоролась на взгляд няни, которая как раз была родом из Темных земель. И взор Бонтирны без слов говорил: «Через ваш труп? Сейчас организуем в лучшем виде!».

К слову, противостояние нашей бонны и бабули было перманентной дуэлью с вызовом противника через перекрикивание по вентиляционной трубе. Как по мне, эта конфронтация держала в тонусе их обеих почище любых бодрящих и омолаживающих эликсиров. Старшая Флейм считала няню богомерзкой бесовкой. Бонтирна, как истинная ведьма, благодарила за изысканный комплимент, чем бесила спесивую аристократку еще больше.

— Одумайся, внученька! — бабушка обратилась ко мне. И от того, как я, позор рода по ее же версии, была ей мгновенно переименована во «внученьку», у меня дернулся глаз. — Зачем тебе сдался этот некромансер? Темные те еще изменщики! Да что изменщики — кобели, — последние слова она произнесла со столь рьяной убежденностью, словно у нее к любвеобильным псам имелись личные счеты.

— Сыны Мрака просто верны своим женам. Верны, как собаки! — тут же в пику старой противнице возразила Бо.

— Да что ты… — потрясая кулаком, начала бабуля, но ее перебили.

Грохот, раздавшийся на этот раз из папиного кабинета, сотряс весь дом. И семейство Флейм ринулось туда, откуда доносились звуки местного апокалипсиса. А там… Что же, могу сказать одно: мои сестры темного не только задержали, но и развлекли. Во всяком случае, он был занят: подвешивал девиц рода Флейм к потолку на манер окороков в коптильне.

— Ди, мы честно пытались на него напасть, — начала оправдываться Рей из-под колокола юбок. Лицо ее, находившееся на одном уровне с моим, было наполовину скрыто оборками подола и темными волосами.

Ловчий аркан, перекинутый через потолочную балку, обвивал ее лодыжку, обтянутую чулком. Последний на уровне колена переходил в панталоны, которые Рей сейчас и демонстрировала, повиснув вверх тормашками.

Брукс же, как и всякий боевой маг, юбки презирала, отдавая предпочтение штанам. И посему сверкала не панталонами, а исключительно злым взглядом в адрес темного, который ее «стреножил».

— У вас это почти получилось, — тоном взрослого дяди, уверяющего малыша, что его полуосыпавшаяся горка песка — замечательный куличик, возвестил темный. А затем закрепил аркан, удерживающий Брукс, за ножку комода и распрямился.

Северный лис отряхнул руки и невозмутимо уточнил:

— Так на чем мы остановились, лэр Флейм?

— На том, что моя дочь все же выходит за вас замуж, — сверля глазами моего «жениха напрокат», угрюмо ответил отец, а потом его взор медленно переместился на меня.

Вот за что люблю папу, так это за то, что как он сказал, так по-маминому и будет. Ну или, в моем случае, по-дочернему. Потому как он нас, его маленьких больших женщин, любил. И маму тоже — очень любил. И диктатуры с помолвками не устраивал, считая, что под венец нужно идти по своей воле, а не по принуждению.

— Спасибо, папочка! Ты самый лучший. — С этими словами я обняла опешившего отца. Хотела еще добавить, что я замуж быстренько — туда, обратно и назад — и ради оного променада даже маму, которая, как и бабушка, вставала ближе к полудню, будить не стоит. Но посчитала, что озвучивать свои планы по разводу при еще только потенциальном супруге — признак дурного воспитания. А потом резко обернулась к северному лису и уже совершенно иным, деловым тоном произнесла: — А с вами, господин темный, мы сейчас быстренько обсудим условия сдел… брака. И да, касательно денег: договоренность о сумме, которую вы предложили моему отцу, остается в силе.