Рядом топталась Ленка. Григ по новой высверливал ее взглядом, будто решал уравнение. Или готовил допрос с пристрастием, заранее вынеся приговор. С таким взглядом инквизиторов играть в сериалах! Стало жалко подругу детства, ведь она хотела как лучше. Григ дернул бровью, я огляделась.

В сумрачном коридоре лежало рядком шесть девиц в униформе, почему-то с простынями и полотенцами: вязать упрямицу, затыкать ей рот, перекручивать щиколотки и запястья. Я едва не свалилась в обморок, составляя компанию горе-эскорту. Интересно, как Петр Иванович оформил доставку в апартаменты: заказал меня голую, в туфлях и бархотке? Мне поэтому пригрезился бал у Воланда? Стало жутко и мерзко, когда представила продолжение свадебного банкета. А если б в номер не вломился Григ? Я вам кто, героиня хоррора? Что за прелюдии, господин Кондашов?

— Проще спуститься по лестнице, — жалко пискнула Ленка. — Сегодня отель чудит, Сталина поминает.

Григ обозначил улыбку, кивнул, мол, Сталина на вас не хватает. И решительно потащил меня к лифту.

— Алька, где ты его подцепила? — зашипела мне в спину Элен. — Лифты стоят, застряли, что он творит, скажи ему, Алька!

— На лестнице засада, не так ли? — Григ ткнул пальцем в тусклую кнопку вызова. Что-то загудело, завыло, дернулось. Лифт ожил, заработали механизмы, замельтешили цифры. Кабина спешила на восьмой этаж, будто падала вниз с оборванным тросом.

— Мамочки! — взвизгнула Ленка. — Разобьется, там же люди, спаси их! Пожалуйста, притормози!

Я не очень-то поняла, кого заклинала Элен, но кабина поехала медленней, хотя Григ недовольно хмурился и ворчал, что нет внутри никого. Ни людей, ни нелюдей, ни прочих тварей вроде лярв недобитых. Элен сразу взяла себя в руки, включила повелительный тон и замашки администратора:

— Сможете оживить остальные? Там-то точно люди сидят. Как вас там, попробуйте вызвать? Раз уж в Дон Кихота поиграть захотелось!

Григ матюгнулся, посмотрел на меня. С видом мученика ткнул и в другие кнопки. Лифты заработали, чудо чудное!

— Сегодня магнитная буря. Проблемы по всей Москве, — Григ погладил стену длинными пальцами, бережно, словно дикого зверя, готового укусить. Двери в кабину бесшумно открылись, и мы молча поехали на первый этаж.

— Пойдешь впереди, — приказал мой заступник вконец ошалевшей Элен. — Если дверь не сработает, я ее выбью. Потеряете музейную ценность.

— Да поняла я, — вяло огрызнулась подруга. — Подумаешь, рыцарь на белом коне. Сам хоть в курсе, во что ввязался? Тебе же аукнется…

— Ой ли? Ты мне угрожаешь, душнила?

Я молчала, не зная, как реагировать. Эти двое понимали больше, чем я. О том, что происходит сейчас со мной! Григ — плевать, он сам как из сказки, мрачной, страшной, без хэппи-энда. Но Элен? С ней-то что не так? С милой девочкой, знакомой с детства? Задняя парта, шпаргалки, мальчики, двойки по физкультуре — я же знала о Ленке все! Любила ее как родную сестру!

Дверь-вертушка сработала без проблем, и мы оказались на свежем воздухе. Над гостиницей клубились грозовые тучи, пахло недавно прошедшим дождем. А ведь с утра не обещали осадков!

В темноте мигнула одинокая фара, и Григ потащил меня прочь от Элен. Та кричала вслед, чтобы я звонила, как только приду домой. И чтоб не тащила к себе в квартиру незнакомого маньяка с улицы! Можно подумать, знакомый маньяк — это желанный гость в моем доме.

У обочины ждал мотоцикл, стильный, черный, сверкающий хромом, с вынесенной вперед вилкой и высоким рулем, с рукоятками, украшенными кистями и оплеткой из мягкой кожи.

— Это чоппер? — выдохнула я восхищенно.

Григ кивнул и протянул мне шлем.

— А ты?

Черная лента с руки моментально обернулась банданой:

— Садись уже, Золушка двадцать первого века. Пока карета не обернулась тыквой. И не прискакал лысеющий принц.

Я мигом устроилась позади Грига и, наконец, сделала то, о чем мечтала еще в метро: крепко обхватила руками за талию и прижалась всем телом к спине. Григ завел мотор и поехал, через бордюры, по клумбам, прочь от гостиницы «Ленинградская», из которой выскочил Петр Иванович и что-то матерно орал нам вслед. На нем буквально висла Элен.

— Куда едем? — крикнул мне Григ.

Я бы рада ответить красивому байкеру, что мне нужно в Новую Москву, в Подольск, в Можайск, да куда угодно, лишь бы ехать с ним, наматывая километры дороги и врастая в его теплую спину, ощущая под ладонью стук сердца, до обидного спокойный и ровный.

Увы. От гостиницы «Ленинградская» до моего жилища было десять минут езды по прямой. Даже в этой мелочи не везло.

— В Сокольники, — неохотно призналась я, впервые в жизни жалея, что прописана в таком неудачном месте. Поправила кофр за спиной и добавила: — Высади возле храма, оттуда дойду пешком.

Григ пожал плечами и прибавил газу.

2

Мы действительно доехали слишком быстро, с Русаковской лихо вырулив на Маленковскую, а оттуда в сонную тишь Песочного переулка. Григ тормознул мотоцикл перед въездом во внутренний дворик, выставил длинные ноги, удерживая равновесие. Мне было очень стыдно, но я не спешила от него отлипнуть: не было сил разжать руки.

Боюсь, за эти минуты гонки у меня началась реакция. Я наконец-то испугалась того, что случилось и не случилось. Мне казалось, я липкая до непристойности, меня вымазали чем-то пахучим, гадким, и теперь вовек не отмыться. Моя склеенная душа, собранная по кусочкам, как разбитый кувшин, вновь начала распадаться, истекать скопившимся гноем.

Как-то вдруг навалились все ужасы вечера: угрозы, намеки, взгляды и жесты. Из какого дерьма меня вытащил Григ? При мысли, что вот сейчас он уедет, а я останусь одна, накатило приступом паники.

Я сдернула с головы мотоциклетный шлем, прижалась лицом к черному тренчу и жалко всхлипывала в лопатки Грига.

Он тоже замер, застыл каждой мышцей, вся его поза выдавала растерянность. И так сделал больше, чем собирался, а его наградили бабской истерикой! Но не оттолкнул с омерзением, не скинул прочь с любимого байка, продолжал удерживать мотоцикл ногами. Лишь, помедлив, снял руку с руля и накрыл ладонью мои дрожащие пальцы, вцепившиеся в плотную ткань костюма.

От этого стало немного легче.

— Что я делаю не так, скажи? Почему все время такая лажа? — жалко всхлипнула я, вымочив слезами его длинные волосы.

— Разве ты одна? — удивился Григ. Он говорил отстраненно и тихо. — Все косячат и все лажают. Редко кто играет партию жизни, ни разу не выдав фальшивой ноты. Что в сольнике, что в оркестре. Весь мир человеческий — отстойник природы…

Я продолжала комкать пальцами тренч. Я даже не знала, кто он такой. Зачем он со мной. Где его искать. И отчего рядом с ним я чувствовала себя в безопасности, хотя другие боялись Грига до красных кругов в глазах.

— У тебя хороший район, — решил сменить тему Григ. — Свежий воздух, парк для прогулок. Но лучше держаться освещенных дорожек, — он усмехнулся и добавил мрачно: — Если доживем до зимы, покатаемся на коньках.

— Можно летом на роликах, — истерика сходила на нет, и я отчаянно шмыгала носом.

— Ролики — без меня, — передернул плечами Григ. — Ролики мне не по статусу. Слезай, девочка из метро, я сделал для тебя все, что мог. Дома отключи телефон, запрись на все замки и цепочки, закрой окна, вруби телевизор погромче. И завтра ни с кем не общайся. Особенно с этой своей Элен. Больше я за тебя не в ответе, и так целый день потратил впустую.

Я покорно слезла, вернула шлем, достала из кармана куртки платок. Неромантично прочистила нос.

— Ну вот, — усмехнулся прекрасный рыцарь, — а я хотел попросить на память. Принцессы обычно дарят платки, но с соплями уже перебор. Хоть туфельку подари на прощанье, прибью к стене, как военный трофей.

— Мы еще встретимся? — спросила я, сунув руку в объемный шоппер.

— Как ноты лягут, — ответил он. — Есть мелодии, которым сложно противиться. Но лучше бы нам не играть дуэтом.

Григ сказал так серьезно, что слезы высохли. Он имел в виду отношения, но во мне вдруг не к месту проснулась скрипачка. Не просто проснулась, а взбеленилась. Я бы даже сказала, полезла на стенку. Понятно, Григорий — непризнанный гений, виртуоз гитарной струны, а я мелкая неудачница, что работу не может найти! Но зачем же так опускать?

В кулаке оказалась зажата туфля, как раз достала из шоппера. Ей и ударила, целя в сердце, стремясь причинить ему боль. Острым опостылевшим каблуком. Сердце Грига отозвалось стеклянным треском. Так и знала, что оно изо льда!

— Очки, твою мать! — рявкнул Григ. — Ополоумела с перепугу?

Я снова прицелилась шпилькой, но он перехватил мои кисти, заломил руки назад, до боли свел за спиной, приблизился вплотную, впритык, шепнул в самое ухо:

— Не умею гасить истерики, за столько лет не довелось…

— Учись, — жалко всхлипнула я, растекаясь лужицей в его объятьях. — Новый опыт — хорошая штука.

И ткнулась губами в шею, лизнула ее языком, теряя остатки воли.

— Не уверен, что так уж хочу, — Григ снова выдохнул в ухо, и от этого стало горячо внутри, куснул зубами за мочку, но не успел уточнить, что он хочет или не хочет.

В нас ударило потоком света. И оглушило приказом:

— Господин Воронцов, отпустите девушку. Отойдите на десять шагов и положите руки за голову!

В дивную мелодию вечера вплелись неприятные шорохи и щелчки, от которых вспоминались фразы, подслушанные в кино: «снять с предохранителя», «живыми не брать», «стрелять на поражение»! Я почувствовала, что ноги слабеют, но уже не от близости поцелуя, от прорвавшего все заслоны ужаса.

Эмоциональные качели, полет нормальный!

— Вашу ж мать, — вздохнул Воронцов, нехотя разжимая объятья. — Я же говорил: дуэт обречен. Не стоило даже пытаться.

— Что им нужно? — я снова вцепилась в Грига, выполнявшего грозный приказ и поднимавшего руки. Обхватила его за талию, прижалась, ища защиты.

— Тебя спасают, — рассмеялся парень. — Решили, я тебя ем в подворотне. Аля, отпусти, хуже будет. Не время говорить с позиции силы…

— А ты можешь съесть? — удивилась я. Вскользь, мимоходом, лишь бы что-то сказать. Мне, в общем, уже было по фигу. Качели понеслись в обратную сторону. Истерика вышла на новый виток. Меня так достали за сегодняшний вечер, что хотелось рвать и метать. И агрессия, зацепившая Грига, нашла себе новую цель.

— Эй, кто вы такие? — заорала я, гневно размахивая лаковой шпилькой. — С какого Шопена к нам привязались? Мы вас трогали? Нарушили какой-то закон? Я что, не могу возле дома поцеловаться с красивым парнем? Который, на секундочку, спас мне жизнь?

— Эм, — очень емко ответил кто-то, прикрываясь светом прожектора.

Бесит! До чего бесит, то свечи убогие, то софиты в лицо! Никаких условий для творчества!

Я прислушалась и уловила звук, легкий треск мотора, электрический гул. У скрипачей сильные кисти, и моя туфелька устремилась в атаку, как ракета класса «земля-земля», со всей дури запущенная в полет.

Снова раздался звон. И освещение убавилось вдвое. Стали видны силуэты людей и машина, за которой спрятались гады.

— Фара, — прокомментировал Григ. И от души расхохотался. — Аля, ты бесподобна! Успокойся, девочка из метро, не воюй с Бюро, не теперь. Я постараюсь уладить дело, только больше ничего не ломай.

Я не успела задать вопрос. Или ответить на глупую шутку. Откуда-то из темноты двора в нас полетели карты. Обычные игральные карты, дамы, десятки, тузы. Семерке удалось зацепить щеку Грига, оставив кровавый след, и я осознала, что они острые, целая колода белых ножей в отместку за мою несчастную туфельку. Карты светились во мраке, вспыхивая красным и синим.

Конец ознакомительного фрагмента