Я сбежала по ступеням и припала на колено у ближайшей клумбы, вдавив ладонь в землю — та мгновенно покрылась инеем.

Я соблазнил ее для тебя.

Вот откуда внезапный интерес к моей жизни. Эти его вечные «Как дела?» и «Что делаешь?».

Нынешняя девушка.

Какая же ты дура, Вера. И план твой дурацкий.

В ушах шумело, я почти ничего не слышала. Улица тонула в завываниях проезжающих машин и поднявшегося ветра. Надо было убираться отсюда, пока не появился Лёша.

Дождь лил уже вовсю, стекал за шиворот и в неплотно запахнутое пальто. Я поднялась, мысленно ругая себя за оставленный дома зонтик. Тут за спиной пронзительно засигналил автомобиль.

У студии стоял черный «Майбах». И сидел в нем не кто иной, как его чернейшество Аскольд Мирин. Он-то что здесь забыл?

Я решительно зашагала к машине.

— Что вы здесь делаете? — бросила я как обвинение, едва стекло опустилось.

— Вы не отправили мне текст, — тщательно проговаривая каждое слово, ответил Аскольд. Черные глаза жгли насквозь.

Я провела рукой по лицу, стирая влагу. Какая отвратительная погода.

И какой отвратительный тип.

— Как вы меня вообще нашли?

— Для меня не проблема найти любого человека в этом городе, — самодовольно отозвался он.

— С чем вас и поздравляю.

Я хотела уйти, но вдруг увидела Лёшу. Он стоял на крыльце студии, уткнувшись в телефон, и сосредоточенно набирал текст. Даже издалека были видны следы пощечин на гладко выбритых щеках и белый воротничок рубашки под синей курткой. Ладони у меня тут же отозвались ноющей болью.

Хрен с тобой.

Я обогнула круглый зад «Майбаха» и с размаху приземлилась на сиденье, забрызгав коврик под ногами. Темно-бурые кляксы укоризненно смотрели на меня с нежно-кремовой кожи. Никогда не видела, чтобы коврик в машине был того же цвета, что и обивка.

Выудив из рюкзака зонтик, Лёша поспешил в противоположную от студии сторону. Пока его силуэт медленно расплывался в тумане, из моих рук уходил холод, оставляя ощущение пустоты. Я хотела было обрадоваться, но пальцы дернуло. Потом еще раз. И еще. Проклятье! Я зажала кисти между коленями. Больше года такого не было.

Аскольд прищурился, всматриваясь в удаляющуюся Лёшину спину, и вдруг удивленно выгнул бровь. Я сглотнула, молясь про себя, чтобы он не увидел в своем внутреннем телевизоре, что нас связывало. Вроде обошлось: мельком глянув на мои руки, Аскольд включил отопление, но ничего не сказал.

— Мне не холодно, — отстраненно сказала я.

Он так же молча вернул колесико к отметке «ноль».

Я пыталась составить хоть сколько-нибудь приемлемый план, но голова была пустой. К вискам начали подбираться крошечные молоточки, постукивающие изнутри.

— Я весь внимание, — сообщил Аскольд, расправляя рукава пиджака.

Даже Лестер не говорил «Я весь внимание».

Чтобы унять дрожь в пальцах, я попыталась сосредоточиться на чем-то другом и принялась разглядывать его одежду. Под черным пиджаком скрывалась такая же черная рубашка, расстегнутая на пару верхних пуговиц. Даже пряжка ремня у него была черной.

Я стянула резинку с волос, надеясь, что это ослабит давление.

— Вы за мной следили?

— Я за вами следил? — переспросил Аскольд. В голосе его прорезалось раздражение.

— Вы знаете, где я живу.

— По-вашему, я провел весь день, наблюдая за вашими окнами? — Черные глаза разглядывали меня в упор, и никакого дружелюбия в них не было. На подлокотнике завибрировал тонкий мобильник. Аскольд выключил его. — Я же сказал: мне не нужен навигатор, ваш адрес, ваши данные, ваша кровь, чтобы всегда, в любой момент дня и ночи, узнать, где вы находитесь.

Какой же он нудный.

Я сильнее сжала коленями дрожащие руки и откинула голову на прохладную кожу сиденья. От нее исходил едва уловимый запах ладана.

— Вы хотели знать, что у меня за сила, — тихо заговорила я. — Женщину, которая мне ее отдала, называли Зимней Девой. Или Ледяной Смертью. С помощью этой силы я когда-то погрузила человека в кому. Я могу сделать так, что ваше сердце остановится. Навсегда.

Самым эффектным завершением этого монолога было бы выйти из машины, но снаружи по-прежнему барабанил дождь.

— Это угроза? — холодно поинтересовался Аскольд.

— Это то, что вы хотели узнать. А сайт вчера просто упал. — Я сжимала и разжимала дрожащие пальцы, чтобы вернуть себе хотя бы видимость контроля. — Иначе я бы…

— Сегодня.

— Что?

— Сайт перестал работать сегодня в два часа сорок минут.

Я прикрыла глаза. А чего ты хотела? Чтобы тот, кто жжет перевернутые свечи на могилах, оказался нормальным?

В кармане завибрировал телефон. Звонил Лексеич. Говорить с ним в компании чернокнижника было не лучшей идеей, но на улице разворачивался уже настоящий Армагеддон, а зонтика у меня по-прежнему не было.

— Вера, дочка, ты где? Тут в бюро черт-те что, мы сейчас утонем… — без приветствия заговорил Лексеич. — Опять клиентка развела тут, помилуй Господь ее грешную душу.

— Скоро буду. Через… — Я поискала глазами часы на приборной панели. Есть на этом космическом корабле хоть что-то, что показывает время? — Через час, — наугад закончила я. И снова прикрыла глаза. Ощущение было такое, будто в них светят зажженной лампой.

— Ты там как? — с беспокойством спросил Лексеич. — Я тебя ни от чего не отрываю?

Разве что от наблюдения за тем, как рушится моя жизнь.

— Нет. Я скоро приеду, — тихо ответила я. — Пока.

Отключившись, я открыла приложение.

— Поедете на такси?

Мне даже не нужно было смотреть в его сторону, чтобы угадать, что бровь на подвижной стороне лица дернулась. Молоточки стукнули одновременно в виски и в затылок, и фраза о том, что его это не касается, замерла на языке.

— Я не езжу на метро.

— Почему?

Потому что каждый раз, когда мимо проносится поезд, мне кажется, что потолок вот-вот обвалится и погребет меня под обломками.

— Не могу.

Я по новой вбила в приложение адрес кладбища. Поиск упорно выдавал «Все водители сейчас заняты, попробуйте позже».

— И почем нынче такси до кладбища? — насмешливо спросил Аскольд.

Я оторвалась от экрана.

— Просто скажите, что еще вас интересует.

Тело накрыла усталость. Захотелось забиться под одеяло, а голову спрятать под подушку. Я обновила поиск машин. От кровати меня отделяло добрых тридцать километров. И бог знает сколько времени езды по такой погоде.

— Давайте я вас отвезу, — вдруг предложил Аскольд.

— А я вам что? Свою бессмертную душу? — кисло пошутила я.

Вдалеке сверкнула молния, осветив неподвижное восковое лицо.

— А вы подробнее расскажете мне про других Дев.

* * *

Ехать в «Майбахе» было все равно что путешествовать внутри гигантской рыбы. Машина словно плыла, бесшумно притормаживая на светофорах и трогаясь с места без малейшей отдачи.

Дождь закончился. Мы ехали почти в полной тишине. Я изложила Аскольду сокращенную историю про Великих Дев и мой отказ от силы, умолчав о смерти Тёмы.

— Как ее звали, еще раз? — уточнил Аскольд, плавно сворачивая к выезду из города.

— Хельга.

— Не Хель? — Он вписался в поворот так ловко, словно мы вкатились в масло.

— Я не то чтобы хорошо ее знала, — буркнула я. Ноющая боль в затылке здорово действовала на нервы. — Она поцеловала меня и умерла.

Аскольд молчал, что-то обдумывая. Снова завибрировал телефон. На этот раз он ответил. Точнее, нажал «Ответить» и включил громкую связь, установив телефон в специальную подставку.

— Слушаю вас, Татьяна, — сказал он хорошо поставленным голосом профессионального менеджера.

— Аскольд, он уходит! — взвизгнула трубка. — Прямо сейчас собирает вещи и уходит к этой шлюхе! — Последнее слово прозвучало на такой высокой ноте, что у меня заложило уши.

— Аргументы?

— Какие аргументы?! Вы что, не поняли?! Он уходит! Вы же обещали, что он не сможет дышать без меня! — истерила трубка.

— Так он, может, и не сможет, — тихо возразил Аскольд.

— Сделайте так, чтобы он не ушел!

— Аргументы, — прогудел Аскольд. — Что он говорит?

— Он сейчас уйдет!

— Что он говорит? — повторил Аскольд ледяным тоном, и я заметила, что он начал искать, куда съехать.

Мы как раз проезжали короткий участок пути между городом и кладбищем, где не было вообще ничего — только пустырь с выжженной травой и редким подлеском.

— Что его к ней тянет! Сделайте что-нибудь!

Аскольд еле заметно вздохнул. На лице его появилась сосредоточенность, с какой Антон когда-то смотрел сквозь прицел пистолета. Когда еще не решил, что насилие — это порок.

— Сделаю, — пообещал Аскольд. — Отключаюсь.

Съехав на обочину, он нажал на «Отбой».

— Вы торопитесь? — обратился он ко мне. И, не дождавшись ответа, добавил: — Мне нужно десять минут. Можете остаться тут.

Я не успела открыть рот, а он уже вышел из машины, достал с заднего сиденья черный саквояж и направился туда, где на фоне графитово-серого неба темнел подлесок.

С минуту я сидела не двигаясь. Руки наконец перестали дрожать, нагретая кожа сиденья будто гладила меня сквозь одежду. Выбираться из этого микрорая в последождевое марево с туманом и кусачим ветром совсем не хотелось. Да и от движения мигрень наверняка усилится. Надо уже начать носить с собой обезболивающее…