Надя Вассеф
Каирские хроники хозяйки книжного магазина
Посвящается Рамзи и Файзе, без которых ничего бы не было;
Хинд, которая слышит каждое биение моего сердца;
Зейн и Лейле. Я старалась.
Это правдивая история, хотя некоторые имена были изменены.
Пролог
В 1981 году, когда члены «Братьев-мусульман» [Решением Верховного Суда Российской Федерации от 14 февраля 2003 года организация «Братья-мусульмане» признана террористической, ее деятельность запрещена на территории РФ.] убили президента Египта Анвара Садата и к власти пришел вице-президент Хосни Мубарак, мне было семь лет. В 2011 году, когда Мубарака отстранили от власти, я занималась продажей книг, у меня было десять книжных магазинов, сто пятьдесят работников, две магистерские степени, один бывший муж (далее — Номер Один), один нынешний муж (Номер Два) и две дочери и мне было тридцать семь.
Но наша история начинается задолго до революции в Египте и серии восстаний, известной как «арабская весна». Бо́льшую часть своей жизни я прожила на Замалеке, острове на реке, протекающей через пустыню, — его координаты: 30° северной широты, 31° восточной долготы. Замалек, район на западе Каира, раскинулся посреди Нила. Согласно легенде, Каир получил свое название в честь взошедшей над ним в день его основания планеты Марс, по-арабски — ан-Наджм аль-Кахир. Арабское название Каира — аль-Кахира, то есть «покорительница».
На главной пешеходной и автомобильной дороге Замалека, улице Двадцать шестого июля, стоят две постройки под названием «многоквартирные дома "Балер"», похожие друг на друга как сестры. Их высокие потолки, внутренние дворы и лепнина на стенах свидетельствуют о былом величии. Теперь же компрессоры кондиционеров намертво вцепились в балконные ограждения, висящие провода облеплены грязью и обрывками бумажек, под палящим солнцем болтается выстиранное белье. Вся улица пестрит вывесками разных заведений: антикварная лавка «Нуби», кофейня «Чилантро», Thomas Pizza, «Банк Александрии» — и на углу книжный магазин с большим окном, Diwan — тот самый, который мы с сестрой Хинд открыли в марте 2002 года. В последующие годы мы с Хинд открыли еще шестнадцать (и закрыли шесть) филиалов по всему Египту, но каждый наш магазин повторял облик этого — нашего флагмана, нашего первенца.
Мы с Хинд задумали Diwan однажды вечером в 2001 году, за ужином с нашими старыми друзьями Зиядом, Нихал и ее теперь уже бывшим мужем Али. Кто-то задал вопрос: «Если бы вы могли делать все что угодно, чем бы вы занялись?» И мы с Хинд дали один и тот же ответ. Мы бы открыли в Каире новый книжный магазин, первый в своем роде. Незадолго до этого наш отец скончался от беспощадной болезни — бокового амиотрофического склероза. И мы обе, с ранних лет любившие чтение, искали утешение в книгах — но современных книжных магазинов в нашем городе не было. На рубеже двух тысячелетий издательское дело, дистрибуция и книготорговля в Египте находились в упадке, к которому привели десятки лет неудавшегося социализма. Начиная с правления Гамаля Абдель Насера, второго президента Египта, и потом, при Анваре Садате (третьем) и Хосни Мубараке (четвертом), государство не справлялось с резким ростом населения — и это в итоге обернулось безграмотностью, коррупцией и сворачиванием инфраструктуры. В попытках подавить инакомыслие каждый политический режим брал культурную деятельность под свой контроль. Писатели превратились в госслужащих, а бюрократия медленно и планомерно раздавила литературу. Создавалось впечатление, что в Египте не осталось тех, кому хотелось бы читать или писать. Казалось, во времена такой культурной атрофии открыть книжный магазин было практически невозможно — и вместе с тем это было совершенно необходимо. К нашему удивлению, друзей эта идея захватила не меньше, чем нас. И в тот вечер мы стали пятью партнерами по бизнесу: Зияд, Али, Нихал, Хинд и я. Потом мы несколько месяцев без устали обсуждали новый проект, налаживали связи и строили планы. А затем Хинд, Нихал и я приступили к работе. И благодаря нашему совместному труду стали назваными сестрами, тремя хозяйками Diwan.
Мы с Хинд и Нихал совершенно разные люди. Хинд — закрытая и бесконечно преданная, Нихал — высокодуховная и щедрая, а я — человек дела. Став бизнес-партнерами, мы все старались проявить в работе свои лучшие качества, хотя зачастую нам это не удавалось. Мы разделили обязанности в соответствии со своими склонностями и пристрастиями: Хинд и я лучше разбирались в книгах, а Нихал лучше налаживала контакт с людьми. Впрочем, это разделение никогда не было строгим и однозначным. Всех нас объединял язык. И все наше внимание и весь наш труд были посвящены словам. Мы гордились египетской культурой и хотели ею делиться. У нас не было бизнес-плана, не было склада, но не было и страха. Мы были смелыми из-за отсутствия опыта: мы не знали, с какими трудностями нам придется столкнуться. Мы были молодыми женщинами: мне было 27, Хинд — 30, а Нихал — 40. В следующие два десятка лет нашей троице пришлось пройти рука об руку через браки, разводы, рождения и смерти. Нам довелось испытать все тяготы ведения бизнеса в патриархальной стране: прокладывать свой путь через домогательства и дискриминацию, обхаживать деспотичных бюрократов и по ходу дела разбираться в правилах египетской цензуры.
С самого начала мы знали, что наш магазин не должен выглядеть пережитком прошлого. Все в нем должно было служить определенной цели. Каждый аспект должен был быть обоснован, начиная с названия. Однажды за обедом наша мать, Фаиза, терпеливо слушала, как мы с Хинд бьемся над этой проблемой. В конце концов устав слушать наши предложения и желая поскорее вернуться к еде, она сказала: «Диван». Она перечислила значения этого слова: собрание стихотворений на персидском и арабском языках, место встречи, гостевой дом, софа, а также титул. А «дивани» — это вид арабской каллиграфии. Помолчав немного, она добавила, что это слово к тому же читается одинаково что по-арабски, что по-английски, что по-французски. И вновь уткнулась в свою тарелку. Мы были покорены.
Вдохновленные тем, что название наконец найдено, мы обратились к Нермин Хаммам, графическому дизайнеру, также известной как Мину, за помощью в создании логотипа. Мину — всезнающая женщина с едким юмором и широкой, открывающей десны улыбкой — попросила Хинд, Нихал и меня описать Diwan так, как если бы это был живой человек. Мы сказали, что наша Diwan [Далее автор объясняет, что название Diwan — женского рода. — Прим. пер.] и есть живой человек и история у нее такая:
Создание Diwan было реакцией на мир, в котором до печатного слова никому больше нет дела. Она родилась 8 марта 2002 года, в Международный женский день. Она выходит далеко за рамки того физического пространства, которое занимает. Она принимает и уважает всех, какими бы разными они ни были. Как хорошая хозяйка, она приглашает своих гостей немного задержаться в ее кафе. Она принципиально против курения: она знает, что курение в других заведениях ее страны не возбраняется, но твердо намерена стоять на своем. Ее идеалы благороднее тех, что диктует ее окружение. Она честна, но не станет наказывать воров. Она искренна и будет гнать от себя неискренних. Она не любит цифры. Ей не нравится этот мир вокруг, где все делится лишь на черное и белое, и она будет стараться изменить его с помощью книг. Она убеждена, что понятия «Север» и «Юг», «Запад» и «Восток» лишь ограничивают наше мышление, поэтому предлагает книги на арабском, английском, французском и немецком. Она сводит вместе людей и идеи.
Мину превратила наше описание в логотип. Она написала «D-I-W-A» броским черным шрифтом и добавила арабское «N». Эта последняя буква — отсылка к нун ан-нисва и нун аль-инас — придает прилагательным, глаголам и существительным значение женского рода [«Нун ан-нисва» и «аль-инас» — термины традиционной арабской грамматики, указывающие на наличие буквы «нун», передающий звук «н», в формах множественного числа женского рода. «Нун ан-нисва» употребляется для обозначения глагольных форм второго или третьего лица, где «нун» выступает единственным показателем женского рода, например «катабу» — «они (мужчины) написали», «катабна» — «они (женщины) написали». // Термин «нун аль-инас» употребляется в тех случаях, когда «нун» добавляется для обозначения женского рода к глаголам или существительным вместе с рядом других букв («та», «ха» или «кяф»). Пример: «китаби» — «моя книга», «китабухунна» — «их (женщин) книга».]. Все слово Мину окружила ташкиль — диакритическими знаками.
Мину не только нарисовала логотип — она создала бренд, способный расти и меняться. Она открыла для Diwan пути распространения: бумажные пакеты, закладки, открытки, свечи, упаковочная бумага, ручки, карандаши и обои. На улицах Каира бумажный пакет Diwan стал символом культурного статуса. Когда в последующие годы я вдруг замечала наши пакеты на лондонских улицах или в нью-йоркском метро, это каждый раз было как удар молнии.
За два послереволюционных года, с приходом к власти «Братьев-мусульман», Каир изменился до неузнаваемости — и я стала подумывать о переезде. Это была страшно болезненная перспектива, но за время управления Diwan в послереволюционном хаосе я исчерпала все свои ресурсы. Я стала осознавать, что, оставаясь в Каире, существую только как приложение к своим магазинам. И высвободиться уже не могу. А значит, после четырнадцати лет, которые я посвятила Diwan, настал момент подвести черту — и я отказалась от должности одного из руководителей сети. После недолгого пребывания в Дубае с Номером Два я, Зейн (которой сейчас шестнадцать) и Лейла (которой сейчас четырнадцать) переехали в Лондон. Хотя я больше не управляю Diwan — мои обязанности взяла на себя Нихал, — мысленно я то и дело возвращаюсь в те годы, испытывая при этом смесь грусти и облегчения.
Хинд, родственная мне душа и моя спасительница, никогда не говорит о тех временах: воспоминаниям она предпочла молчание.
