Я пожимаю плечами.
— Не бери трубку, — советую я, хлопая дверью.
Поднимаюсь в свою комнату, не снимая тапочек, забираюсь на кровать и с отсутствующим взглядом наблюдаю, как косые лучи солнца ложатся на стены. Через несколько минут снизу раздается глухой хлопок входной двери — брат ушел. Я снова одна.
С тех пор, как мамы и папы не стало, я полюбила одиночество. Так странно. Раньше я была душой компании и считала, что день прошел зря, если я провела его дома, а теперь мне не хочется видеть людей. Многие из тех, с кем я встречалась в последние пару месяцев, ждали от меня какой-то особенной реакции на случившуюся трагедию или, что еще хуже, отводили глаза и жалели. В итоге единственным человеком, которого я осознанно оставила в кругу своего общения, стала бабушка.
До обеда я не встаю с кровати. Игнорируя горящие иконки мессенджеров, бесцельно листаю ленту в соцсетях, потом включаю новую серию «Анатомии страсти». Мама очень любила этот сериал и надеялась, что у Мередит и Эндрю Делюки все получится. Я хотела, чтобы это желание исполнилось, но сценаристы и тут подвели — Эндрю, как и мамы, больше нет.
В час звонит бабуля, говорит, что вчера в холодильнике оставила для меня маринованную курицу, которую нужно лишь закинуть в духовку, и просит меня поесть — она считает своим долгом напоминать мне о приемах пищи. Есть мне не хочется, но еще сильнее не хочется ее расстраивать, так что я плетусь на кухню и принимаюсь за готовку.
Когда курица оказывается в духовке, а бабушка отключается, обещая заехать вечером, раздается звонок у ворот. Я хмуро смотрю на экран домофона и вижу там Анюту, мою подружку из университета. Мы не договаривались о встрече, а она пришла. Наверное, поняла, что, если попытается меня предупредить, я обязательно придумаю причину, чтобы с ней не видеться.
Можно притвориться, что меня нет дома, но это низко. Аня моя подруга, и возможно, только возможно, мне ее действительно не хватает. После короткой заминки нажимаю кнопку домофона, и через двадцать секунд девушка оказывается на пороге.
Мы не виделись… Сколько? Месяц?
— Выглядишь паршиво, — хмуро бросает она вместо приветствия.
— И тебе привет, — отзываюсь я за секунду до того, как Аня стискивает меня в объятиях. От нее пахнет весной, молодостью и свежим «Джо Малон». И немножко счастливым прошлым, по которому я так отчаянно скучаю.
Неготовая тонуть в водовороте эмоций, я выскальзываю из объятий подруги и переключаюсь на практичные дела:
— У меня там курица в духовке. Ты голодная?
— Еще бы! — отвечает она, скидывая у порога белые кеды. — После марафона из четырех пар по социологии я готова съесть мамонта.
Мы идем на кухню. Пока я достаю из холодильника овощи и готовлю салат, Аня развлекает меня последними новостями университетской жизни. Я благодарна ей за то, что она не лезет ко мне в душу и не учит, как жить. Она ведет себя как ни в чем не бывало, будто понимает, что это именно то, что мне нужно.
Минут через сорок из духовки начинают тянуться ароматные запахи жареного мяса. Я ставлю на стол салат и лезу в ящик за приборами.
— Ты свободна вечером? — спрашиваю подругу.
У Ани глаза ползут на лоб. Я ее понимаю, сама удивлена собственным вопросом. Как-то само собой вышло, а теперь я и не хочу идти на попятный.
— Можем сходить куда-нибудь, — поясняю я. — Ну, погулять или в кино.
— Давай, — отвечает она и, словно боится, что я передумаю, сразу же смотрит афишу и покупает нам билеты на новый фильм Гая Ричи.
После обеда мы поднимаемся в мою комнату. Оставляю Аню в компании с телефоном и парочкой журналов, а сама иду в душ, чтобы привести себя в порядок. Сушу волосы, даже крашусь. Долго не могу решить, что надеть. Я так давно никуда не выходила — может, моя одежда уже вышла из моды?
В итоге натягиваю джинсы, любимый свитер молочного цвета и беру с собой кожаную куртку.
— Ну вот, хоть на человека стала похожа, — комментирует мое перевоплощение довольная Анюта, спрыгивая с кровати. — Поехали?
После кино мы долго гуляем. Несмотря на то что уже стемнело, на улице тепло и безветренно. Я ощущаю странное умиротворение и впервые за долгое время интерес к тому, что происходит вокруг.
— Спасибо, что приехала, — говорю Ане.
Она берет мою руку и легонько сжимает.
— Без тебя все тоска. Возвращайся, Лиля.
Какое-то время мы молча идем по вечернему городу, потом заходим в бар, чтобы перекусить. Пятничным вечером тут полная посадка, но администратор находит для нас маленький столик в углу зала. Бегло просмотрев меню, заказываю салат и десерт.
— Может, возьмем вина? — предлагает Аня.
Вообще, я плохо переношу алкоголь, но согласно киваю. Почему бы и нет?
— Два бокала «ПиноГриджио», — дает подруга указание официанту.
— Давайте нам бутылку, — перебиваю я, делая вид, что не замечаю удивленного взгляда, который бросает на меня в этот момент Аня.
Незаметно для себя я практически в одиночку выпиваю бутылку вина и тут же заказываю вторую.
— Это плохая идея, — ворчит подруга, но я отмахиваюсь. Во всем теле у меня приятная легкость, губы то и дело растягиваются в улыбке. Мне хорошо. Разве не в этом весь смысл алкоголя?
На часах не больше одиннадцати, когда Аня предлагает вызвать такси.
— Я собираюсь танцевать, — заявляю бесшабашно. — Не будь такой занудой. Еще рано.
До того как она успевает возразить, я встаю из-за стола и выдвигаюсь к танцполу. Мир слегка покачивается перед моими глазами, но я вижу цель — извивающуюся под ритмичные биты толпу людей — и иду ей навстречу. Я уже почти там, когда передо мной оказывается препятствие в виде широкоплечей мужской фигуры в сером кашемировом свитере. Пытаюсь обойти его справа, но вместо этого чувствую на своих плечах руки, которые буквально пригвождают меня к месту.
— Лиля? — сквозь непрекращающийся шум в голове слышу подозрительно знакомый голос и цепенею.
Запрокидываю голову, чтобы убедиться, что это не пьяная игра воображения. И хотя красивое лицо раздваивается перед глазами, сомнений у меня не остается — рядом со мной стоит Ди Анджело.
— Привет, Алекс, — бормочу я, беззастенчиво разглядывая его.
— Не ожидал тебя здесь увидеть, — признается он.
Его руки по-прежнему на моих плечах. В серых глазах интерес, а у меня начинается аритмия, как и всегда в его присутствии. Мычу что-то вроде: «Мне надо идти», но пальцы Алекса только сильнее сжимают плечи.
— Ты пьяна? — недоверчиво спрашивает он.
Отрицательно мотаю головой, но от этого движения к горлу подступает тошнота, а лицо Алекса делится уже на четыре.
— Я… Пожалуй.
Алекс глухо матерится.
— С кем ты здесь? — гипнотизирует меня взглядом и требует ответа.
— С подругой, — отвечаю послушно, сглатывая горечь, возникшую во рту.
— Где твой брат?
— Понятия не имею. — Теперь мой голос похож на писк.
— Какой же придурок, — раздраженно цедит Алекс.
Он дергает меня за плечи, так что я в какой-то момент оказываюсь прижатой к его телу, и куда-то тащит. А я не успеваю ничего возразить, как перед нами вырастает Аня.
— Эй, ты. — Пальцем одной руки с темно-бордовым маникюром она воинственно тычет в грудь Алекса, а другой обхватывает меня за запястье. — Куда это ты тащишь мою подругу?
На секунду я застываю, любуясь ею. Черные волосы разметались по плечам, брови нахмурены, зеленые глаза мечут молнии. Настоящая амазонка на страже моей чести и достоинства.
— Ей на улицу надо, — говорит Алекс спокойно. — Она пьяна.
Я делаю попытку возмутиться и вырваться, но он крепко держит меня, не позволяя отстраниться. Тем временем шум в моей голове становится громче. Во рту ощущается противная кислота. И я, несмотря на отчаянную попытку держать голову прямо, чувствую, что меня уводит вправо.
— Да ну, — с издевкой парирует Аня. — И ты, как Чип, спешишь ей на помощь?
Она тянет меня на себя. Алекс тоже не отпускает. А я, распятая между ними, чувствую, что лечу в пропасть.
— Господи… — бормочу я.
Мои ноги слабеют, перед глазами расходятся красные круги, содержимое желудка возмущенно стремится к горлу. Сквозь турбинный шум в ушах слышу сочное ругательство Алекса, а следом все приходит в движение. Картинки перед глазами стремительно меняются, провоцируя головокружение. За мгновение до того, как во рту становится невыносимо горько, а из глаз брызгают слезы, я вижу перед собой белый ободок унитаза.
Сворачиваюсь пополам, чувствуя, как мой желудок выворачивается наизнанку.
Боже, как мне плохо…
Когда рвотные спазмы стихают, осознаю, что кто-то бережно поддерживает меня за плечи. Отчаянно цепляюсь за надежду, что это Анюта, а после ничего не помню.
Мир — сплошная темнота.