Ната Лакомка

Монашка и дракон

Глава 1. Обыкновенный дракон

— Какой он? — спросила я, когда мы уже шли по коридору, встречать маркграфа.

— Обыкновенный дракон, — ответила мать-настоятельница.

Я усмехнулась. Обыкновенный дракон! Как вам это нравится! А есть еще и необыкновенные драконы?

— Слышу, — тут же ответила мать-настоятельница. — Неправильно выразилась. Он — обычный дракон.

Она шла впереди меня, не оглядываясь, но я все равно состроила покаянную гримаску. Я ни разу не видела драконов, и понятия не имела, как они обычно выглядят.

— Веди себя перед ним прилично, Виенн, — сказала вдруг мать-настоятельница, и тут я обиделась.

— Что значит: прилично? Матушка Беатриса, разве я когда-то вела себя неприлично?

— В том смысле, что попридержи нрав, — посоветовала она и больше никаких разъяснений не давала.

Милорд Гидеон, маркграф де Венатур, был драконом. Они все были драконами — король, герцог Палладио, герцог Мастини. После того, как они захватили власть в Салезии, драконов объявили высшими существами, и из чудовищ ночи они превратились в светочи народа.

Политика нас не касалась — в монастыре думают о небесах, а не о милости королей, но маркграф щедро жертвовал на нужды церкви и решил посетить наш монастырь. С подарками, разумеется. Матушка настоятельница за три дня до его приезда отправила всех сестер убирать двор и церковь, а сегодня, когда ожидалось появление «светоча», все были на ногах еще до рассвета.

Мне до поздней ночи пришлось гладить куколь матушки Беатриса, поэтому на утренней службе я украдкой зевала в кулак, но когда доложили, что караван маркграфа уже появился из-за поворота, сон сняло, как рукой.

Теперь мы торопились приветствовать дракона у ворот, и я сгорала от нетерпения, не зная, что мне предстоит увидеть. Все-таки, три года в монастыре — это очень, очень скучно. И если бы не книги, я зачахла в этом унылом месте через два месяца. А тут такое развлечение!

Нас собрали во дворе, ворота распахнули настежь, и настоятельнице передали душистое масло в плоской чашке и серебряный кубок со святой водой. Мать Беатриса торопливо прошептала над ними молитву. Похоже, она тоже волновалась.

Я стояла за ее правым плечом, одетая, как и остальные сестры, в коричневое балахонистое платье, перетянутое вместо пояса веревкой. На голове у меня был белый платок, глухо закрывающий волосы, и коричневое покрывало. Меня невозможно было отличить от остальных, кроме как…

Лошадиные копыта зацокали по мосту, раздались звонкие переливы рога, а потом в наш двор вошли знаменосцы, державшие штандарты маркграфа — черный дракон на зеленом полотнище. Мы поклонились, но я позволила себе взглянуть из-за локтя настоятельницы — чтобы не пропустить появление «обыкновенного» дракона.

Его я узнала сразу — он ехал на вороном коне, одетый в черный камзол, расшитый серебром, и в зеленый плащ, который спускался до самых лошадиных бабок. Одну руку дракон упер в бок, и его поза, и само выражение лица — снисходительное, самодовольное, грозное — показывали, кто хозяин на наших землях. Ощущение силы, опасности исходило от него. И даже возможность встретиться с ним взглядом вдруг повергла в ужас. Я поспешно опустила голову и поняла, какими безумными были наши люди, раз собирались победить драконов.

Но выглядел он вполне по-человечьи — смуглый, черноволосый, черноглазый. Он был очень широк в плечах и, наверное, высок ростом, но пока сидел в седле — рост не определишь.

«Нет на земле подобного ему, — вспомнила я слова священного Писания, — он сотворён бесстрашным; на всё высокое смотрит смело; он царь над всеми сынами гордости». [Книга Иова, 40:26] И маркграф, в самом деле, был таким.

— Рады приветствовать вас, милорд, — настоятельница шагнула вперед, протягивая дракону серебряный кубок, и я, по привычке, шагнула следом.

Никто не решился меня удержать, но сама я пожалела, что привлекла внимание. Люди из свиты маркграфа тут же посмотрели на меня, повернув головы, как один.

Опустив глаза, я еще раз поклонилась, а мать-настоятельница продолжала:

— Испейте святой воды, помажьте чело благоуханным миром, милорд Гидеон, да благословят нашу встречу небеса!

— Рад видеть тебя, матушка Беатриса, — сказал дракон. — Давай сюда свою воду.

Я осмелилась поднять глаза и увидела, как дракон одним махом опорожнил кубок со святой водой, а потом макнул палец в масло и помазал себе лоб — небрежно, и так же небрежно принял благословение.

— Признаться, мои люди подустали в пути, — сказал он, спрыгивая с коня и бросая поводья подбежавшему слуге. — Нам бы поесть и отдохнуть, а потом посмотришь, что я привез.

— Ваша щедрость всегда была благом для нашего монастыря, — сказала мать-настоятельница и вскинула указательный палец.

Это был знак для меня, и я сказала нараспев:

— Благотворящий бедному дает взаймы небесам, и они воздадут за благодеяние его. Притчи, глава девятнадцатая, стих семнадцатый.

Я словно кожей ощутила быстрый и острый взгляд черных глаз, но мать настоятельница загородила меня от дракона:

— А теперь пройдемте к столу, чтобы вы подкрепили душу и сердце.

— Пройдемте, — сказал дракон и пошел первым.

В монастыре он вел себя, как дома.

Я знала, что он часто приезжал к настоятельнице, когда еще шла война, но после того, как последние мятежники против драконов были изгнаны, ни разу не появлялся в монастыре святой Пучины. Что же случилось, если он решил снова посетить это место? Паломничество? Я верила в набожность драконов так же, как в зеленых кошек.

Их было около двадцати — маркграф с младшим братом, тоже драконовой крови, пара слуг и рыцари. Рыцари были людьми, но для меня они были еще хуже захватчиков — предатели. Все предатели.

Мы расположились в большом зале для молитвы, где сейчас накрыли стол. Трапезная была слишком мала и слишком убога, чтобы угощать там важных гостей. Столы накрыли скатертями, которые ссудили на время в ближайшей деревне, и хотя угощение было постным, настоятельница закупила лучшие овощи, орехи, а мед был наш, собственный, с монастырской пасеки.

Гости ели с удовольствием, хотя младший брат маркграфа пожаловался на отсутствие мясных блюд. Я посматривала на него с не меньшим интересом, чем на старшего брата. Младший был ростом пониже, но такой же крепкий. Братья были очень похожи, но глядя на младшего я не испытывала такого панического ужаса, который охватил меня в рядом с маркграфом. Судя по тому, что с младшим братом рыцари заговаривали вольготнее, ужас перед милордом Гидеоном испытывала не только я.

— Доехали хорошо, — рассказывал маркграф настоятельнице, — и погода прямо как для нас. Осень, давно бы дожди ударили, так нет — сухо и тепло. Не иначе, твоими молитвами? — он хохотнул.

— На все воля небес, — ответила мать-настоятельница. — Но мы и правда молились о вашем благополучном путешествии, ибо… — она вскинула указательный палец.

— Молитва — одно из крыл, что несет нас через огненное море, — сказала я. — Книга откровения, глава четырнадцатая, стих двенадцатый.

Тут можно было бы и остановиться, но что-то словно подтолкнуло меня, и я проговорила без заминки:

— Одно крыло — молитва, а второе крыло — смирение перед волей небес и теми, кого небеса ставят охранять стадо свое. А кому недостает смирения — тот птица однокрылая, и лететь не может. Глава четырнадцатая, стих пятнадцатый.

Плечо матери-настоятельницы дернулось, что было знаком раздражения. Но сказанного не воротишь.

— Это кто там пищит из-за вашей спины, матушка? — дракон отчего-то заговорил с настоятельницей уважительнее, и я приписала это себе в заслуги.

И в самом деле, его «тыканье» было оскорбительным. Так мне показалось, даже если мать-настоятельница предпочла этого не заметить.

— Это сестра Виенн, — сказала она сдержанно, и по голосу я поняла, что настоятельница недовольна.

Интересно — чем? Моим самовольством или грубостью дракона?

— Она оскорбила тебя? — вскинулся младший брат, через стол зло посмотрев в мою сторону.

Мне не дали места, и я стояла за креслом настоятельницы. Спинка была достаточно высокой, чтобы я могла спрятаться за ним с макушкой, если пригнусь. Но сейчас мне совсем не хотелось прятаться. Гости должны понять, что они — всего лишь гости.

— Нет, не оскорбила, — дракон жестом остановил младшего брата и повернулся к матери-настоятельнице, привычно уперев кулак в бок. — Не обращайте внимания на Дилана — он горяч не в меру. Но вы-то его знаете, матушка. А вот ваш «цитатник» я впервые вижу и слышу. Откуда такое чудо?

«Цитатник»! Я вспыхнула от негодования. До сих пор я считала почетным следовать за настоятельницей и цитировать Писание, но в устах дракона это стало чем-то чуть ли не неприличным.

— Сестра Виенн всего лишь три года в монастыре, — чинно пояснила мать Беатриса. — У нее хорошая память и она прочла много книг.

— Я вижу, что память хорошая! — расхохотался дракон. — А еще и язычок злой, как посмотрю. Упрекнула меня, значит, что я — птица однокрылая? Вроде как летать не могу?

Да ведь он — дракон. Значит, летать для него — привычное дело.