Лорд Дженеталь хихикнул, но тут же сделал вид, что занят разрезанием куска мяса на своей тарелке.

— Это что за новости? — милорд Гидеон посмотрел на меня, прищурившись. — Разве я разрешал тебе говорить?

Я не ответила и опять уставилась в стену.

— Похоже, ты открыл в цитатнике не ту страницу, брат, — сказал Дилан со смешком. — А может, пора стряхнуть с него пыль? Не слишком ли долго он пролежал на монастырской полке?

Эти двусмысленные слова испугали меня, и я невольно отступила от кресла.

— Куда пошла? — сказал дракон негромко, но как будто прибил мои башмаки гвоздями к полу. — Разве не сказано, что скверна и гибель исходят от женщин? Как там у Екклесиаста? Что женщина — горше смерти?.. — он поднял голову, тяжело посмотрев на меня.

— Но еще сказано, что добродетельная жена — венец для мужа своего, разумная — от небес, любезная — для услады, кроткая — божественный подарок… — зачитала я наизусть, стараясь говорить не слишком торопливо, чтобы не показать своего страха.

Лорд Дженеталь, слушая меня, еле заметно кивал, наверное, ему казалось, что все это относится к его супруге.

— А что же не закончила? — усмехнулся дракон, опершись о подлокотник, чтобы быть ближе ко мне. — Как там дальше? «А наказанной жене — нет цены».

— Благовоспитанной! — выпалила я. — Это слово имеет два значения на божественном языке!

— Откуда знаешь, какое из значений верное? — не остался в долгу дракон. — Жена должна бояться мужа…

Он вскинул указательный палец, и я послушно произнесла:

— Жена да убоится мужа своего. Послание к Ефесянам, глава пятая, стих тридцать третий.

— Правильно, так и должно быть, — дракон кивнул и вдруг с оглушительным стуком опустил кубок на стол.

Гости подскочили, как по приказу, и посмотрели на хозяина, а он обвел их взглядом и засмеялся — странным, нечеловеческим смехом, от которого мороз пошел по коже.

— Слышали? — обратился дракон к своим конкубинам, и те сгорбились, стараясь стать как можно незаметнее. — Вы же хорошие жены? И боитесь мужа? Нантиль, подойди.

Бедная Нантиль встала из-за стола так неловко, что опрокинула чашу с вином. Рубиновая жидкость разлилась по столу — густая и красная, как кровь. Я смотрела, как третья конкубина приближалась к милорду Гидеону — мелкими шажками, сцепив молитвенно руки и боясь поднять глаза. Сестры Ингунда и Арнегунда, которых миновало мужнино внимание, немного воспряли — распрямили плечи и сделали вид, что кушают сладости. Острая жалость к этим несчастным и запуганным женщинам охватила меня волной, но вмешиваться было неразумно, ведь я была здесь самой беззащитной и бесправной.

— Тебе понравился подарок? — спросил дракон у Нантиль.

— Да, милорд, — еле выговорила она. — Вы очень добры.

— Как назвала? — продолжал он расспросы, разломив кусок хлеба и бросив в рот.

— Самсон, милорд.

— Дурацкое имя. Кто называет волкодава Самсоном? Ты на львов с ним, что ли, охотиться собралась?

— Скажите, как вам угодно, чтобы я его называла?..

Я видела, что Нантиль уже бледна до зелени, а маркграф словно нарочно пугал ее еще больше. Всякий раз, когда его взгляд останавливался на бедной женщине, она тряслась, как осиновый листок.

— Ну что, Виенн, — сказал вдруг дракон, — такая жена, как она, — он указал недогрызанной коркой на третью конкубину, — угодна небесам? Может, сделать ее еще более угодной? Благовоспитанной…

Гости притихли, уткнувшись в тарелки, а я задрожала едва не сильнее Нантиль. Неужели он готов устроить это на пиру — наказание?.. Но за что? Разве бедняжка чем-то провинилась?

— Сдается мне, ты все же неправильно толкуешь это слово, — продолжал дракон. — Что молчишь? Да или нет?

Я облизнула пересохшие губы и сказала:

— Я толкую его правильно.

— Что? Не слышу, — он подался ко мне.

— Я толкую его правильно, милорд, — сказала я уже громко. — А вы заблуждаетесь.

— Заблуждаюсь?

— Вспомните, что написано в том же послании к Ефесянам, глава пятая, стих двадцать восьмой: мужья должны любить своих жен, как свои тела, ибо никто не имеет ненависти к плоти своей, а питает ее и греет, — я взяла дыхание и закончила, как прыгнула в ледяную воду. — Хотите наказать жену — накажите свою плоть. Руку, ногу или… хвост.

В зале повисла гробовая тишина, только слышно было, как младший брат маркграфа медленно и со скрипом отодвигает кресло, чтобы встать из-за стола.

— Брат, разреши… — начал он злобно, с присвистом, но Гидеон вскинул руку, приказывая ему не вмешиваться.

— В какой книжке написано про драконий хвост? — спросил он у меня обманчиво-любезно.

— Послание к Ефесянам… — забормотала я.

Нантиль попятилась и, крадучись, вернулась за стол. Дракон не заметил, как она ушла, занятый беседой со мной. Беседой! Мне захотелось утереть вспотевший лоб, но я побоялась шевелиться. Стояла столбом перед креслом маркграфа, разглядывая подлокотник.

— Врешь, нет там такого, — прервал меня дракон.

— Есть, — ответила я тихо, но твердо. — Муж обязан любить жену и умереть за нее, если потребуется. Вы умрете за кого-нибудь из своих жен? Хотя бы за одну?

Пир был испорчен окончательно. Гости всеми силами притворялись, что их здесь нет. Дилан поигрывал кинжалом, посматривая то на меня, то на брата.

— Там так и написано: умереть за жену? — поинтересовался маркграф.

— Да, — выдавила я.

— Очень интересно, — он задумчиво почесал шею. — Не помню про «умереть».

— Так для этого вы и купили меня, — подсказала я. — У меня память лучше.

— Она дерзит тебе, брат, — сказал Дилан, еле сдерживая ярость. — Позволь…

— А мы сейчас проверим, у кого память лучше, — сказал маркграф весело. — Глянем в эту проклятую книжку — и проверим.

— Пусть принесут… — начала я.

— Зачем? — дракон хлопнул ладонями по столешнице. — Мы с тобой сейчас сходим и посмотрим, кто прав. Продолжайте, господа, — сказал он гостям, как приказал. — А мы с госпожой Хорошей Памятью прогуляемся. Ее любимая книга как раз завалялась у меня в комнате.

— Э-э… мне… — я попятилась, а дракон допил остатки вина и вытер губы ладонью, глядя на меня пристально.

Черные глаза горели, как угли. Казалось, сейчас он готов наброситься на меня, как дикое чудовище, и съесть без остатка. Я не выдержала и побежала к выходу, сопровождаемая смехом гостей и улюлюканьем Дилана.

Дракон догнал меня через несколько шагов, схватил поперек туловища и легко забросил к себе на плечо, шлепнув пониже спины, чтобы не лягалась.

— Сейчас проверим твою память, цитатник, — сказал он, пинком открывая двери из зала.

Глава 8. В логове дракона

Такого унижения я не испытывала никогда. Я готова была умереть от стыда, пока дракон тащил меня по коридору и лестнице, а когда он так же, пинком, открыл дверь в свою комнату и свалил меня на кровать — тут я уже готова была умереть от ужаса. Вот она — настоящая ловушка! Логово дракона, где меня не могло ждать ничего хорошего!

Здесь горел ночник из толстого крашеного стекла, и от этого комнату заливал приглушенный золотистый свет, создавая причудливую игру теней и бархатистый полумрак в углах.

Постель у дракона оказалась жесткой. Я упала больно, ударившись бедром и локтем. Попыталась сразу же вскочить, но дракон, толкнул меня в плечо — легко, почти играючи, но мне оставалось только ахнуть и неуклюже завалиться на покрывало и подушки. Рука моя скользнула межу ними, и пальцы коснулись чего-то твердого и холодного. Нож! Я схватила его и выставила между собой и драконом. Нет, я совсем не умела обращаться с оружием, но слишком я была испугана, слишком отчаялась и совершенно не знала, что делать. Нож был кривым, с широким блестящим клинком и… ужасно тяжелым. Дракон остановился и посмотрел с насмешливым любопытством:

— Вот так-так. Да ты не просто монашка, а монашка боевая! Что сделаешь дальше? Попытаешься прирезать меня или себя?

— Не прикасайтесь ко мне… — пробормотала я.

— А то что? — спросил он издевательски и выбил нож из моей руки.

Я не успела заметить ни замаха, ни удара. Почувствовала только боль в кисти, а нож отлетел к стене, ударился об нее и свалился за кровать. Теперь я была совершенно беззащитна.

— Еще раз посмеешь мне угрожать — шкуру спущу, — пообещал дракон. — Бери книгу.

От страха я не сразу поняла, что он требует, и осталась сидеть на кровати, потирая ушибленную руку.

— Книгу возьми! — повысил голос дракон. Он был пьян и распален, и взгляд черных глаз показался мне совершенно безумным. Сейчас маркграф указывал на полку, где валялись книги вперемешку с пергаментными свитками, и ослушаться его было еще большим безумием.

Я поднялась и мелкими шажками подошла к полке, не забывая опасливо коситься на дракона. Когда он переступил с ноги на ногу, я шарахнулась, подумав, что он хочет меня схватить.

— Долго ждать? — поинтересовался он. — Покажи то место, где написано, что я должен умереть за свою жену.

— А… — я немного пришла в себя. Похоже, пока он не собирался на меня покушаться. Неужели и правда притащил к себе в спальню только для того, чтобы я указала ему нужную цитату?

На полке стояло несколько книг в потертых переплетах, я даже не смогла разобрать названий, а вот Писание было совсем новеньким — в крашеной коже, с серебряными уголками, блестящей застежкой в виде женской головки и… покрытое толстым слоем пыли. Я взяла книгу, рукавом смахнула пыль, и положила на стол, раскрыв наугад.