Натали Доусон
Лавандовая спальня
Глава 1
Она бежала по коридору, хотелось бы сказать — неслась вперед, как стремительная ласточка, но, увы, это было совсем не так. Натужно, тяжело дыша, с каждым шагом сильнее понимая, что ее сил не хватит одновременно на бег и дыхание. Надо остановиться и передохнуть, сообразить, где она — она все время терялась в этом доме, тесном и неуютном, несмотря на множество комнат, чуланов, кладовок и узких извилистых коридоров. Она торопилась оказаться как можно дальше от той, самой тесной и неуютной комнаты, перестать слышать этот ужасный, хриплый голос, исказившийся до неузнаваемости. Именно поэтому она и задержалась, пытаясь понять — кто же это? А когда прижалась щекой к приоткрытой двери, увидела — и ужаснулась. Но еще сильнее, чем этот мерзкий хрип, подобный скрежету давно выдохшегося органа в заброшенной церкви, ее напугал раздавшийся вслед за хрипом звук и мучительный вздох. Так однажды ее пони наступил на оброненный кем-то недоеденный кусочек арбуза, и за чавкающим треском она различила разочарованный вздох двух уличных мальчишек, не успевших договориться, кто из них метнется на мостовую, прямо под копыта и колеса, чтобы схватить желанную добычу.
От этих звуков она и пыталась убежать, удивляясь, почему слышит их до сих пор, не понимая пока, что они не разносятся по дому сами по себе, а звучат у нее в ушах. Окончательно запыхавшись, она остановилась и тут же взвизгнула — прямо на нее смотрело привидение, растрепанное, с жутко округлившимися глазами, в трепыхавшемся на худеньком теле балахоне.
«Зеркало!» — поняла она спустя мгновение, когда испуганно дернулась в сторону, и призрак повторил движение за ней.
Теперь она знала, где находится — впереди в тусклом свете давно не чищенных настенных ламп была дверь в ее спальню. Она укроется там, заберется в постель и перестанет слышать эти звуки. Она заснет, а завтра все, что она видела, окажется неправдой. Ну, конечно же, неправдой. Ее собственной выдумкой.
Наутро именно так все и оказалось, не выдумкой даже, а ужасным сном, в котором хриплый голос твердил ей: «Ты ничего не видела, ничего не видела! Попробуй только сказать кому-нибудь, и я убью тебя, в самом деле убью!»
Конечно, она никому ничего не сказала ни в то утро, ни потом. Ведь она же ничего не видела.
Глава 2
Зеркало с грохотом разбилось, и Кэтрин резко вскинула руки, заслоняясь от неминуемых осколков, но вместо острых, резких уколов почувствовала тянущую боль в шее. Она дернулась и открыла глаза.
Пока девушка соображала, что задремала прямо за своей конторкой, устроив голову на скрещенных руках, от двери к ней прошагала темная фигура. Кэти повертела головой и прищурилась — кто бы это ни был, солнце, беспощадно бьющее в окна холла, светило незнакомцу в спину.
— А я-то подумала, что здесь пусто! — знакомый резкий голос тотчас развеял туман в голове Кэтрин, но не забрал с собой боль в шее, медленно поднимающуюся к затылку. — Надо же, ты, похоже, заснула, точь-в-точь как твой дядюшка! Господи, я не помню такой жары с того лета, когда Кром обмелел почти повсюду и старый Подрик Плам вместо рыбы вылавливал из реки ржавые кастрюли и прохудившиеся ботинки.
Бетси Харт шумно вздохнула и из последних сил подняла руки с квадратным свертком, завернутым в холщовую ткань. Осторожно положив сверток на конторку, она поморщилась и защелкала пальцами, разминая суставы.
— Говорил мне Джон, подожди, пока Дик вернется и сам отнесет груз в гостиницу, так ведь я не захотела ждать! Должно быть, вы с миссис Дримлейн уже выпили весь холодный оранжад и не подумали о старом друге, который нуждается в ободрении!
Кэтрин встала и теперь смотрела на Бет в ожидании, когда ей удастся вставить словечко. Но миссис Харт, похоже, еще не исчерпала весь поток своего негодования.
— Да что ты уставилась на меня, как будто я — графиня Сазерленд? Просыпайся, Кэтрин, убери это подальше, чтоб кто-нибудь из горничных не уронил, и принеси мне попить! Я едва не изжарилась на солнце, пока дотащила твои картины!
— Картины! — Кэти наконец сообразила, что завернуто в сероватую ткань. — Дик уже привез их?
— Могла бы и не спрашивать! — ворчанию Бет сегодня, похоже, не будет конца. — Так ты пойдешь за оранжадом?
Бетси решительно направилась к стоявшему в самом темном углу холла стулу и устроилась на нем, расправив складки легкого голубого платья.
Кэтрин осторожно подняла сверток и отнесла в кабинет дядюшки, находившийся прямо за ее конторкой, а затем не без труда выпросила у измученной кухарки полкувшина оранжада и два стакана, для себя и Бетси.
Увидев поднос, миссис Харт сменила гнев на милость и даже соизволила поставить рядом со своим стулом другой, так, чтобы и на него не падали солнечные лучи.
После нескольких жадных глотков Бет спросила:
— У тебя был такой потерянный вид, когда я тебя увидела. Ты что, и в самом деле заснула?
— Задремала, — виновато призналась Кэти, только теперь догадавшаяся, что ее разбудила Бетси, с грохотом захлопнувшая входную дверь. — Мне приснилось, как будто я стою перед зеркалом и изучаю отражение, чтобы нарисовать свой портрет, и в этот миг зеркало разбилось… Тетушка Мэриан скажет, что это плохое предзнаменование.
— Тебе совсем необязательно слушать миссис Лофтли. — Бетси еще отпила из стакана и с сожалением посмотрела на почти опустевший кувшин. — От неудобной позы у тебя затекла шея, вот и снится всякая ерунда. Твой отец, доктор, разве не говорил тебе, что нельзя спать сидя?
— Наверное, ты права, — рада была согласиться Кэтрин. — И все же я испугалась…
— После всего, что произошло в этой вашей гостинице, неудивительно, что ты принимаешь резкие звуки за угрозу, — пожала плечами Бет. — Я и сама рада бы о многом забыть, но пока не могу [Здесь и далее — отсылки к делу о загадочных убийствах юных девушек, описанных в книге Натали Доусон «Зал фей». — Прим. ред.].
Миссис Харт была замужем уже целых шесть недель, и Кэтрин при каждой встрече замечала, что скверный характер Бет мало-помалу смягчается. Должно быть, ворчливость отступает вместе с тягостными воспоминаниями, но, увы, никогда не исчезнет совсем.
— Тебе надо было послать мальчишку за лакеем, Эндрю бы живо принес картины, и тебе не нужно было выходить из своей прохладной гостиной. — Кэти решила сменить тему.
— Ты как будто не рада меня видеть! — вроде бы и шутя, но с чуть заметным раздражением ответила Бет.
Кэтрин закатила глаза, как будто Бетси сказала невероятную глупость, но решила не отвечать. Они с Бет не были подругами, а теперь, когда миссис Харт не могла работать в гостинице, Кэти приходилось проводить за стойкой куда больше времени, чем в предыдущие несколько месяцев. В особенно трудные минуты Кэтрин могла ворчать не хуже Бетси, сердясь и на тетку и дядюшку с их бесконечными поручениями и нежеланием нанять другую девушку на место Бет, и на беспокойных требовательных постояльцев, и на саму Бетси, два или три раза в неделю являвшуюся в «Охотников и свинью», чтобы пересказать свежие городские сплетни и ненадолго сменить Кэти за стойкой в холле.
И все же эти месяцы сблизили их, заставив оценить лучшие качества друг друга — надежность и решительность Бет и наблюдательность и живость Кэтрин.
— А, кстати, ты так и не рассказала мне, что нарисовано на этих картинах. — Бет почувствовала недовольство Кэтрин и заговорила о другом: — Дик сказал только, что какие-то одинаковые цветы. И никак не мог взять в толк, как он выражается, почему нужно было отправлять их в соседний город, чтобы всего лишь вставить в рамы.
— Потому, что рамы должны быть изящными! — быстро ответила Кэтрин. — Тетушка Мэриан уверена, что здешний столяр не сумел бы выполнить работу хорошо. Кажется, он уже однажды что-то ей испортил. Ах да, конечно, я не сказала, это изображения лаванды, два выполнены в виде гербария — повесить над камином — и еще несколько маленьких букетиков. Их разместят над прикроватными столиками.
— Твоя тетушка решила оживить «Лавандовую спальню»? — встрепенулась Бет. — Давно пора было выкинуть те пыльные покрывала. Должно быть, их вышивали лет двести назад!
Кэтрин фыркнула, но если Бет и преувеличивала, то не сильно. Сама Кэти, входя в «Лавандовую спальню», каждый раз радовалась, что не ей, а горничным нужно наводить там порядок после редких постояльцев. Спальня была слишком большой и помпезной, чтобы мистер Лофтли позволил себе сдавать ее задешево, но ее убранство выглядело потрепанным и старомодным, и состоятельные путешественники презрительно морщили носы при виде блеклых сиреневых портьер из выгоревшего бархата и старинных неудобных кресел с жесткими спинками. Дядюшка Томас долгое время считал эту комнату самой роскошной из тех, что мог предложить своим постояльцам, и лишь две недели назад уступил настойчивым просьбам жены кое-что обновить и улучшить в «Лавандовой спальне». Миссис Лофтли ожидала почетных гостей, собиравшихся остановиться в «Охотниках и свинье» на две или даже три недели! После трагических и пугающих событий прошлой зимы, когда в одной из комнат гостиницы было совершено самое настоящее убийство, поток постояльцев обмелел подобно летнему Крому, и известие о целой компании гостей, собиравшихся прожить в «Охотниках и свинье» так долго, чрезвычайно воодушевило мистера и миссис Лофтли.
