Он наверняка что-то вспомнил, потому что внезапно встал и, не дослушав «Пять цыганских песен», вышел из ложи.

Потом говорили, что во Французской опере от аплодисментов чуть не рухнул потолок. Не знаю, насколько это было правдой, но сцена была так густо усыпана цветами, что я с трудом пробралась к рампе на поклоны. Я спела на бис семь коротких номеров, а публика хотела еще столько же. После концерта светская молодежь города во главе с Шоном Мак-Клелландом выпрягла из моей кареты лошадей и с криками везла ее по улицам.

— Через две недели они обо мне забудут, — сказала я Стивену, когда вечером мы остались вдвоем в музыкальной комнате. — Им все время нужны новые развлечения. И эта ночь — всего одна в череде таких же. Но у нас с тобой будет много, много чудесных ночей, Стивен.

— Я в растерянности, — с притворной робостью сказал Стивен. — Мне придется превзойти стольких обожателей…

— Глупости. — Я поцеловала его и села к нему на колени. — Тебе не нужно ни с кем соревноваться. Мое сердце принадлежит тебе, и ты это знаешь. Но что случилось с твоим братом? Он не любит музыку?

— Я думаю, у него появился еще один повод для зависти. — Стивен сдержанно рассмеялся. — И я не могу винить его за это.

— Для зависти? Ты правда так думаешь? — У меня застучало сердце. Сет ревнует? Неужели его мать права и он любит меня? «А если и так, то что из этого, — сказала я себе. — Ты ведь не любишь его». — Бедный Вулкан, — вздохнула я.

— Что?

— О, — сказала я поспешно. — Я так прозвала его, потому что он напоминает мне Вулкана: большой, черный, молчаливый. Он работает глубоко под землей, где его никто не видит, пока мы, прекрасные боги, играем на небесах.

— Я только не понимаю, как ты сможешь бросить сцену ради того, чтобы стать женой простого адвоката? — вздохнул Стивен.

— Тебя скомпрометирует, если твоя жена будет появляться на публике? Твои враги уговорят критиков писать плохие рецензии о моем пении! Мне-то наплевать, я их все равно никогда не читаю, а ты будешь в ярости. Тебе придется вызывать их на дуэль и убивать одного за одним, и твоя карьера будет кончена!

— Ну и фантазия! — засмеялся он и нежно поцеловал меня.

Я соскользнула с его колен и легла на кушетку, увлекая его за собой. Волосы упали ему на лицо, и я отвела их в сторону. Ах, какое у него красивое, открытое лицо. Его глаза светились любовью ко мне. И я любила его.

— Как мне не хочется снова покидать тебя, — вздохнул он.

— Покидать? — Я удивленно посмотрела на Стивена. — О чем ты говоришь?

Он смутился.

— Я помню, что мы собирались поехать куда-нибудь после концерта, — сказал он, — я хочу этого так же, как и ты, но президент вызывает меня в Вашингтон. Завтра я уезжаю. Это связано с положением на Кубе. Я встречался с генералом Лопесом, и президент Тейлор подумал… но тебе, наверное, все это неинтересно. — Он увидел, как влажно заблестели у меня глаза, и сел. — Ты сердишься?

— Нет, нет, — поспешно сказала я. — Просто я не ожидала… я не хочу остаться одна…

«С Сетом», — мысленно добавила я.

— Глупости, — засмеялся Стивен. — Ты не будешь одна. Здесь моя семья. Тебе не придется скучать. Сезон в разгаре, ожидаются вечера и балы. На этой неделе прием у губернатора. К тому же тебя окружает толпа почитателей.

Ты даже можешь великодушно позволить бедняге Сету свозить тебя куда-нибудь.

— Я не могу этого сделать, — резко ответила я. — Я не доверяю себе рядом с такими мужчинами, как он. — И это была правда.

— Тогда, наоборот, держись от него подальше, — засмеялся Стивен. — Я уеду ненадолго. На месяц, не больше.

У меня упало сердце. На месяц. С таким же успехом он мог уехать на год. Месяц с Сетом разрушит все до основания.

— Можно мне поехать с тобой? — тихо спросила я. — Я не доставлю тебе хлопот.

— Тогда я не смогу работать. И никто другой в Вашингтоне.

— А что будет после свадьбы? Ты будешь все время уезжать по делам других людей и оставлять меня… на съедение волкам! Это несправедливо, Стивен. Женатые люди должны жить вместе.

— Бедняжка, — сказал он с печальной улыбкой, — ты говоришь так, словно я бросаю тебя.

— Ты так и делаешь! Ты бросаешь меня. А как было с Джули? Ты брал ее с собой в Вашингтон?

— Конечно, нет. — Я видела, что ему неприятен этот разговор. — Она большую часть времени была беременна и к тому же не любила путешествовать.

— Похоже на какой-то странный уговор. Ты приезжаешь раз в год, целуешь детей, делаешь ей еще одного ребенка и уезжаешь. А как же любовь? Или во время твоих отъездов ей полагалось жить воспоминаниями о коротких мгновениях ваших встреч?

— Ты несправедлива, Рони, — сдавленно сказал он. — Джули была счастлива тем, что она жена известного политического деятеля.

— Она сама говорила тебе об этом? Или ты ей это сказал?

— Она сама сказала, — холодно ответил он. — А что касается занятий любовью… — Стивен помолчал и вздохнул. — Она этого не любила. Она… ее воспитывали совсем иначе, чем тебя, Рони. Она терпела «это», но не любила. Иногда я слышал, как она потом плакала в темноте.

Но Сет заявлял, что Джули «не святая», имея в виду, что она пылко и страстно отдавалась ему. Теперь я поняла. Она вышла замуж за Стивена, но в ее душе хранилась тайна. Тайна от него. Вероятно, ей нравилось быть женой политика, писать ему умные письма, воспитывать его детей, содержать дом в порядке и каждый раз… с ужасом ждать его возвращения. Ложь всегда была рядом, преследовала ее, причиняла постоянную боль. Этот обман превращал в ложь все, что она делала: каждый ласковый жест, нежное слово, каждую жертву.

Чудесный, счастливый брак Стивена был построен на лжи. Его жестоко обманули, обманули сильнее, чем он думал. Возможно, она все это время любила Сета… а может, и нет. Это не имело значения. Она не рассказала обо всем, когда следовало, а со временем сделать это становилось все труднее и труднее. Тайна пряталась в ней, как пласт угля под каменной породой. Ожидание несчастья лишь усиливало ее пытку.

И я вот-вот сделаю то же самое: построю брак на гнилом фундаменте лжи и обмана.

— Но ты, Стивен, — тихо сказала я, — как же ты обходился… у тебя были любовницы?

— Моей любовницей была политика, — ответил он с горькой усмешкой. — У меня были какие-то женщины, но я ненавидел встречи с ними. Я считал, что это нечестно по отношению к Джули. В конце концов это была не ее вина.

Но я никогда не имел постоянной женщины до тех пор, пока не встретил тебя. Такую теплую, нежную. Ты не стыдилась и не смущалась. Тебе нравилось смотреть на мое тело и нравилось, когда я смотрел на твое.

Сказать ему. Сказать ему. Но он сейчас выглядит таким несчастным. Я сделаю его еще несчастнее. Нет, я не могу. Не могу!

— В котором часу ты уезжаешь? — спросила я.

— Утром. — Он вытащил из кармана часы. — Пожалуй, мне сейчас лучше уйти.

Стивен хотел встать, но я удержала его.

— Нет, — сказала я, — этой ночью ты останешься со мной. Я… я не хочу быть одна. Концерт… я буду очень разочарована, если ты уйдешь. Пожалуйста, Стивен.

Он легко коснулся моего лица, потом взял за руку и повел в спальню. Мы быстро раздели друг друга. В эту ночь он сделал мне больно — впервые с тех пор, что я знала его. Он был голоден, неистов, требователен. Он хотел, чтобы я возместила ему все годы воздержания и разбитых надежд. И я старалась. Мы спали урывками и снова отчаянно занимались любовью, словно это было последний раз в жизни.

— Ты весь день будешь очень усталым, Стивен, — сказала я незадолго до рассвета.

— Не важно. Я высплюсь на корабле. Стивен поцеловал меня в растрепанные волосы.

— Мне кажется, мы стали гораздо ближе друг другу, — прошептал он.

— Мне тоже так кажется, и я рада этому. О Стивен, я хочу поговорить с тобой.

Я решилась. Я скажу ему.

Но он снова поцеловал меня, потом еще раз и сказал:

— Не надо. Не сейчас.

Я трусиха. Я цыганка. Я отдаюсь мгновенному удовольствию, а потом будь, что будет.

Следующие две недели я наслаждалась вниманием многочисленных поклонников. Меня засыпали приглашениями на балы, вечера и званые ужины. Я пела в кафедральном соборе Сент-Луиса, а Элиза Мак-Клелланд попросила меня выступить перед вдовами, потерявшими мужей в чалметтском сражении. Конечно, я согласилась. Я всегда от души сочувствовала вдовам… и брошенным женщинам. Получалось, что во время отсутствия Стивена я без дела не сидела, и это, по мнению Анны, было к лучшему. Сета я видела редко, но достаточно часто, чтобы понять, что он все еще в городе. Как бы мне хотелось, чтобы он тоже уехал.

Затем однажды утром, в десять часов, он ворвался ко мне в комнату, преследуемый разгневанной Анной, которая пыталась остановить его. Я только что проснулась и сейчас, сидя за туалетным столиком, расчесывала волосы.

— Где она? — с порога крикнул Сет. — Ну, выкладывай! Что вы с ней затеяли? — Он был бледен и небрит, налившиеся кровью глаза сверкали от гнева.

Я покосилась на него и сонно спросила:

— О чем ты? И о ком? Может, он спятил?

— Ты знаешь о ком! — Сет подошел к туалетному столику и рывком поднял меня на ноги. Его пальцы впились в мои покрытые шрамами запястья. — Если ты не скажешь мне правду, я оторву твою глупую цыганскую голову с плеч долой! — Он встряхнул меня. — Габи убежала! Ты прячешь ее, признавайся! Это все твои проделки!

Он отпустил меня, и я отскочила, потирая запястья.

— Я ничего не знаю, — проговорила я. Сонливость как рукой сняло. — Ради Бога, Сет, успокойся и скажи мне, что случилось. Что ты имеешь в виду, говоря, «она убежала»? Куда?

Он вытащил из кармана сюртука смятую записку и протянул мне.

— Прочти это. Ты ведь теперь умеешь читать. Мы думали, что она гостит у Колетт и Филиппа. Сегодня утром я отправился навестить их, и выяснилось, что они ее не видели! Ее нет уже неделю! А это мы получили час назад. Записку бросил в ящик здесь, в городе, какой-то мерзавец-сообщник. Это была ты, Рони?

Я бегло просмотрела записку, выхватывая отдельные фразы. У меня подкосились ноги, и я тяжело опустилась на стул.

— «Дорогие мама и папа… пожалуйста, простите… надеюсь, вы поймете… Борис и я…» Борис! — воскликнула я. — О Господи, это ужасно! — Я вернула записку. — Она убежала с этим чудовищем! Сделай что-нибудь, Сет! Найди ее! — Я вскочила и схватила его за руки. — Я предупреждала ее, Сет. Ты думаешь, это моих рук дело? Я ненавижу Бориса Азубина! Он жестокий, злой эгоист! Я сказала ей, что он разобьет ей сердце, как ты… — Я закусила губу и замолчала. — Пожалуйста, Сет, поверь мне, я не имею к этому никакого отношения.

— Она познакомилась с ним у тебя, ведь так? — не унимался он. — Он русский и ты тоже. Он, наверное, был одним из твоих любовников, а? Был? Говори!

— Нет, нет! — Я бросила взгляд на Анну, которая стояла в дверях и испуганно смотрела на нас широко раскрытыми глазами. — Скажи ему, Анна! Он несколько раз приходил играть в карты и один раз потом… Никогда… — Я прижала пальцы к вискам. — Принеси кофе и бренди, Анна.

— Ты решил… из-за того, что я тебе тогда сказала… ты решил, что я хотела сделать тебе больно через нее? — Он устало сел на край кровати, зажав руки между коленями. — Это были только слова, Сет, не больше. Я люблю твою семью. О, мне следовало догадаться, что она что-то задумала! — Я ходила по комнате, ломая руки. — Она вела себя слишком тихо, слишком послушно. Мы с твоей матерью обе думали, что она начала забывать его. Я должна была догадаться! Женщины не забывают подобных мужчин так легко. А он такая свинья, что не успокоится, пока не отомстит. Все вы дьяволы! Я оденусь и помогу тебе искать ее.

Я распахнула гардероб и достала простой, в испанском стиле костюм для верховой езды с узкой юбкой с разрезом, короткой курткой-болеро и белой кружевной блузкой.

Только я успела снять ночную рубашку, как в комнату без стука вошел Давид Тэтчер. Я вскрикнула и прижала рубашку к груди, но он даже не взглянул на меня.

— Есть новости? — спросил он Сета. Сет отрицательно покачал головой.

— Ты все знаешь? — удивилась я, застегивая блузку. Давид кивнул.

— Сегодня утром я был у Масперо и встретил мистера Мак-Клелланда. Он не хотел, чтобы о случившемся знал весь город, а дом Масперо — лучшее место, где можно обо всем разузнать, не привлекая ничьего внимания.

Анна принесла кофе, и они оба взяли чашки. Пока мужчины обсуждали, куда она могла убежать, я надела ботинки. Габриэль и это мерзкое чудовище! Как она могла быть такой слепой? А Давид Тэтчер носится по заведениям, имеющим в городе самую ужасную репутацию. Насколько я знаю, Масперо такой же мерзавец, как и Сет Мак-Клелланд. «Мужчины, — с отвращением подумала я. — Все они одинаковы».

Через десять минут в комнату вошел Гарт. Мак-Клелланд. Похоже, моя спальня сегодня утром стала местом встреч всех мужчин Нового Орлеана.

— Я кое-что узнал, — сказал он. — Кто-то видел, как они… или пара, похожая по описанию на них… на прошлой неделе садились на пароход «Валери Джейн». Они оплатили билет до Сент-Луиса и сейчас, наверное, на полпути туда. «Валери Джейн» — самый быстрый пароход на Миссисипи.

— Нужно ехать вдогонку верхом, — воскликнул Давид. — Против течения они вряд ли делают больше пятнадцати узлов.

— Нет, — возразил Сет, — из-за дождей все дороги развезло. Сплошная грязь. Подождите, «Делта Белл» сейчас в порту? Я знаю ее капитана, Фарлея Сьюарда. Я уговорю его догнать «Валери Джейн». Он до смерти любит гонки.

— Я поеду с вами, — сказал Давид.

— Нет. — Гарт взял Давида за руку. — Возможно, я ошибаюсь, и они уехали в другую сторону, а может, они все еще в городе. Ты нужен мне здесь, Давид. Продолжай поиски, может, тебе удастся узнать что-нибудь важное. И если так… если они не на «Валери Джейн», пошлешь телеграмму Сету в Сент-Луис, и он вернется домой. Сет, я прикажу, чтобы Джордж собрал твой чемодан и отвез его к пристани. А ты отправляйся к Сьюарду и попробуй его уговорить.

Затем все трое вышли из комнаты, даже не взглянув на меня.

— Как глупа молодость, — вздохнула я. — Почему, почему она меня не послушала, Анна? Ничем хорошим это не кончится, ничем. Я боюсь за нее, Анна.

Я вспомнила, в каком отчаянии была сама, когда Сет покинул меня, и как чуть не умерла от горя, если бы не Анна.

Меня спасло то, что рядом со мной была другая женщина, которая сочувствовала мне.

— Анна, я поеду с Сетом! — воскликнула я. — На «Делта Белл»! Упаковывай вещи! Возьми лекарства, чай, немного бренди, водки и какой-нибудь еды. Хватит одного платья, простого и прочного. Нижнее белье и теплый плащ… так, я надену это. И пришей остатки подарков Людвига к нижней юбке! Они могут понадобиться.

Затем я села за стол в музыкальной комнате, чтобы написать несколько слов Стивену. Это было самым тяжким занятием в моей жизни — не потому, что я не знала, что сказать, а потому, что никогда в жизни не писала писем, а с последнего урока у короля Людвига прошло много времени.

— Дарагой Стивен, — писала я слова так, как они мне слышались. С пера на бумагу сорвалась огромная чернильная капля. Я выругалась, разорвала лист и начала снова: — Я знаю што ты паймеш миня. — Кончик пера обломился — я слишком сильно надавила на него. Я растерялась. Все письма за меня писал Давид, а Бог знает, где он сейчас носится. Ясно, что мне не суждено написать Стивену письмо. Ему придется узнать подробности нашего отъезда от кого-нибудь еще, и я надеялась, он действительно поймет меня. А когда я вернусь, я, может быть, наберусь смелости сказать ему правду.

На пристани перед «Делта Белл» кипела бурная деятельность. Чернокожая команда выносила с катера весь посторонний груз и даже мебель, чтобы облегчить судно. Человек на мостках криками поторапливал их. Я решила, что это, должно быть, и есть капитан Фарлей Сьюард. За ним шел Сет.

— Рони. — Кто-то взял меня за руку. Я обернулась и увидела Гарта Мак-Клелланда. — Что ты здесь делаешь?

— Я должна поехать с ним, — сказала я. — Когда мы найдем Габриэль, будет хорошо, если рядом с ней окажется женщина. Я хочу помочь. Пожалуйста, не пытайтесь остановить меня.

— Не буду. А ты действительно делаешь это ради Габи? Или ради самой себя?

У него были добрые голубые глаза. И очень внимательные, как у Стивена.

Я почувствовала, что краснею.

— Я не понимаю, что вы имеете в виду.

— Думаю, что понимаешь.

— Я сейчас вообще ничего не понимаю, — торопливо пробормотала я. — Я не знаю, кто я и чего хочу. Мне нужно уехать, вы можете это понять? Все произошло слишком быстро. Я люблю его… я никому не хочу сделать больно. Я должна сказать вам… о мсье!.. Я не могу выйти замуж за Стивена, даже несмотря на то что я люблю его, потому что я уже давно замужем за Сетом. — Я опустила голову. — Вы думаете, я плохая? Я должна была хоть кому-то сказать об этом! Я не знаю, что мне делать!

Он обнял меня и сказал:

— Тебе предстоит сделать выбор? И ты боишься сказать об этом Стиву?

— Я не могу, — прошептала я, уткнувшись лицом ему в сюртук. — Я несколько раз пыталась, но не смогла. — Я с надеждой подняла глаза на Гарта. — Может быть, вы? Вы скажете ему об этом!

Он покачал своей львиной гривой.

— Это ваше с Сетом дело.

С «Делта Белл» раздался гудок. Гарт ободряюще улыбнулся и сказал:

— Тебе лучше идти на катер. Они сейчас отчалят. Не беспокойся. Тяжелые испытания закаляют. Удачи тебе, Рони. Вам обоим.

И поспешно обняла его, поцеловала и вытерла платком мокрые глаза. Потом велела носильщику нести мой чемодан на катер и подбежала к сходням как раз в тот момент, когда матрос собирался их убрать. Грузный моряк преградил мне дорогу.

— Сегодня пассажиров не берем, мэм, — сказал он.

Нам предстоит гонка и…

— Я знаю, что вам предстоит, — отрезала я. — И я еду с вами. Я жена Сета Мак-Клелланда.