Но я снова провела рукой по его животу. На этот раз Сет не попытался остановить меня. Его мужское достоинство было вялым, не больше новорожденного котенка. Я осторожно гладила его, пока оно не набухло и не окрепло в моих руках. Я накрыла Сета своим телом и поцеловала его закрытые глаза, уши, губы, шею. Лизнула его маленький плоский сосок и не отпускала его до тех пор, пока тот не отвердел. И тогда зарылась лицом в мягкие волосы у Сета на животе. Мои руки неустанно гладили его бедра и ягодицы. Он дернулся и застонал. По тому, как напряглось его тело, я поняла, что Сет пытается противостоять растущему возбуждению.

Я опустилась ниже и пристроилась у него между ног. Его дыхание стало глубоким и неровным. Я боготворила его набухшего идола. Гладила, ласкала пальцами и языком, пробовала на вкус, втягивая в рот и выпуская. Втягивая всего его целиком. Сет вцепился пальцами мне в волосы и напрягся всем телом. Я запустила ногти в его крепкие ягодицы и услышала судорожный вздох. Сет больше не мог сдерживаться. Застонал, конвульсивно дернулся и… он стал моим.

Я спокойно лежала у него между ног, положив голову ему на живот, словно на подушку, и все еще держа в руках свой поникший трофей. Я чувствовала себя победительницей. Над ним и над собой. Я взяла его, а не он меня. Я превратила сильного мужчину в беспомощного котенка. Я подчинила его не силой, а желанием. Он был в моей власти. Я сделала все сама, когда захотела и как захотела.

Что-то в моих руках снова ожило, зашевелилось, стало набухать и выпрямилось. Сет поднял меня так, что наши глаза оказались на одном уровне.

— Ты прекрасна, — тихо прошептал он. — Безумна и прекрасна.

Сет перевернул меня на спину и опустился сверху. Я была рада и дала ему это понять, но не словами. Наши тела двигались в унисон, тихо и плавно, как вздохи. И звезды смотрели на нас сверху…

Утром, еще до рассвета, Сет толкнул меня в бок ботинком.

— Пора вставать. Если поедем быстро и не будем терять времени, то к ночи переправимся через северный приток реки Платт.

— Переправимся через северный приток? — пробормотала я. — Господи, кому же придет в голову переправляться через северный приток в такое холодное утро? — Я натянула одеяло на голову. Сет наклонился и безжалостным движением сорвал его. Я вздрогнула от холодного предрассветного воздуха. — Хорошо, хорошо, — сказала я раздраженно. — Встаю.

Я быстро оделась, расчесала волосы и заплела их в косы. Пошарив в темноте по земле в поисках шпилек, я нашла только две из них. Пришлось не закалывать косы. Но и дальше все пошло наперекосяк. Когда я затягивала на Огненной подпругу, она порвалась. Поняв, что не стоит тратить время на ее починку, я решила ехать без седла.

Мы тронулись в путь. Сет мрачно молчал. Не из-за того, что было слишком рано и он еще толком не проснулся. Обычно он так молчал, когда хотел что-то обдумать или когда я надоедала ему.

Меня не волновало его настроение. Я улыбалась и напевала Огненной цыганские песни, которые она любила. Я снова чувствовала себя свободной. Я больше не боялась Сета. А со Стивеном все решится само собой. Что об этом беспокоиться?

Я держалась от Сета на некотором расстоянии, иногда отпуская его на четверть мили вперед, иногда бросаясь в погоню и догоняя его.

Сет гнал Блайза и держал поводья Венеры, которая везла поклажу. Перед нами, прорезая ровную линию горизонта, расстилались Скалистые горы. Небо было ослепительно голубым. Пели жаворонки. Кричали куропатки. Из-под ног лошадей выскакивали кролики.

Целую неделю мы потратили в горах, разыскивая беглецов, но безрезультатно. Затем однажды в стелющемся тумане у реки мы обнаружили лежавшую поперек дороги мертвую лошадь.

— Она была подкована, — сказала я, внимательно осмотрев ее. — Это не дикая лошадь. Я думаю, она умерла от истощения.

— Они не могли далеко уйти без одной лошади. Эта умерла совсем недавно. Всего пару дней назад. Окоченение давно прошло.

Я первая увидела их повозку на дне пропасти. Над нашими головами лениво кружили грифы. Я содрогнулась и прикрыла ладонью глаза.

Спешившись, мы с Сетом спустились вниз. Лошадь с переломанными ногами судорожно глотала воздух. Две другие были мертвы и лежали неподалеку. Сет выстрелил в еще живую лошадь и прекратил ее мучения. Я проклинала Бориса. Любому дураку было бы ясно, что дорога вокруг утеса слишком узка для повозки.

Потом я заметила, что из-под обломков торчит нога в мужском ботинке. Я дотронулась до нее. Человек был мертв.

Мы с Сетом вместе приподняли повозку и перевернули. Габриэль не было. Белокурая голова мертвеца была заляпана кровью.

— Она, наверное, где-то поблизости. — Сет тревожно оглядывался.

— Может быть, она шла пешком, — предположила я, и в моей душе затеплилась надежда. — Поэтому ее здесь и нет.

Сет крикнул, но только эхо ответило ему.

— Будем искать, — сказал Сет. — Возможно, она ушиблась и уползла отсюда в безопасное место. Ты иди на юг, а я… брось его. О нем позаботятся грифы.

Я пыталась перевернуть тело, чтобы разглядеть лицо мертвеца. Мной овладели какие-то странные чувства. Что-то здесь было не так. Тело слишком большое, слишком неуклюжее. И Борис никогда не носил таких ужасных ботинок.

— Сет! — позвала я. — Подойди сюда скорее. — Он подошел, я с ужасом посмотрела прямо ему в глаза. — Это не Борис, — сказала я.

Даже сквозь загар было видно, как Сет побледнел.

— Ты лжешь, — холодно сказал он. — Ты лжешь! Это должен быть он.

— Это не он, — тихо сказала я. — Я же знала Бориса, ты забыл? Этот человек не Борис Азубин. Он слишком большой, слишком грузный. Это не Борис!

Пальцы Сета впились мне в плечо. Я вздрогнула.

— Это одна из твоих шуточек? — зловеще произнес он. — Я…

— Нет, нет! — вскрикнула я. — Клянусь, я говорю правду! Давай осмотрим повозку. Может, найдем что-нибудь.

Между обшивкой и стенкой повозки были спрятаны кое-какие личные вещи и Библия, на титульном листе которой значились имена дюжины Андерсонов, их жен и детей. Недавняя фотография умершего мужчины и его хорошенькой, темноволосой, большеглазой жены. Письмо к Мери, подписанное «Бо». Медальон с портретом и белокурым локоном волос.

Мы гнались за собственной фантазией.

Моим первым побуждением было рассмеяться, но я сдержалась. Ситуация действительно была нелепая. Мы проделали тысячи миль в погоне за людьми, которых даже не знали. Все страдания, все дни и ночи в пути, дождь, холод, болезнь — все было напрасно.

Я взглянула на Сета. Его лицо побагровело от гнева. Тело напряглось, словно он приготовился к броску. И действительно: он схватил меня за руку и заломил ее за спину. Очень больно!

— Это все твои проделки, я знаю! — процедил он сквозь зубы. — Погоня за жареным гусем! Почти две тысячи миль! Где она? Что ты с ней сделала?

— Я ничего не делала! — взволнованно отвечала я. — Пусти меня, Сет. Ради Бога, остановись и подумай немножко! Это не я предложила мчаться в погоню за «Валери Джейн». Это была идея твоего отца. Я не виновата в этой ошибке.

— Он собирался отправить в Сент-Луис телеграмму, — сказал Сет. — Ты проверяла? Ты ходила на почту? Конечно, нет. — Он встряхнул меня так, что чуть не вытряс вон из кожи. Потом отпустил и толкнул в спину. Я упала на колени. — Хочешь знать правду? Тебе было все равно, за кем гнаться. Тебе просто хотелось увезти меня из города, чтобы соблазнять в свое удовольствие! Ты, чертова шлюха…

— Я?! Соблазнять тебя! — вскричала я. — Это уже слишком! Ты забыл, что в Сент-Луисе я делала все сама и без малейшей помощи с твоей стороны? Мне некогда было сходить на почту. Да, я разговаривала с капитаном «Валери Джейн», и он сказал мне, что Борис и Габриэль плыли на пароходе от Нового Орлеана. Их описание полностью совпало с внешностью Андерсонов. Это просто трагическая случайность, что Андерсоны оказались на этом корабле, вот и все. Этот человек даже играл в карты, как Борис! Ты не можешь обвинять меня!

— Твой Борис был русским, не так ли? Неужели тебе ни разу не пришло в голову спросить кого-нибудь, говорил ли Андерсон с иностранным акцентом, как ты?

— Как я?! — От моего вопля среди скал заметалось эхо. — О каком акценте ты говоришь? Мой английский не хуже, чем твой!

Сет резко повернулся и с силой ударил кулаком по стволу дерева. Я бы пожалела его, если бы ненавидела чуть меньше.

Он был самая свиноголовая обезьяна из всех, каких я встречала в жизни. Не моя вина, что «Делта Белл» взорвалась, он оказался ранен и мы не смогли догнать «Валери Джейн». Я надеялась, что он разобьет свой кулак на куски.

— Лучше поищем девушку! — сказала я после паузы. — Возможно, она жива.

Сет не шелохнулся. Я обошла все кусты и у подножия скалы нашла ее, свернувшуюся калачиком под нависшим камнем. Она едва дышала.

— Миссис Андерсон, — тихо позвала я. — Миссис Андерсон, вы меня слышите?

Я окликнула Сета. Он не ответил. Я крикнула снова. Одна нога женщины была неестественно согнута. Я осторожно ощупала ее кости и поняла, что у нее не только сломана нога, но и разбит весь таз. Если она ждала ребенка, то он, вероятно, погиб.

— Бо, — простонала женщина. — Бо. Подошел Сет.

— Она тяжело ранена, — тихо сказала я, не глядя на него. — Единственное, что мы можем для нее сделать, это положить поудобнее.

Женщина открыла глаза и посмотрела на меня. Я обняла ее за плечи и ободряюще сжала ей руку.

— Где Бо? — тихо, но отчетливо спросила женщина. — С Бо все в порядке?

Я взглянула на Сета. Он сделал мне знак сказать «да». Она недолго протянет, узнав правду.

— С ним все в порядке, — сказала я. — Немножко ушибся при падении, но в сознании и спрашивал о вас.

Она закрыла глаза.

— Я так рада. Он хотел увидеть… Калифорнию. Обо мне не беспокойтесь. Только о нем…

И несчастная испустила дух у меня на руках. Мы с Сетом похоронили их обоих, отметив могилы крупными камнями, и навсегда покинули это место.

Сет погрузился в молчание и перестал меня замечать. Я знала, что мне не удастся преодолеть барьер отчуждения, который он воздвиг между нами. Я даже не пыталась заговорить с ним. Меня терзала мысль о том, куда подевались Борис и Габи. Что с ними случилось, если они не сели на пароход? Куда нам теперь ехать и что делать? Как продолжать поиски, зная, что они могут быть совсем в другом месте. Возможно, даже в Новом Орлеане?

В этот же день в горах, чуть не доезжая того места, где мы нашли павшую лошадь, нам повстречался караван. Толпы мужчин и женщин спешили нам навстречу.

— Помогите нам, друзья! — сказал главный среди них. Это был высокий мужчина, с большой бородой, приятным голосом и серым пушком волос на ушах и в носу. — Мы заблудились. Мы ищем проход в горах…

— Почему вы не поехали по южной дороге? — сурово спросил Сет. — Она четко обозначена на всех картах, и это самый легкий и короткий путь через горы.

Мужчина порылся в карманах и достал весьма потрепанную книжку.

— У нас есть руководство, — сказал он. — Руководство мистера Хэнсона. Здесь написано…

— Он не подъезжал к горам ближе, чем на пять тысяч миль, — фыркнул Сет. — Он никогда не покидал Нью-Йорка. Вся его информация получена из десятых рук.

Люди обескураженно смотрели на нас.

— Мы уже столько дней путешествуем по этим местам, — сказала одна женщина. — Мы надеялись, что Бог покажет нам путь.

— Бог не помог паре, которую мы нашли в нескольких милях отсюда, — ответил Сет. — Мы их только что похоронили.

— Сэр, — почтительно произнес первый мужчина, — вы, вероятно, хорошо знаете эти места. Может быть, вы покажете нам дорогу. Будьте нашим проводником, хотя бы до тех пор, пока мы не выберемся из этих гор. Мы направляемся в Сион. Мы вам заплатим. У нас есть деньги…

— Мне не нужны ваши деньги, — ответил им Сет. — Какого черта вы хотите там поселиться? Это пустыня. Сущий ад. Летом жарко, как в печке, и даже кости превращаются в пыль.

От его грубых слов женщины вздрогнули, но одна из них собралась с духом и с достоинством произнесла:

— Мы мормоны, сэр, Святые Последних Дней. Мы покинули Миссури и проделали тысячи миль, чтобы избежать преследования и обрести мир и покой на земле, где больше никто в мире не хочет жить. Наш достопочтенный пастырь, Брайэн-младший, имеет…

— Я все знаю про Брайэна-младшего, — оборвал ее Сет. — Идите к своим повозкам. Вам придется пятиться, пока дорога не станет достаточно широкой, чтобы развернуть лошадей. Но когда мы выберемся из гор, ваши беды не закончатся. По-настоящему весело вам станет на другой стороне, в пустыне.

— Мы привыкли к трудностям, — смиренно сказала женщина.

— Это вы так думаете.

Эти мормоны были сплоченной и набожной семьей. Они не щадили себя. В пять утра раздавался сигнальный рожок. Пока их лошади щипали травку, они молились и сытно завтракали. Они приглашали нас с Сетом присоединиться к ним, но мы никогда этого не делали. Сет сказал, что эти люди настоящие религиозные фанатики, и я решила избегать их. Люди, безоглядно верующие во что-либо, кроме самих себя, раздражают меня. В шесть тридцать снова звучал сигнальный рожок, и мы отправлялись в путь. Сет ехал впереди, иногда так отрываясь от нас, что я теряла его из виду.

Мормоны не чурались музыки и пели по дороге. Они вообще редко молчали, и через некоторое время я нашла их компанию вполне приятной. Жена их предводителя, Люси Эшбах, пригласила меня ехать в их повозке, чтобы дать Огненной передохнуть. Отказавшись пару раз из вежливости, я наконец согласилась. Сет мною больше не интересовался, хотя мы и спали рядом около костра в отдалении от повозок мормонов. После того, как мы похоронили Андерсонов, он несколько дней даже избегал прикасаться ко мне. Я не знала, почему он согласился вести этих людей через горы. Собственно, это не имело значения. После такого бессмысленного окончания нашей погони ничто не имело значения. Наверное, Сет согласился просто потому, что никакого лучшего занятия у нас тогда не было.

Кроме Люси, в семействе Эшбах были еще две молодые женщины и несколько маленьких детей. Я спросила Люси:

— Это все твои дети?

— О нет, — засмеялась она, — эти женщины тоже жены Орсона, а мальчики и девочки — их дети от него.

Я на какое-то мгновение потеряла дар речи.

— Но ведь вы его жена!

— Мы все его жены, — с ласковой улыбкой ответила она. — А он наш муж.

«Наш муж!»

— И вы… вы не ссоритесь? — спросила я.

— Зачем нам ссориться? Это Божья воля, и мы рады принять ее. — Люси одарила меня нежной, извиняющей улыбкой. «Ну да, — подумала я, — когда фортуна повернется к тебе задом, все сваливай на Божью волю».

— У этих мужчин помногу жен, — рассказала я вечером Сету. — Я бы не поверила, но мне сказала об этом сама миссис Эшбах. У этого старика три жены! Что ты об этом думаешь? Три жены!

— Я говорил тебе, они фанатики, — ответил Сет, пожимая плечами. — Мне жаль мужчину, который повесил на себя даже одну жену.

Эти слова больно задели меня. Зачем надо было так говорить?

Через два дня мы добрались до реки и начали спуск к форту Бриджера, получившему свое название по имени горного жителя, который построил его. Джим Бриджер встретил Сета, как родного сына.

— Сет, мальчик мой! — вскричал он, похлопывая Сета по спине. — Как я рад тебя видеть! Я уж думал, ты стал жертвой волка или какой-нибудь женщины. Давненько ты здесь не был.

Я вышла вперед, и он улыбнулся.

— А кто эта красавица с тобой рядом? Здравствуйте, мэм! Сегодня величайший день в истории форта Бриджера!

Я чуть не сказала, что я жена Сета, но он опередил меня:

— Это баронесса Равенсфельд. Она путешествует с нами. Женщины-мормоны так и задрожали от возбуждения.

Они впервые услышали мой титул и были поражены. «Они еще не так были бы поражены, если бы узнали, как я его заработала», — мрачно подумала я.

В форте Бриджера мы провели всего одну ночь и отправились к хребту Уосач. Нам предстояло перейти через него и спуститься к Солт-Лейк-Сити. Из того, что я слышала об этом городе, я сделала вывод, что это неподходящий для меня город. Я знала, что нам с Сетом недолго осталось быть вместе. Я была слишком встревожена, чтобы лить слезы по мормонам. От их доброты и набожности я чувствовала себя не в своей тарелке, и рядом с ними меня охватывало необъяснимое стремление вести себя как можно хуже.

В Солт-Лейк-Сити местные мормоны встретили нас очень радушно. Нам с Сетом, как мужу и жене, предоставили комнату в доме старейшины мормонов, торговца по имени Зебулон Пратт. Я была в восторге. Наконец мы с Сетом сможем остаться наедине. Нам нужно было о многом поговорить, выяснить наши отношения и решить, куда теперь ехать.

В первый же вечер нас пригласили на обед в дом к Брайэну-младшему. Старейшина Пратт и старейшина Эшбах с толпой своих жен тоже должны были прийти. Ни мне, ни Сету обед не понравился, хотя еда была превосходна, а разговоры довольно занимательны. Сет злился оттого, что на столе не было вина, а я так хотела скорее остаться с ним наедине, что половину разговоров пропустила мимо ушей.

Брайэн-младший, должно быть, в чем-то был фанатиком, но он также оказался умным политиком и прирожденным руководителем. Он сумел убедить всех этих людей бросить свои дома и землю ради блага сообщества. Каждой семье на новом месте выделялось столько земли, сколько она была в состоянии обработать.

Брайэн-младший вдобавок был галантным кавалером и ценителем прекрасного. Он то и дело оценивающе поглядывал на сидевших рядом женщин. Меня он разглядывал с особенным одобрением. В тот вечер на мне было мое единственное шелковое розовое платье с довольно большим вырезом.

— Я слышал о вашем таланте, баронесса, — сказал старейшина мормонов. — Одна из моих жен была на вашем концерте в Германии, правда, давно.

— Ну, не так уж давно, — весело улыбнулась я. — Но как ей это удалось?

— Ее родители родом из Германии, они вскоре иммигрировали сюда и приняли религию Святых, — объяснил он. — Может быть, вы окажете такую честь и споете для нас сегодня вечером?

Я попыталась вежливо отказаться, но все остальные, сидевшие за столом, кроме Сета, конечно, который выглядел так, словно его это совершенно не касается, подняли такой гвалт, что мне в конце концов пришлось согласиться. Оставалось надеяться, что они не заставят меня петь их нудные гимны.

После обеда все собрались в гостиной. Одна из жен Пратта подошла ко мне с нотами песен Франца Шуберта. Король Людвиг тоже любил Шуберта. Я встала около раскрытого фортепиано, и еще одна из жен — молодая, та, что видела меня в Мюнхене, — яростно забарабанила по клавишам. Я выбрала песни, которые она смогла бы сыграть: «Соловей», «Отдых». А под конец спела «Guten Nacht», или «Доброй ночи». Все песни я пела на немецком. Я знала, что Сет понимает, о чем я пою.

Любовь, как путник вечный,
Блуждает меж людьми.
Так на земле извечно,
Спи, радость, крепко спи.


К чему мешать покою,
Будить тебя к чему?
Я тихо дверь закрою,
Уйду в ночную тьму.


Пишу тебе на двери:
«Мой друг, спокойно спи»,
То знак, что о тебе лишь
Все помыслы мои.

Не знаю, почему я выбрала эту песню. Может быть, у меня были предчувствия, дурные предчувствия. Я пела и смотрела на Сета. Он сидел, опустив глаза, и о чем-то размышлял. Я велела себе не фантазировать. Скорее всего он ждет не дождется, когда можно будет выйти и покурить.

Мы вместе вернулись в дом старейшины Пратта, который располагался на северной окраине города. Сет, по своему обыкновению, молчал. Не говоря ни слова, мы разделись. Все веселые истории я исчерпала еще за столом, да Сет и не стал бы их слушать. Я легла рядом с ним, и у меня тоскливо заныло сердце. Меня охватили прежние страхи. Я успокоилась лишь тогда, когда он повернулся и обнял меня, но в эту ночь в его прикосновениях не было настоящей любви. Сет действовал быстро и равнодушно, словно мы были старой супружеской парой, которая пользуется моментом, пока дети спят в соседней комнате, и боится их разбудить скрипом пружин или слишком громкими вскриками. Он управился в пять минут, а потом повернулся на бок и захрапел. Я лежала на спине, разглядывая бледные тени на потолке, чувствуя себя обманутой, отвергнутой и еще более одинокой, чем раньше.