Глава 19

ЗОЛОТОЙ ЗАПАД

Я уставилась на него, раскрыв рот.

— Ты мерзкий лгун, — сказала я наконец и обессиленно опустилась в кресло, стоявшее в другом углу комнаты. — Ты убил его, да?

— Рони, — с упреком произнес Сет и улыбнулся, — на такое я не способен. Я заплатил Профессору десять тысяч долларов за его долю. Это намного больше, чем заплатила ты, как я понимаю.

— «Золотая цыганка» стоит в пять раз дороже, — фыркнула я. — Где ты взял деньги?

— Выиграл в покер. У Черного Джека Мак-Даниэла, который держит казино рядом с тобой. Он очень высокого мнения о тебе, баронесса.

— Ты подлый мерзавец, — процедила я сквозь зубы. — Нет, я этого не вынесу. Не вынесу! Я выкуплю у тебя твою долю прямо сейчас. Десять тысяч долларов, ты сказал?

Сет усмехнулся и сосредоточенно уставился на тлеющий кончик сигары.

— Нет, — сказал он. Я хотела подняться с кресла, но Сет поднял руку, словно предупреждая: «Подожди минуту, я еще не закончил». — Не то чтобы я не хотел иметь с тобой дела, баронесса. Но я просмотрел твои так называемые записи.

Сет указал рукой на заваленный бумагами стол. С тех пор как я перевезла к себе Габриэль, у меня просто не было ни минутки свободной, чтобы заняться ими. Правда, я и раньше не слишком много времени уделяла бумажной работе: она всегда была моим слабым местом.

— Какое непростительное расточительство! — продолжал Сет. — Какие безумные траты! Несмотря на то что казино дает отличную прибыль, ты задолжала половине города и продолжаешь тратить деньги направо и налево с такой же скоростью, с какой их получаешь. Десять тысяч долларов, моя дорогая? Да ты с трудом наберешь половину этой суммы. Но теперь все будет по-другому: бухгалтерию я беру на себя. Уверен, ты не будешь возражать. Интересно, — Сет недоверчиво покачал головой, — и куда только деваются все эти деньги?

— Здесь все необычайно дорого, — пыталась защищаться я. — О Господи, что со мной? — Я вскочила и замахала руками. — Убирайся из моей комнаты и не смей больше здесь появляться! Мне наплевать, что ты теперь владеешь половиной казино. У тебя есть свои комнаты. А это моя гостиная, и тебе здесь нечего делать! Убирайся!

Я распахнула дверь, потом сгребла в охапку бумаги со стола и швырнула их в коридор.

— Можешь забирать этот мусор с собой. Мне он не нужен. И ты тоже! — Я со злостью посмотрела в лицо Сету. — Я буду и дальше играть, с кем захочу, собирать толпу… и не обманывай себя, будто мужчин привлекает в игорные залы что-то другое. Я буду тратить свою долю прибыли, как мне захочется, а что ты будешь делать со своей — это твое дело. А теперь оставь меня, Сет Мак-Клелланд. Господи, оставь меня в покое!

Я бросилась в спальню и захлопнула дверь. Меня всю трясло. Какой ублюдок! Каждый раз, когда моя жизнь хоть как-то начинает налаживаться, появляется он и рушит все к дьяволу. Но в этот раз я не позволю ему взять надо мной верх. С Сетом покончено.

А как же Габриэль? Он не спрашивал меня о ней. Вероятно, он везде искал ее и оставил надежду найти. Мне было ясно, что никто не сказал ему о больной женщине, которую я выхаживала в своих комнатах последний месяц. Я должна рассказать ему. Эта мысль промелькнула у меня в голове, но я знала, что ничего не скажу. Не только из-за слова, которое я дала Габриэль, но еще потому, что Сет просто не заслуживает моего доверия.

На следующее утро я застала его в комнате для отдыха. Он завтракал и читал «Alta California» — первую газету в Сан-Франциско. Выглядел он бодрым и готовым действовать.

Когда я подошла к столу, Сет молча протянул мне десятидолларовую монету.

— Что это? — спросила я. — Чаевые для прачки?

— Твоя доля от вчерашней выручки. Не транжирь ее.

— Что ты подразумеваешь под «моей долей»? — вспыхнула я. — Я видела, сколько народу толпилось вчера вокруг столов. Я не такая идиотка. Мы должны были заработать три тысячи долларов, если не больше.

— Я вычел из твоей доли текущие расходы и те деньги, что ты задолжала, — спокойно ответил Сет. — И та, и другая суммы огромны. Ты ведь не хочешь, чтобы в городе к тебе потеряли доверие?

— Доверие! — вскричала я. — Какое мне дело до доверия! Эти идиоты могут подождать! А я ждать не могу! Мне нужно несколько новых платьев и…

— А вот с этим придется повременить, — заявил он. — Кстати, тебе, наверное, будет приятно узнать, что я за вчерашний день заработал столько же. Ты знаешь, что твоя прислуга не получала деньги уже больше месяца? Они не разбежались только потому, что верят тебе, но так дела вести нельзя. И эти hors d'oeuvres — тоже чепуха, пустая трата денег. Больше никакой еды. Я превращу комнату отдыха в еще один игорный зал. Это даст настоящую прибыль.

— Нет! Я запрещаю. Что значит, больше никакой еды? Для «Золотой цыганки» очень важно, чтобы в ней подавали еду. А как же привилегированные посетители? Здесь встречаются самые важные люди города, пьют, разговаривают, в том числе закусывают!

— Нет, — поправил он меня. — Самые важные люди города — это те, которые играют. Оставь Кима, он хорошо готовит, но для посетителей больше никаких закусок. Это лишние траты.

— Но мы собирались открыть ресторан! — закричала я. — Это поднимет к нам интерес…

— Нет, открыть ресторан — это все равно что пустить деньги на ветер. Мы здесь для того, чтобы играть, Рони. И продавать спиртное. Никакой еды. Сто пятьдесят долларов за баррель муки и десять долларов за яйцо — странно, что кто-то еще позволяет себе есть все это.

Я больше не могла слушать его дурацкие рассуждения. Я выбежала в холл и велела подать мне лошадь. Вылетев из дверей «Золотой цыганки», я наткнулась на Черного Джека Мак-Даниэла.

— Доброе утро, баронесса, — вежливо поздоровался он. — Вы просили сообщить вам, если один человек появится в городе…

— Я прекрасно знаю, кто приехал и что он сделал. — Я готова была взорваться от бешенства. — Но ему не удастся одурачить меня!

Только что я могла сделать? С этого дня «Золотая цыганка» больше мне не принадлежала. Сет отобрал ее у меня. Все, что мне оставалось делать, это появляться по вечерам около столиков и выглядеть красивой. Об остальном он заботился сам: наем и увольнение прислуги, оплата счетов, перестройка комнаты отдыха в игорный зал, заказ и доставка продуктов, распределение вечерней прибыли. Я старалась с ним не заговаривать, кроме тех случаев, когда этого никак нельзя было избежать. Он говорил, отвечал на мои вопросы, а я молча слушала. Я даже не спорила с ним, потому что большинство его замечаний были справедливы: бухгалтерия и правда велась из рук вон плохо, к тому же действительно нельзя подолгу не платить прислуге и рассчитывать на доверие поставщиков виски, которым я столько задолжала.

Однажды вечером Сет сказал:

— Мы наняли еще девушек.

Я вскинула голову. Мне пора уже было спускаться вниз, и я надевала длинные белые перчатки. Я всегда одевалась по настроению: иногда — в богатое красивое платье со множеством дорогих украшений, а в другой раз выходила в цветастых цыганских юбках, короткой блузке, сапожках, звенящих браслетах и шалях.

— Что означает это «еще девушек»? Здесь некого нанимать.

— Сегодня пришел пароход из Франции. Я нанял трех. Они приедут с минуты на минуту.

— Ты… нанял… французских шлюх? — Я поперхнулась от изумления и ярости. — Они будут работать у меня? — Мой голос стал громче. — Жить под моей крышей?! — завопила я наконец.

— Нет, — невозмутимо ответил Сет. — Пока они будут жить в доме Пальмера: у нас нет свободных комнат. А чем девушки будут заниматься в свободное время, это не твое и не мое дело.

Я сорвала перчатки.

— Знаешь, с меня хватит. Раз ты нанял их, значит, ты во мне больше не нуждаешься. — Я бросила перчатки ему под ноги и выдернула перо из волос. — Я уезжаю сегодня же. Можешь превратить «Золотую цыганку» хоть в публичный дом. Но позаботься откладывать для меня мою половину.

— Можешь уезжать, если хочешь, — пожал он плечами. — Но ты не получишь ни цента, если не заработаешь его.

— Заработаешь? — взвизгнула я. — Что значит «заработаешь»?! Мне незачем зарабатывать. Я твой партнер, а не прислуга, ты не забыл? Я получаю половину…

— Так не пойдет, — холодно заявил Сет. — Ты главная достопримечательность заведения, Рони. Золотая цыганка собственной персоной. Если ты не будешь каждый вечер выходить в зал, мы потеряем клиентов. Будет справедливо, если в этом случае убытки будут высчитываться из твоей доли. — Он умолк и равнодушно добавил: — Я был вынужден их нанять, Рони. Если бы я этого не сделал, их нанял бы Мак-Даниэл. А сейчас я хочу, чтобы ты обучила их…

— Сам обучай их своим чертовым хитростям. В конце концов я сама узнала их от тебя! Учи своих шлюх обманывать и воровать. О, я этого не вынесу!

Но мне пришлось вынести. С приездом трех француженок дела у нас пошли еще лучше, и я обнаружила, что угрозы Сета были не пустыми словами: когда я, надувшись, оставалась в своей комнате и не появлялась у карточных столов, моя доля катастрофически сокращалась. У меня вдруг совсем не оказалось денег. А они были мне нужны: для фермы, для Габриэль и Адама, для Хуана и его жены, его брата и всех их многочисленных детей. Они все от меня зависели.

У меня не оставалось выбора. Я собрала всю свою волю в кулак и села за карточный стол. Девушки крутили рулетку, а Сет играл в покер. Деньги полились рекой. Но на всю нашу прибыль Сет прикупил постройки за казино и затеял расширение.

Я использовала ферму как убежище. Мне было наплевать, что из-за визитов туда я теряю деньги. Я больше не могла жить в «Золотой цыганке». Один вид этих французских потаскух приводил меня в бешенство. Я никогда с ними не разговаривала и, кажется, даже не знала, как их зовут. «Пусть только одна из этих мерзавок позволит себе что-нибудь, кроме игры в карты, — думала я, — и я переломаю ей руки». И еще я не выносила довольного выражения на лице Сета, поэтому мои визиты на ферму учащались, становясь все длиннее.

Габриэль чувствовала, что я чем-то расстроена, и спросила меня об этом. Я солгала, сказав, что бандиты из Сидней-Тауна сделали жизнь в Сан-Франциско просто невыносимой и меня немного пугает обстановка в городе.

— Почему ты не уедешь? — спросила она. — Приезжай сюда и живи с нами. Всегда. Я уверена, ты найдешь покупателя на «Золотую цыганку». Мистер Мак-Даниэл…

— Все не так просто, — с улыбкой сказала я. — Но ты не беспокойся. Все образуется. И не такое бывало. Я нашла эту ферму. Здесь хорошо и тихо. А как подрос наш Адам! Он будет высоким, правда? Смотри, я приложу его к предплечью, так Любов измерял меня…

Мы засмеялись, и я обняла ребенка, который то недовольно хмурился, то улыбался.

— Ты любишь его, да? — спросила Габриэль.

— Конечно, люблю! Как своего сына. И тебя люблю. — Я поцеловала ее в бледную щеку. — Ты моя любимая сестра.

То были чудесные дни. Я проводила время с Габриэль и ее малышом, сажала розы, наблюдала за работой женщин и скандалила на кухне. Хуан научил меня, как присматривать за виноградником и оливковыми деревьями.

— У нас всегда был плохой виноград, — сказал мне Хуан, — но мистер Мендосас не оставлял надежды сделать из него однажды хорошее вино вроде испанского «шерри», и я тоже надеюсь на это.

Я была счастлива на своей маленькой гасиенде и каждый раз с ужасом ждала часа, когда придется возвращаться в «Золотую цыганку» к Сету.

Однажды ночью я услышала, что из его комнаты доносится женский смех. Утром я набросилась на Сета.

— Прошлой ночью у тебя ночевала одна из этих женщин, — начала я спокойно, стараясь не терять самообладания. — Я этого не допущу. Спи со своими шлюхами где угодно, но только не здесь, не под моей крышей.

— Это и моя крыша тоже, — ответил он. — И я буду спать здесь, с кем захочу и когда захочу. На столе для игры в «фараона», под стойкой бара…

— Ты мне омерзителен, — тихо сказала я. — Животные и те лучше.

Он слегка стукнул меня по руке. Я мгновенно отпрыгнула на целый фут и настороженно уставилась на него. Сет рассмеялся.

— Ты вся комок нервов, Рони. И твои маленькие поездки за город, похоже, не идут тебе на пользу. Ты могла бы с таким же успехом оставаться здесь и зарабатывать деньги. Куда ты так усердно ездишь?

— Это мое дело. А что касается усердия, то чтобы этих девиц здесь больше не было. Ты сказал, что не позволишь им заниматься здесь своей профессией.

— Это было бесплатно, — с невинным видом сказал он. — Я никогда в жизни не платил женщинам и, уж конечно, не собираюсь делать это сейчас. Я сам распоряжаюсь своим свободным временем, и Иветта тоже.

— Иди к дьяволу со своей Иветтой! — не сдержалась я.

— Если ты действительно не хочешь, чтобы она находилась здесь, — сказал он, — я знаю, что можно было бы сделать. Займи ее место в моей постели.

Я вспыхнула и разозлилась, чувствуя, как сразу закололо у меня в груди.

— Ты был бы рад, да? — презрительно фыркнула я. — Тебе хочется все начать сначала, сделать меня своей любовницей и своей рабыней. Но один твой вид теперь вызывает у меня тошноту. Если ты еще раз попробуешь прикоснуться ко мне, я перережу тебе глотку. Клянусь!

Он попробовал свои старые штучки: легкий поцелуй, нежную ласку, проникновенный шепот, — но на этот раз я осталась непоколебима. Неужели я избавилась от этого наваждения? Освободилась наконец от Сета?

Нервы мои были натянуты, как струна. Жизнь в «Золотой цыганке» не доставляла мне удовольствия, а, кроме того, на моих плечах камнем лежал груз нашей с Габриэль тайны. Я не могла рассказать Сету о ней и не могла рассказать Габи о Сете, потому что знала: это сильно взволнует ее. Да, как брат, он имел право все знать. Каким бы он ни был и что бы он мне ни сделал, она была его сестра и он любил ее. Я все понимала, но продолжала молчать из-за обещания, данного Габриэль, и своей злости на Сета.

Каждый раз, когда я отправлялась в Сан-Матео, я выходила из дома очень рано, еще до рассвета. Обычно по утрам я спала долго, часов до одиннадцати, потому что игорные залы закрывались только в три часа ночи. Но в эти дни я предпочитала выехать пораньше, чтобы больше времени провести с Габриэль и Адамом, погулять в горах и забыть о своих неприятностях.

На следующий день после нашей стычки с Сетом я выехала из «Золотой цыганки» в семь часов, когда солнце только начало вставать над спящим городом. Я ничего не заметила, но, оказалось, что за мной следили.

Мы с Габриэль сидели вдвоем в комнате, когда из другой части дома донеслись крики. Я побежала узнать, в чем дело, и увидела Марию, стоявшую в дверях и пытавшуюся преградить путь Сету. Пока ей это удавалось.

— Все в порядке, Мария, — успокоила я кормилицу. — Я разберусь сама.

— Он ворвался! Я не могла остановить его! — заплакала Мария.

— Ты не виновата, Мария. Ему иногда очень трудно противостоять, и вдобавок он грубиян.

Мария направилась на кухню, бросив через плечо на Сета полный ненависти взгляд.

— Ну, чего тебе надо? — спросила я, когда мы остались одни. — Что-нибудь стряслось в «Золотой цыганке»?

— Ничего не стряслось, — усмехнулся он и, опершись на трость, оглядел строгое убранство комнаты, пустые стены и высокий потолок. — Красиво, — сказал он. — В самом деле очень красиво. А я думал, куда это ты ездишь из Сан-Франциско?

— Вот ты и обнаружил мое маленькое убежище, — сказала я. — Мой ужасный секрет. Ты будешь обвинять меня в том, что я уезжаю от тебя и от твоих шлюх? Теперь, когда ты узнал, куда я езжу, можешь вернуться в город. До Сан-Франциско далеко. Я не хочу тебя задерживать. Он бросил шляпу на стул.

— Я не вернусь, пока не увижу весь наш дом целиком. Почему бы тебе не показать мне остальные комнаты?

— Что значит «наш дом»? Это мой дом!

— Ты выиграла его в «фараона» в «Золотой цыганке», правильно? В куче бумажек на столе я нашел один интересный документ. Если помнишь, в твоем договоре с Профессором значилось, что вы поровну делите прибыль и убытки. Вот как сейчас. Так что, дорогая, половина этого дома моя.

— Неужели ты так жаден и бессердечен, что не позволишь мне иметь собственный островок мира и покоя? — вскричала я.

— Чтобы превратить кусок пустыни в такое очаровательное место, мало одной женщины, — заметил Сет. — Где он?

— Кто?

— Твой любовник, конечно. Тот, ради кого ты таскаешься сюда. Ты не можешь обвинять меня в излишнем любопытстве. Я не дурак, Рони. Здесь кто-то есть. Должен быть. Ты больше не интересуешься мной. Интересно, где он прячется?

Сет обошел гостиную, столовую и через кухню вышел во внутренний двор. Я преградила ему путь и, задыхаясь, сказала:

— Послушай, Сет, если ты хочешь, я вернусь с тобой в город. Я стану бывать здесь не чаще трех дней в месяц. Ты сердишься из-за того, что я пренебрегаю делами заведения, да?

— Нет, — ответил Сет, присаживаясь на низкий бордюр фонтана. Его рука покоилась на набалдашнике трости. — Дела идут даже лучше, чем обычно. Мы получили такую прибыль, что по возвращении тебя ждет немного денег. Почему ты пытаешься выгнать меня отсюда, Рони? Скажи мне, кто он? Или ты стыдишься его?

В этот момент из другой части дома донесся плач Адама. Сет пристально посмотрел мне в глаза.

— А, ребенок. Наш? Ну давай, выкладывай. Я на тебя не обижусь.

Я не могла вымолвить ни слова. Я даже не могла пошевелиться. Сет поднялся и направился в дом. Я бросилась за ним, чтобы задержать его.

— Это не мой ребенок, — поспешно сказала я. — Это… ребенок Марии! Она пыталась остановить тебя в дверях, помнишь? Маленькая и толстая. О, почему ты не уходишь, Сет? Ребенок есть ребенок. Они все одинаковые. Пожалуйста, уйди с миром!

Сет распахнул дверь в мою спальню. Он понял, что она моя, по костюму для верховой езды, лежавшему на кровати, и вышел из комнаты, даже не заглянув под кровать в поисках спрятавшегося любовника. Затем направился к соседней комнате. Она была пуста. В следующей комнате жила Габриэль. Я должна была остановить его.

Схватив Сета за руку, я чуть не заплакала от отчаяния.

— Пожалуйста, Сет, — умоляла я, — не ищи больше. Для тебя здесь нет ничего интересного, клянусь. Уходи, пожалуйста. Если у тебя когда-нибудь были ко мне хоть какие-то чувства, сделай то, о чем я тебя прошу. Не…

Он схватил меня за плечи, легко отодвинул в сторону и распахнул дверь в комнату Габриэль.

— Кто это? — услышала я его голос. Он подошел к кровати.

— Прости, дорогая, — устало сказала я, прислонившись к дверному косяку. — Я не говорила ему, честно. Он тайно выследил меня. Я не смогла выпроводить его из дома.

— Ты, Габи, — произнес Сет, слова застревали у него в горле. Он опустился на край кровати и взял ее за руку. — О Габи. Боже мой.

Он опустил голову, а Габи, шепча его имя, гладила Сета по волосам. Ее рука, словно белая птица, порхала по темным кудрям брата. В следующее мгновение Сет вскинул голову, глаза его сверкнули.

— Ты знала, — гневно сказал он мне. — Ты все это время знала и ничего мне не говорила.

— О нет, Сет, — сказала Габриэль. — Рони ни в чем не виновата. Я заставила ее пообещать, что она никому из вас ничего не скажет. Я заставила ее поклясться на Библии. Не сердись на нее. Она так добра ко мне, так добра. Я люблю ее, как сестру. Пожалуйста, не сердись на нее, — снова повторила она.

Я больше не могла этого слышать. Я вышла из комнаты, оставив их одних. Сев на край фонтана, я крикнула Марию и велела ей принести Адама матери.

— Этот человек ушел? — спросила Мария.

— Нет, он все еще здесь. Он дядя ребенка. И пусть уж сразу узнает самое худшее.