Я услышала клацанье затвора и посмотрела перед собой. Барон держал в руках огромное ружье, и черное отверстие его дула было направлено прямо на меня.
Раздался грохот, и ружье вдруг исчезло. Барон удивленно оглянулся и потянулся за саблей, висевшей у него на боку.
Из-за кареты внезапно выскочил один из солдат, увозивший меня из замка. Теперь я узнала его: это был тот цыган со шрамом на щеке. Только сейчас на нем был военный мундир.
— Добрый вечер, барон, — сказал он. — Я спрятался на запятках кареты. Надеюсь, вы не против. Хотя это не самый приятный способ путешествовать по альпийским дорогам, должен признаться.
— Если вы собираетесь застрелить меня, — сказал барон, — то не надо медлить. Я не люблю вести с разбойниками даже коротких разговоров.
— К несчастью, у меня кончились патроны, — ответил солдат.
— Очень печально, — ухмыльнулся барон, — тогда мне придется убить вас, как джентльмена.
Он выхватил саблю, и солдат сделал то же самое.
— En garde, [«Защищайтесь!», «В позицию!» (фр.) // Свадьбы в Гретна-Грин // В 1753 году в Англии и Уэльсе было ужесточено положение о браке. Согласно новому закону, предложенному лордом Хардвиком, пары младше 21 года могли венчаться только с согласия родителей или опекуна. Стало обязательным оглашать имена жениха и невесты и проводить церемонию в церкви и только в присутствии свидетелей, а также предварительно приобретать лицензию на брак. Эти ограничения не имели силы на территории Шотландии, где юноши и девушки могли вступать в брак, не спрашивая разрешения, соответственно с 14 лет и 12 лет. Для этого было достаточно в присутствии свидетеля назвать друг друга супругами. // Поскольку деревня Гретна-Грин была первым населенным пунктом по ту сторону границы на дороге из Лондона в Шотландию, она на целых два столетия стала популярным местом, где несовершеннолетние влюбленные могли заключать брак в обход английского закона. Церемонию обычно проводил глава общины — кузнец, чья кузница стояла в центре деревни, на пересечении пяти старых дорог. Кузнецов Гретна-Грин называли «священниками наковальни» — подобно тому, как мастер соединял раскаленные металлы на наковальне, он «ковал» и союз влюбленных, убежавших в Шотландию, чтобы пожениться, — а сама наковальня стала символом заключаемых там браков. Тысячи пар женились также на постоялых дворах и в гостиницах деревни. Так, именно в Гретна-Грин британский авантюрист Эдвард Уэйкфилд взял в жены 15-летнюю Эллен Тернер, наследницу состоятельного семейства. // В 1856 году был принят новый закон, согласно которому браки в Гретна-Грин могли заключаться лишь в том случае, если один из пары провел в Шотландии 3 недели до церемонии. Однако это не остановило поток желающих пожениться, а лишь сократило их количество. Затем в 1939 году вышло постановление о том, что брак вправе регистрировать только священник либо чиновник бюро записи актов гражданского состояния. Этот закон положил конец «кузнечным» свадьбам в Гретна-Грин. Тем не менее деревня до сих пор пользуется популярностью среди влюбленных. Ежегодно на территории Шотландии заключается около 30 тысяч браков, и каждая шестая пара выбирает местом своей свадьбы Гретна-Грин. При этом большинство брачующихся (примерно 86 %) не являются жителями Шотландии. У молодоженов — которые перед тем узаконили свои отношения в церкви или регистрационном бюро — есть возможность провести обряд бракосочетания в старой кузнице.] ты, мерзавец. Тебе больше не придется совать нос в чужие дела.
— Кстати, — заметил смуглый солдат-цыган, — хочу, чтобы вы знали: женщина, с которой вы обошлись так дурно, моя жена. И вы умрете за то, что нанесли ей такие оскорбления.
Жена? Но я даже не знала этого человека.
Лунный свет блеснул на их скрещенных саблях. Женщина оттащила меня в сторону. Барон двигался проворно, как кошка, но солдат всякий раз был начеку. Он отражал каждый удар, блокировал каждый выпад. Их сабли мелькали так быстро, что, казалось, слились в одно изогнутое лезвие. Маленькая женщина сжала мою руку и при каждом ударе делала шумный, резкий вдох.
— О Сет, — бормотала она, — будь осторожен, сынок. Дуэлянты быстро двигались к краю поляны. Звон сабельных ударов разносился вокруг, отражаясь от скал.
Затем луну почти на полминуты закрыло черное облако. Поляна погрузилась в темноту, но звон клинков не утих. И как только из-за облака вновь выглянул светлый диск луны, раздался душераздирающий предсмертный крик.
Женщина бросилась вперед.
— Сет!
Поляна осветилась. Барон лежал на боку, пригвожденный к земле саблей. Он судорожно дергался и стонал. Кровь хлынула у него горлом, и он, с хрипом втянув в последний раз воздух, затих.
На поляне появились еще три всадника.
— О Сет! — Маленькая женщина обняла солдата. — Слава Богу!
Я сильно ослабела, у меня кружилась голова от усталости. С глубоким вздохом я опустилась на колени, но один из мужчин, соскочив с коня, бросился ко мне и поднял на руки.
— Рони, Рони, это я, Стивен. Ты узнаешь меня? С тобой все в порядке, Рони?
Я узнала его. Это был Стивен Мак-Клелланд, и я любила его. Я любила еще кого-то, но тот человек умер.
— Стивен, — еле слышно сказала я. — Ты приехал за мной. Держи меня крепче, Стивен. Держи меня.
Он прижал меня к себе и зарылся лицом в мои волосы. С другого края поляны на эту сцену молча смотрел мужчина со шрамом на щеке.
Глава 21
ДВОЕ ЦЫГАН
Семья Мак-Клелландов увезла меня во Францию, в замок Лесконфлэйр. Меня лечил Сет. Он решил, что сразу лишить меня опия будет слишком жестоко, но с каждым днем постепенно уменьшал дозу, пока та не стала совсем крошечной. А в один прекрасный день опий мне и вовсе не понадобился.
Я помню то мгновение, когда туман в моем мозгу окончательно рассеялся и я увидела его, стоявшего у окна моей комнаты.
— Кто это? — спросила я. — Кто ты?
Сет обернулся.
— Привет, цыганка, — улыбнулся он.
— Это ты? — прошептала я. — Я думала… они сказали, что убили тебя. Тогда в Сан-Франциско. Я считала, что ты мертв. О Сет… — И я заплакала.
— Нет, цыганка, — ласково сказал он, — ты ведь знаешь, меня не так просто убить. Как и тебя. Тебе очень досталось от барона?
Я еле заметно пожала плечами. Я была еще очень слаба.
— Нет, не очень. Я страдала, только когда он лишал меня опия. Это было ужасно. Никогда не забуду эти видения: огонь и смерть. Он умер?
— А ты не помнишь? — спросил Сет. Я покачала головой. От той ночи у меня остались лишь смутные воспоминания. — Да он мертв. Он больше не причинит нам зла. Как ты себя чувствуешь? Еще три человека сгорают от нетерпения: очень хотят увидеть тебя.
— Стивен? — спросила я. — Стивен здесь? Улыбка Сета слегка поблекла, и он ответил:
— Да, Стивен. И Шон, и отец. Ты готова поговорить с ними?
— Да, я буду очень рада. А твоя мать?
— Она тоже здесь. Она помогала ухаживать за тобой, ты забыла?
— Прости, — проговорила я, качая головой, — боюсь, я не слишком понимала, что происходило вокруг меня.
Сет профессиональным жестом взял меня за руку и пощупал пульс.
— Это простительно, — сказал он. — Мы все будем снисходительны к тебе еще какое-то время.
Все с радостными возгласами столпились вокруг моей кровати. Стивен осторожно поцеловал меня в щеку и во время разговора все время держал за руку. Шон изо всех сил старался вести себя чинно, словно в церкви. Элиза села на мою постель с другой стороны, напротив Стивена, а Гарт, глава семейства, стоял в ногах кровати. Сет по-прежнему оставался у окна.
— Прежде всего, — сказал Стивен, — я хотел бы знать, что нужно было этому барону?
— Я украла у него кое-что, прежде чем уехать из Мюнхена, — сказала я. Стоявший у окна Сет весело хмыкнул. — На этот раз не деньги, а фотографии. Фотографии барона, где он занимался… странными вещами. — Я посмотрела на Стивена. — Например, надевал женское белье, — прошептала я, краснея.
Мужчины засмеялись.
— Барон был страшно рассержен. Вот почему он бросился за нами в погоню, когда мы уехали из Мюнхена, помнишь, Стивен? Он хотел получить их назад. И был зол, потому что я так и не сказала ему, что сделала с ними. Король Максимилиан, сын Людвига, их, вероятно, уже видел.
— Были известия из Мюнхена, — сказал Гарт. — Барон впал в немилость. Его репутация была безнадежно испорчена, барон лишился своего прежнего влияния на короля. Очевидно, Максимилиан оказался немного ханжой.
— Да, я это знала, — сказала я.
— И что же ты с ними сделала, дорогая? — поинтересовалась Элиза. — Ты отдала их Максимилиану?
— Нет, его матери. Я решила, что она лучше знает, как с ними поступить. Но почему она так долго ждала, прежде чем вытащить их на свет?
— Барон — отличный организатор, несмотря на все свои недостатки, — сказал Гарт. — Подозреваю, королева-мать ждала до тех пор, пока не почувствовала, что ее сыну от барона больше нет пользы. К тому же барон, вероятно, стал слишком переоценивать свое влияние на короля. Вот тогда-то и всплыли эти фотографии. Чертовски умная женщина, она все рассчитала.
— Хорошая мать, — сказала Элиза. — А ты чудесная девушка, Рони.
— Я хотела отблагодарить Людвига за то, что он для меня сделал, — сказала я. — Он говорил, что Максимилиан станет хорошим королем, если освободится от влияния барона. А вы? Вы проделали такой путь, чтобы найти меня. Как вам это удалось?
— Вонг — один из твоих китайцев, помнишь? — сказал Сет. — Его брат работал в притоне, где продавали опий и куда тебя увезли той ночью, когда сгорела «Золотая цыганка». Оказалось, что сыновья Дана не имели к твоему исчезновению никакого отношения. Мы видели, как тебя посадили на корабль, а все остальное было не слишком сложно. Самым трудным было удержать дома Шона. Как видишь, нам это не удалось.
— Я удрал! — радостно сказал Шон. — Как это похоже на моих домашних — лишить меня такого развлечения!
— Значит, ты вместе с родителями поехал в Калифорнию? — спросила я.
— Ха, — буркнул отец. — Он в одиночку поехал на запад с какой-то партией золотоискателей. Он неисправим.
— Просто я хотел найти Габи, — запротестовал Шон. — Это было несправедливо — оставить меня дома одного.
Мы все несколько минут молчали, вспоминая о Габриэль. Потом Элиза взяла меня за руку.
— Сет мне все рассказал, — сказала она. — Вся наша семья так тебе благодарна за то, что ты оказалась рядом и помогла ей.
— Я любила ее, — сказала я. — Она была мне как сестра.
— А ты теперь нам как дочь. — Она наклонилась и поцеловала меня.
— Тебя было непросто спасти, Рони, — сказал Шон. — Мы сначала хотели увезти тебя в цыганской кибитке и…
— К счастью, у нас был запасной вариант, — улыбнулся Гарт.
— Ты бы слышала Сета, когда он понял, что ты не узнала его! — воскликнул Шон. — Он был готов разорвать барона на куски голыми руками!
— Шон, — осуждающе покачала головой Элиза. — Нам пора. Мы еще поговорим позже, Рони. Сейчас ты, наверное, устала. Оставляем тебя на попечение Сета.
Я благодарно улыбнулась Элизе. Все ушли. А спустя два дня я услышала цокот копыт по булыжнику мостовой и подошла к окну. Сет уезжал. Он обогнул фонтан, проехал через ворота и исчез в глубине парка. Вошла Элиза.
— Я подумала, может, ты хочешь выпить чаю, — произнесла она, входя, и увидела, что я стою у окна. — О, ты уже встала!
— Куда поехал Сет? — спросила я. — За лекарствами?
— Нет, дорогая, — сказала она, подходя ко мне. — Он возвращается в Париж.
— Но я не понимаю! — воскликнула я. — Он приходил утром и ничего мне не сказал! Почему… почему он уехал?
— Потому что ты в нем больше не нуждаешься. Ты освободилась от этого пагубного пристрастия к опию, и с каждым днем тебе все лучше. Я уверена, он хотел поговорить с тобой, но не смог. Ему нелегко даются такие разговоры, ты же знаешь.
— Но он нужен мне! — вскричала я. — Он мне так нужен! Он снова сделал это! Бросил меня, не сказав ни единого слова. О, я ненавижу его, ненавижу его! — Я села и заплакала, закрыв лицо руками. — Это несправедливо, — всхлипывала я. — Он не имеет права так обращаться со мной! Почему он ведет себя как бесчувственное животное? Разве он не знает, что я люблю его?
— Он думает, что ты любишь Стивена, — мягко сказала Элиза. — Потому что тогда, на поляне, ты вспомнила Стивена, а не его.
— Но я думала, что Сет мертв! — в отчаянии крикнула я. — Я тогда ничего не знала. — Мне сказали, что Сет убит, и я поверила.
— Но перед тем, как эти люди похитили тебя, Стивен и Сет хотели, чтобы ты сделала выбор между ними, разве не так? Я полагаю, Сет решил, что в ту ночь ты сделала выбор. Он ждал, пока ты поправишься, и теперь он оставил тебя… Стивену.
— Он самый глупый, самый упрямый дуралей на свете! — взорвалась я. — Что он знает о женском сердце? Он эгоист, чудовищный эгоист…
— Он гордый, Рони, — поправила меня его мать.
— Да? И я тоже гордая! Если он думает, что я и на этот раз брошусь за ним следом… Нет! Я не поеду за ним. Я останусь здесь и выйду замуж за Стивена. И рожу сотню детей! Я больше не хочу его видеть! Никогда!
Я зарыдала, и все попытки Элизы успокоить меня ни к чему не привели.
В тот же день я сказала Стивену, что сделала свой выбор: я стану его женой. Он поцеловал меня в щеку и сказал:
— Это прекрасно, Рони. Мама будет так рада.
— Я полагала, что радоваться должен ты, — холодно заметила я.
Он засмеялся.
— Я счастлив! Я на седьмом небе от счастья! Разве ты не видишь? Просто ты сегодня слишком расстроена, потому что…
— Я не расстроена, — сухо возразила я, — я не хочу больше говорить о твоем брате, понимаешь? Я не люблю его, я люблю тебя. Он не заслуживает любви. Сегодня я это поняла. Пожалуйста, подумай, что можно сделать с разводом. Нам нужно пожениться как можно быстрее.
— Ты уверена? — осторожно спросил Стивен.
— Конечно, уверена.
Он по-мальчишески улыбнулся.
— Я полагал, что ты будешь радоваться чуть больше.
— Что? О… — Мне стало стыдно. — Прости меня, Стивен. Я счастлива. Как приятно знать, что ты совершаешь правильный поступок, принимаешь правильное решение. Поцелуй меня, пожалуйста, и я совсем успокоюсь.
Его поцелуй был нежен, но напоминал братский.
— Ты снова стала красавицей, — с нежностью сказал Стивен. — На тебя так приятно смотреть.
— Ты говоришь правду? — Я ущипнула себя за руку. — Смотри, мясо! Я даже немного растолстела.
Ради Стивена я старалась быть веселой, но большую часть времени все равно слонялась по замку, как привидение. Как-то раз я села в гостиной за фортепиано и машинально сыграла мелодию «Двух братьев». Лучше мне от этого не стало.
— Рони, хочешь, я тебе что-нибудь сыграю? — В комнату, весело улыбаясь, вошла Элиза Мак-Клелланд. — Я не слышала, как ты поешь, наверное, целую вечность.
— Я не хочу петь, — поспешно ответила я. — Горло болит. Я не могу.
«И на сердце очень тяжело», — подумала я, но вслух не сказала.
— У тебя не слишком радостный вид, — заметила она. — Мы можем поговорить о том, что тебя беспокоит, если хочешь.
— Нет, все и так хорошо, — сказала я. — Здесь не о чем говорить.
Тут я разрыдалась и выбежала из комнаты. Рождество мы отметили в замке Лесконфлэйр. Сет не приехал.
Гарт Мак-Клелланд и Стивен обсуждали предстоящее возвращение в Америку. Стивен очень скучал по детям. Гарт согласился записать Шона в Сорбонну на весенний семестр, но предупредил, что даст ему последнюю возможность показать, на что он способен. Если Шона снова выгонят, он поедет чернорабочим в Хайлендз.
Затем однажды утром, вскоре после Нового года, Стивен вошел ко мне в комнату. Я не помню, что я делала, наверное, как обычно, хандрила.
— У меня хорошая новость, Рони, — сказал он. — Ты скоро станешь свободной женщиной и сможешь выйти замуж. Наконец-то! А после свадьбы — я думаю, у нас будет маленькая, скромная свадьба прямо здесь, в замке, — мы поплывем домой.
Я удивленно посмотрела на него.
— Не понимаю, о чем ты говоришь. Он показал мне свернутую бумагу.
— Бумаги о разводе, Рони. Очевидно, Сет сам возбудил дело. Тебе осталось только…
— Что? Развод! Где? Покажи мне!
Стивен развернул бумагу и положил ее передо мной на стол.
— Мне это ничего не говорит, — сказала я разочарованно. — Здесь написано по-французски!
— Конечно, ты разве забыла, что мы во Франции?
— Что здесь написано? — спросила я. — Объясни мне, Стивен!
— Здесь написано, что наше собственное обращение осталось без ответа или затерялось в куче бумаг на столе у какого-нибудь чиновника, и Сет нас обставил. Он сам подал на развод, и у него, должно быть, очень хорошие юристы, потому что…
— Ты имеешь в виду, что он хочет развестись со мной? — с негодованием воскликнула я. — Я не верю! Где, где об этом говорится?
Стивен показал на соответствующий пункт, но для меня он был бессмысленным скоплением букв.
— Он не имел права так поступать! — сказала я, топнув ногой. — Это я могу хотеть развестись с ним! Из-за всех подлостей, которые он мне сделал.
— Тебе нужно только подписать, — сказал Стивен. — Вот здесь, внизу, под его подписью.
— Подписать? — взвизгнула я. — Я ничего не подпишу, ты слышишь! Он думает, что сможет так легко избавиться от меня! Как бы не так! Я отвезу эту глупую бумагу в Париж, — скатав документ, я размахивала им перед носом у Стивена, словно саблей, — и сама скажу Сету, что он может с ней сделать! Он не имел права! Этот безголовый болван, который даже не мог остаться возле меня, пока я окончательно не поправлюсь. Прыгнул на коня и умчался из-за каких-то идиотских предположений, что…
— Что ты любишь меня, а не его? — тихо спросил Стивен.
Я моментально умолкла и зажала рот рукой.
— О Стивен, Стивен! — Я обхватила его за шею, и он прижал меня к себе. — Что я говорю? Я не хочу причинять тебе боль, Стивен, но ты сам знаешь, как у нас с Сетом всегда получается. Мы оба цыгане. Мы не можем быть счастливы, сидя на одном месте. Нам надо путешествовать, сражаться, обманывать. Разве ты не видишь? Мы принадлежим друг другу и всегда принадлежали. С тех пор, как впервые встретились в России и старая цыганка Урсула нагадала, что моя жизнь станет и его жизнью. Он моя судьба, мой рок. А я его. Ах, это было так жестоко с моей стороны — сказать, что я хочу выйти за тебя замуж, а потом…
— Все в порядке, — сказал он со странным смешком. — Я все равно тебе не поверил. И никто из нашей семьи. Так что, — он легонько отстранил меня, — ты хочешь ехать в Париж? Надевай шляпу и пальто. Если мы отправимся прямо сейчас, то к вечеру как раз приедем. — Он тепло улыбнулся. — Я буду скучать по тебе, Рони. Но я не жалею, что повстречал и полюбил тебя. И никогда не буду об этом сожалеть.
— Ох, Стивен! — Я снова обняла его за шею. Потом бросилась вниз по лестнице, чтобы скорее надеть новый дорожный костюм, который сшила для меня парижская портниха Элизы, и побросать самое нужное в чемодан. «Развестись со мной! — думала я сердито. — Как бы не так!»
Вошла Элиза.
— Рони, Стивен сказал мне. Я так рада!
— Что вы хотите сказать? Чему вы рады? Тому, что ваш глупый сын хочет со мной развестись?
— Нет, тому, что ты хочешь остановить его, — улыбнулась она. — Я знала, что этим все кончится. О Стивене не беспокойся, с ним все будет хорошо. У него есть дети, работа, а однажды он найдет себе жену. А у Сета ничего нет, только ум и злость. Ты нужна ему, Рони. Будь добрей к нему.
— Постараюсь, — сказала я. — Но сначала я разобью ему голову.
Дорога в Париж казалась мне бесконечно длинной. Я все время сидела на краю сиденья, сжимая в руке бумагу о разводе. Стивен пытался заговорить со мной, но я была не в настроении беседовать. Что, думала я, если он нашел себе другую? Вот почему он спешит первый развестись со мной. Но мне наплевать! Я и ей разобью голову, будь она хоть сама королева Франции!
Мы подъехали к дому на рю де Монморанси часам к девяти вечера. С виду дом казался пустым. Но стоило мне постучать медным дверным молотком в виде женской руки, как дверь отворилась и на пороге появился Жюль. Его лицо тут же расплылось в счастливой улыбке.
— О мадам! — радостно воскликнул он. Как когда-то, когда он узнал, что мы поженились. — Мадам, как я рад вас видеть. Какое счастье! Сколько лет!
— Да, Жюль, — сказала я, — много времени прошло. — Я крепко обняла старого слугу.
— Добрый вечер, мсье, — сказал Жюль Стивену, который вошел следом за мной. — Я доложу мсье Гаррету, что вы прибыли.
— Не надо, Жюль, — сказала я. — Мы пройдем сами. Где он?
Жюль сказал, что Сет в кабинете. Стивен положил ладонь мне на плечо.
— Иди одна, Рони. Я не хочу стать очевидцем кровавой битвы.
— Ты не пойдешь? — удивленно спросила я. — Но хотя бы подожди…
Он покачал головой.
— Я здесь больше не нужен. Только… не очень брани его, Рони. Я думаю, он сделал это, потому что желал тебе счастья.
Стивен нежно поцеловал меня в лоб, кивнул Жюлю и вышел. С улицы донесся звук отъезжавшего экипажа.
Я глубоко вздохнула и расправила плечи. В руках я все еще сжимала бумагу о разводе.
— Ну, Жюль, вперед, в логово льва. Как он сегодня? Черный, белый или серый?
— Темно-серый, мадам, — серьезно ответил Жюль, — и чернеет на глазах.
— Это плохо, — пробормотала я. — Послушай, Жюль, дай мне десять минут, а потом принеси шампанское. — Он понимающе кивнул. — Развестись со мной? — пробурчала я себе под нос. — Как бы не так. Я заставлю его сжевать эту дурацкую бумажку.
Сет сидел в кресле перед камином с бокалом бренди в одной руке и тлеющей сигарой в другой. Он выглядел так, словно только что вернулся с поездки верхом. Ботинки и коричневые бриджи были в грязи, темно-коричневый плащ смят, белая рубашка расстегнута. Когда я вошла, он даже не поднял головы.
— Так, — сказала я, — вот чем ты занимаешься после своего предательства: лакаешь бренди и куришь идиотские сигары!
Я решительным шагом направилась к нему, и Сет поднял наконец голову. По угрюмому выражению его лица и мутному взгляду я поняла, что он сильно пьян.
