Именно так и действовал бы ал-Хасан ал-Ваззан, сам в молодости работавший нотариусом, если бы создавал свои труды в Северной Африке. Такому выбору способствовали и его итальянские впечатления, ведь здесь такие авторы, как Боккаччо и Петрарка, собственной рукой писали свои произведения. Конечно, столь важные фигуры, как Альберто Пио, диктовали свои дипломатические послания. Занятый делами кардинал Эгидио диктовал некоторые из своих сочинений и проповедей секретарю, но и он сначала набрасывал некоторые основные мысли, исписывая многие страницы изящным почерком [University of Pennsylvania Library. Special Collections. Letters of Alberto Pio. Lea MS 414, no. 1–56. Экземпляр рукописи, приписываемый руке Эгидио да Витербо: Biblioteca Angelica (Roma). MS Lat. 1253. Liber de Anima; Monfasani J. Sermons of Giles of Viterbo. P. 142–145; Martin F. X. Giles of Viterbo. P. 219.]. Менее высокопоставленные ученые мужи сами писали труды в часы, свободные от преподавания, от подготовки церковной корреспонденции или от лечения пациентов, а затем отдавали рукописи переписчикам для дальнейшего копирования, если они не шли прямо в типографию [О возникновении «авторской книги» или рукописи-автографа в конце Средневековья см.: Petrucci A. Writers and Readers in Medieval Italy. Studies in the History of Written Culture / Ed. by C. M. Radding. New Haven; London, 1995, гл. 8–9.].

Поскольку характер итальянского языка рукописи «Космографии и географии» так близко совпадает с лингвистическим опытом Йуханны ал-Асада, очевидно, что он сам писал окончательный вариант сочинения, потратив столько времени, сколько было ему необходимо, чтобы вывести все это латиницей слева направо. Затем он отдал рукопись переписчику, который скопировал ее курсивным почерком, сохранив все особенности орфографии и украсив некоторые буквы декоративными росчерками [Раухенбергер допускает, что переписчиком рукописи Йуханны ал-Асада был маронит Элиас бар Абрахам (Rauchenberger D. Johannes Leo der Afrikaner. S. 132–133). Однако сравнение латинского почерка Элиаса — который я видела непосредственно в рукописи: BNF. MS Syriaque 44 и образцы которого воспроизведены в: Levi Della Vida G. Ricerche sulla formazione, plate 9, 1b (Biblioteca ApostolicaVaticana.Vat. Sir. 9) и приводит сам Раухенбергер (P. 113, Vat. Sir. 15) с итальянским почерком в CGA, — ясно показывает, что это невозможно. Сходные слова и буквы пишутся совершенно по-разному.]. В первой четверти рукописи обнаружено 27 мелких исправлений, большинство из которых сделаны рукой переписчика, а остальные, возможно (но не безусловно), рукой автора [Например, исправления на полях в: CGA. F. 47r, 130v, 147r явно принадлежат переписчику, а исправления на л. 3r, 145r, 149r написаны другой рукой. Латинский почерк Йуханны ал-Асада известен лишь по четырем словам — «Jo. Leo servus medecis», в переписанных им в 1521 году Посланиях апостола Павла, и он не имеет сходства с почерком исправлений на указанных л. 3r, 145r и 149r. Впрочем, с 1521 по 1526 год латинский почерк Йуханны ал-Асада мог измениться.]. Однако Йуханна ал-Асад не потрудился внимательно просмотреть копию до конца. Если бы он это сделал, то заметил бы две впечатляющие ошибки переписчика ближе к концу рукописи (каждая из них находится в середине страницы, а значит, дело не в оплошности переплетчика): рассказ о конце пребывания ал-Ваззана в алжирском город Медеа, где он некоторое время служил кади, неуместным образом приставлен к описанию другого маленького городка неподалеку; а через несколько страниц, когда описываются события в Алжире, изложение внезапно переходит к двум другим городам, а затем снова возвращается к Алжиру посреди фразы [CGA F. 294r–295v.]. Автор никогда не оставил бы этого неисправленным.

В изданной Рамузио книге об Африке все расставлено по порядку, и хотя издатель мог сделать это сам просто по смыслу, он почти наверняка руководствовался другой копией рукописи того человека, которого он называл Джованни Леоне Африкано. Йуханна ал-Асад, должно быть, заказал в 1526 году по крайней мере две копии своего сочинения [Ramusio. P. 296–299. То, как Рамузио изменил порядок размещения описаний Мазуны, Алжира, Тегдемта и Медеа, позволяет предположить, что он руководствовался некоей рукописью, а не редакторской интуицией. В CGA. F. 86r приведена неправдоподобная дата одного события: 950 год хиджры, соответствующий 1543 году христианского летоисчисления. Рамузио датировал это событие 920/1514 годом, видимо, располагая неким рукописным источником. Умэльбанин Жири убеждена, что рукопись Центральной национальной библиотеки в Риме V. E. 953 была не единственной рукописной копией текста Йуханны ал-Асада и что независимо от того, была ли ему доступна рукопись V. E. 953, Рамузио работал с другим списком (личная беседа 23 мая 2003 года и сообщение на электронную почту от 25 апреля 2005 года). В XVIII веке экземпляр рукописи находился в библиотеке бенедиктинского монастыря Сан-Микеле в Венеции (Mittarelli G. B. Bibliotheca codicum manuscriptorum Monasterii S. Michaelis Venetiarum prope Murianum.Venezia, 1779. P. 681). В колофоне, воспроизведенном Миттарелли, имеется пять расхождений в написании с колофоном рукописи CGA. F. 464v. Невзирая на различия, Раухенбергер предполагает, что это могла быть рукопись, хранящаяся ныне в Центральной национальной библиотеке в Риме, — V. E. 953 (Rauchenberger D. Johannes Leo der Afrikaner. S. 138–139, 139, n. 622), но возможно также, что это была совершенно другая рукопись, которой пользовался Рамузио.]. Насколько я могу судить по совокупности свидетельств, две рукописи были очень схожи друг с другом за одним важным исключением: история соблазненной жены и доверчивого мужа присутствует в печатном издании Рамузио, но отсутствует в рукописи Национальной центральной библиотеки в Риме. (Мы рассмотрим эту историю подробнее в одной из следующих глав.)

Помимо этого, многочисленные изменения в печатном издании — использование более сложного литературного итальянского языка, небольшие купюры и дополнения, замена слов — практически все это работа Рамузио. Часто эти переделанные формулировки передают мысль автора, но некоторые из них изменяют заложенный им смысл и его самопрезентацию таким образом, который не совместим ни с арабо-мусульманскими представлениями, которые он вынес из Северной Африки, ни с теми взглядами и чувствами, которые развились у него за годы жизни в Италии [Ниже приведены выдержки из рукописи и из печатной версии, иллюстрирующие изменения в синтаксисе, правописании и стиле, которые внес Рамузио, не исказив содержание. Йуханна ал-Асад сообщает, что по всей Берберии большинство людей доживает до шестидесяти пяти или семидесяти лет, но что в горах можно встретить людей, доживших до ста лет и более, хорошо сохранившись. См.: CGA. F. 38r: «Per tutta la Barbaria le cipta de li Homini sonno o vero vanno fine ad 65 o 70 et sonno pochi che passano quella, ma pure se trovano in li monti de la Barbaria Homini che hanno 100 anni anchi li passano et sonno galiardi». См.: DAR. F. 10r (Ramusio. P. 60): «Per tutte le città et terreni della Barberia le età de gli huomini aggiungono per insino a sessantacinque o a settanta anni, et v’hanno pochi che questo numero passino, ma pur si trovano ne monti della Barberia huomini che forniscono cento anni, et alcuni che ve gli passano. E sono questi d’una gagliarda e forte vecchiezza». К. Блэк указывает на несколько изменений текста, отразившихся на его содержании: Black C. Leo Africanus’s Descrittione dell’Africa and its Sixteenth-Century Translations // Journal of the Warburg and Courtauld Institutes. 2002. Vol. 65. P. 262–272, так же как делает и Раухенбергер при воспроизведении листов рукописи Йуханны ал-Асада о субсахарской Африке и Сахаре (Rauchenberger D. Johannes Leo der Afrikaner, app. 1–2). Я рассмотрю несколько важных случаев такого рода на страницах этой книги.].

Высокородный венецианец Джованни Баттиста Рамузио в прежние годы был послом во Франции и в других странах Европы, а также служил секретарем венецианского Сената и Совета. (Рамузио руководил допросами Давида Рувени, когда тот прибыл в Венецию в 1530 году, все еще выдавая себя за еврейского принца Хабора и надеясь «привести рассеянный еврейский народ назад в Землю обетованную». Рамузио поверил Давиду на слово, найдя его «очень сведущим в еврейском законе и науке, называемой Каббала». Надо полагать, он был ошеломлен, узнав впоследствии, что этот принц — самозванец [Milanesi M. Introduzione // Ramusio. P. XIII–XXI; Marino Sanuto. I Diarii. Vol. 54. P. 144–148; Karrow R. W. Jr. Mapmakers of the Sixteenth Century and Their Maps. Chicago, 1993. P. 216–217, 220–228.].) Среди общегуманистических интересов Рамузио особой страстью была география и карты, и когда в последние годы жизни он обратился к публикации собранных им отчетов о различных путешествиях, рукопись Джованни Леоне об Африке заняла первое место [Первый том трехтомного издания Рамузио «Navigationi et Viaggi» вышел в свет в 1550 году. Второе издание последовало в 1554 году, в 1563 году опубликовано посмертное издание (Рамузио умер в 1557 году), а последующие издания выходили в 1588, 1606 и 1613 годах. Описание Африки «Джиован Лиони Африкано» открывает первый том, а за ним идут описания других путешествий, в том числе одного плавания вдоль западного берега Африки, но все они принадлежат перу европейцев. В те же годы, когда издательская фирма Giunta начала выпуск томов «Плаваний и путешествий» Рамузио, она публиковала свое большое издание Аристотеля с комментариями Аверроэса в переводе Якоба Мантино.]. После конфуза с разоблачением экзотического еврея из Аравии Рамузио, конечно же, не мог допустить, чтобы и этот захваченный в плен африканец произвел сомнительное впечатление на европейских читателей. Поэтому он соответственно отредактировал и переработал текст.

Итак, «Libro de la Cosmographia et Geographia de Affrica» является бесценным путеводителем. Тут и там изменения, которые вносил Рамузио или его сотрудники в процессе публикации книги, пока он печатал ее, покажут нам, под каким давлением Йуханна ал-Асад жил в Италии и каким образом европейские толкователи хотели переделать его.

* * *

«Космография и география Африки» разделена на девять «частей»: общее введение о географии, климате, обычаях, экономике и культуре; семь частей, каждая из которых посвящена описанию городов, деревень, гор и пустынь определенного региона Африки и людей, живущих там; заключение о реках, минералах, растениях, птицах и животных. Интересно, что в книге смешано несколько жанров, которые испокон веков ценились в исламских культурах.

География долгое время была центральным направлением, которое разрабатывали с различными целями и под разным углом зрения [Основные труды по этим вопросам см.: Miquel A. La géographie humaine du monde musulman jusqu’au milieu du XIe siècle. 4 vols. Paris; The Hague. 1973–1988, особенно: Vol. 1; The History of Cartography / Ed. by J. B. Harley, D. Woodward. Vol. 2, bk. 1 (Cartography in the Traditional Islamic and South Asian Societies / Ass. eds. A. T. Karamustafa, J. E. Schwartzberg, G. Tibbetts). Chicago; London, 1987, гл. 1–14.]. Влиятельный ал-Масуди (ум. 346/957), историк и географ с энциклопедическими интересами, в своем описании вышел далеко за рамки Дар ал-ислам [Дар ал-ислам — территория, находящаяся под властью мусульманских правителей (Прим. науч. ред.).], охватив множество типов земной поверхности, сведений о населяющих ее народах и об их прошлом. Он настаивал, что, наряду с критическим использованием известной информации и устных преданий, географу необходимо путешествовать, и упрекал ученых, которые никогда не видели мест, о которых писали. Что касается самого ал-Масуди, то он проехал от родного Багдада до Индии, ал-Андалуса и Занзибара. «Ко мне можно применить, — писал он, — слова поэта: „Он объездил мир во всех направлениях… в страны, столь отдаленные, что ни один караван никогда не заходил туда“» [The History of Cartography. Vol. 1. P. 202–212; Touati H. Islam et voyage. P. 143–154; Al-Mas‘udi. Les prairies d’or / Trad. par B. de Meynard, P. de Courteille. 5 vols. Paris, 1965–1997. Vol. 1. P. 2–3, 84–85.].

Несколько десятилетий спустя почти так же много путешествовал географ ал-Мукаддаси, отправляясь в путь из своего родного Иерусалима, — торговал, искал справки в библиотеках и встречался со всякими людьми, от ученых и суфиев до сказителей: «Я изучал налоги… Я пробовал воздух на вкус, я оценивал воду». Его труд «Лучшее разделение для познания климатов» имеет более узкий охват пространства и времени, чем работа ал-Масуди: он ограничен народами, языками и землями Дар ал-ислам, от ал-Андалуса до низовий долины Инда, причем Мукаддаси фиксирует, прежде всего, современное ему состояние описываемых объектов. Но его наблюдения богаты подробностями и свежи, а организация книги столь же ясна, как и обещает ее название [Miquel A. La géographie humaine. Vol. 1. P. 313–330; Touati H. Islam et voyage. P. 161–170; Al-Muqaddasi. The Best Divisions for Knowledge of the Regions / Transl. by B. A. Collins, M. H. al-Tai. London, 1994. P. 2–8.].

Ал-Мукаддаси мало хорошего сказал о Фесе своего времени («грубые и невежественные люди, ученых мало, часты беспорядки» [Ibid. P. 206.]), но зато следующие два столетия станут временем выдающихся географов, родившихся в западных землях ислама. Ал-Бакри (ум. 487/1094), придворный поэт и дипломат эмира Севильи, составил подробное описание всех государств, известных его мусульманским современникам. Обширный раздел, посвященный Северной Африке, охватывает примерно те же темы, что и «Космография и география» Йуханны ал-Асада, но написан он в соответствии со старой традицией обращения к книгам и документам, их критической оценки и цитирования. Ал-Бакри никогда не покидал ал-Андалус, однако структура его книги основана не на том или ином разделении на области, а на маршрутах путешествий — например, за сколько дней можно добраться из Феса в Сиджилмасу [<Abu-‘Ubayd al-Bakri>. Description de l’Afrique septentrionale par El-Bekri / Trad. par Mac Guckin de Slane (Alger, 1913; repr.: Paris, 1965); Mac Guckin de Slane. Préface // Description de l’Afrique septentrionale par Abou-Obeïd-el-Bekri. Texte arabe. Paris, 1965. P. 7–20; Corpus of Early Arabic Sources for West African History / Transl. by J. F. P. Hopkins; ed. by N. Levtzion, J. F. P. Hopkins. Princeton, 2000. P. 62–87, 384–387. // Сочинение ал-Бакри было выдержано в традиционном для арабской географии жанре «книга путей и стран». Далеко не все авторы этого жанра сами были путешественниками. Число дней в пути от одного пункта до другого ал-Бакри мог заимствовать из трудов предшественников или оценить умозрительно (Прим. науч. ред.).].

В середине XII века знаменитый ал-Идриси назвал свою географию «Отрада страстно желающего пересечь мир». Некоторые ученые говорят, что в странствиях из родного ал-Андалуса ал-Идриси доходил на востоке до Малой Азии, а на западе и севере до Англии; другие, что он, скорее всего, не выбирался далеко за пределы Западного Средиземноморья, дальше тогдашнего христианского Нормандского королевства Сицилии и Северной Африки, где медицинское образование позволило ему хорошо изучить растения и их фармацевтическое применение. Остальная часть его обширной информации была получена из географических сочинений и королевских архивов.

Ал-Идриси посвятил свою книгу Рожеру II, сыну нормандского завоевателя мусульманской Сицилии, покровителю арабской культуры и, по мнению ал-Идриси, королю-философу. В его географии содержались сведения обо всех частях света, известных писателю, иногда весьма подробные, о городах и их памятниках. Методично указывалось, сколько дней необходимо для путешествия, описывались маршруты, причем географический материал был организован в соответствии с традиционными семью климатическими поясами, которые охватывали все области от востока до запада. Эти акалим, называемые по-гречески климата, представляли собой широтные зоны, которые рассчитал Птолемей в зависимости от высоты полуденного солнца в день солнцестояния. Одна из восточных школ арабских географов приняла этот астрономический подход, пересчитав заново цифры Птолемея и присвоив уточненные показатели широты и долготы пунктам на поверхности Земли [Introduction, гл. 4–5 в: The History of Cartography / Ed. by J. B. Harley, D. Woodward. Vol. 2, bk. 1; Berggren J. L., Jones A. Introduction // Ptolemy’s Geography / Transl. by J. L. Berggren, A. Jones. Princeton, 2000. P. 10–14.]. Но ал-Идриси иначе подходил к проблеме: в прологе к своему труду он объяснил, что, хотя климатические зоны установлены на основе астрономических наблюдений, он определяет их по природным особенностям и населенным пунктам — «первый климат начинается на западе, с западного моря, называемого Туманным океаном [Атлантический океан]». К своему письменному тексту он приложил карту мира и множество карт отдельных его частей, с помощью которых можно было представить себе пространственные соотношения и сами «климаты» [Bresc H., Nef A. Presentation // Al-Idrisi. La première géographie. P. 13–53; Al-Idrisi. Prologue // Ibid. P. 62–64; Premier climat // Ibid. P. 69; Sadok M. H. Introduction. Vie et oeuvres d’al-Idrisi // Al-Idrisi. Le Maghrib au XIIe siècle / Trad. par M. H. Sadok. Paris, 1983. P. 11–56; Ahmad S. M. Cartography of al-Sharif al-Idrisi // The History of Cartography. Vol. 2, bk. 1, гл. 7. // В арабо-мусульманской традиции довольно рано осознали разницу между данными теоретической географии, заимствованной у античных авторов (в том числе у Птолемея), и накопленными эмпирическими знаниями. Однако собрав большой объем географической информации, арабо-мусульманские авторы не сделали никаких принципиально новых выводов и теоретических обобщений. С этим связаны и упомянутые расхождения между «теоретической» и «практической» географией в труде ал-Идриси (Прим. науч. ред.).].