— С ума сошла! Это ещё зачем?

— Может, ты ему больше понравишься, — задумчиво глядя на подругу, проговорила Вера.

— Не говори глупостей, — рассердилась Клава, — я у подруг женихов не отбиваю, и тебе это прекрасно известно.

— Прости, я неудачно пошутила, — пробормотала Вера, хотя предложение её вовсе не было шуткой. Ей на самом деле хотелось свести шефа и подругу и посмотреть, что из этого получится. Но, хорошо зная свою подругу, она была уверена, что Клава никогда не согласится на предложенную ей авантюру, только рассердится всерьёз. А сердиться Клава умела по-настоящему, хоть и делала это очень редко.

Разговор с Андрея перешёл на другие темы. Время прошло незаметно, и так случилось, что обе одновременно посмотрели в окно и увидели, как ярко-оранжевый солнечный шар скатывается к закату, оставляя после себя вереницу пылающих облаков и разноцветную россыпь бликов.

— Засиделась я у тебя сегодня, — сказала Вера, — пора и честь знать.

— Оставайся ночевать, — предложила Клава, — ведь завтра воскресенье.

— Спасибо, — вздохнула Вера, — хорошо у тебя, подруженька, но мне надо побыть одной, — сказала Вера.

— И то верно, — согласилась Клава. — Надеюсь, ты соберёшься с мыслями и примешь верное решение.

— Я тоже на это надеюсь, — едва слышно выдохнула Вера.

Глава 3

Каждый день по пути на работу Вера, сокращая путь, проходила через маленький, но уютный парк. В его липовых и каштановых аллеях по вечерам обнимались влюблённые парочки, ближе к вечеру в парк стекались самодеятельные музыканты, утром гуляли собачники, несмотря на то что их оттуда регулярно прогоняли. Особо предусмотрительные из них носили с собой на западный манер совочки и мешочки, при помощи которых убирали за своими питомцами. Ко многим спокойным собакам местные обитатели привыкли, и на них не набрасывались даже гуляющие там же мамочки и бабушки с детьми. Как-то так само сложилось, что атмосфера в парке была умиротворяющей. Здесь же демонстрировали и продавали свои работы художники, которым были недоступны галереи и которым не хватило места на пешеходной улице города.

Вера, собственно говоря, не только никогда не интересовалась работами этих художников, она даже ни разу не посмотрела в их сторону, считая, что все талантливые живописцы выставляют свои полотна в вернисажах. А то, что можно увидеть в парке, может понравиться разве что деревенским простушкам или горожанкам, живущим на окраине, в уцелевшем с начала прошлого века частном секторе. Откуда в ней зародился этот снобизм, сказать трудно. Несомненно, районный парк — не парижский Монмартр, но всё же, всё же…

В это утро Вера больше смотрела себе под ноги, занятая мыслями о том, что через каких-нибудь полчаса она встретится с Андреем…

А она так и не решила, что ответить ему. Разум говорил ей о том, что нужно согласиться, и немедленно. А глупое сердце сопротивлялось, сердцу хотелось мистерии чувств, романтизма и даже где-то немного пострадать. Вера удивлялась сама себе, неужели всё это время в ней спала уездная барышня позапрошлого века.

Она обо что-то споткнулась и чуть не упала. Но кто-то вовремя подхватил её под локоть.

— Ой, простите, — раздалось у неё над ухом.

Вера подняла голову и встретилась взглядом с упоительно голубыми глазами. Они были такими чистыми и бездонными, что казались неотъемлемой частью небес. Вера помотала головой и только тут сообразила, что глаза эти принадлежат худощавому, хорошо сложенному блондину среднего роста. Он стоял теперь напротив неё и улыбался, демонстрируя два ряда небольших, но ослепительно‐белых зубов.

Только тут до неё дошло, что, задумавшись, она на шаг свернула с дорожки и налетела на одну из картин.

— Это, кажется, не вы, а я должна извиняться, — смутившись, пробормотала Вера.

— Ну что вы, — ещё шире улыбнулся он.

Вера наклонилась и подняла картину. Едва взглянув на неё, она почувствовала что-то наподобие солнечного удара. Хотя нет, это не могло быть связано с солнцем. Ведь на картине была осень, а если ещё точнее, то ласточки, улетающие в тёплые края. Ей сразу вспомнилась строка из стихотворения Джона Китса «Ода осени» и сразу в двух переводах. Первый в переводе любимого ею Маршака — «И ласточки щебечут в память лета». Второй, который на данную минуту казался ей наиболее подходящим, в переводе М. Новиковой — «И ласточки щебечут на отлёт».

Не понимая, что и зачем она делает, Вера схватила картину, прижала её к себе и выпалила:

— Я покупаю у вас эту картину! Сколько я вам должна?

— Эта картина не продаётся, — услышала она слегка насмешливый голос.

И тотчас подняла глаза. «Он что, смеётся надо мной?» — пронеслось у нее в голове. Но как она ни вглядывалась в лицо художника, теперь на нём не было и следа от улыбки.

— Мы, кажется, не поняли друг друга, — Вера полезла в кошелёк, достала деньги и протянула их художнику, — надеюсь, этого хватит, — она постаралась, чтобы голос её прозвучал как можно строже.

— Вполне, — кивнул он, — но я уже сказал, что эта картина не продаётся.

— То есть? — растерялась Вера. — Зачем же тогда она здесь находится?

— Эта картина ждала вас, — его голос прозвучал с ласковой вкрадчивостью.

— Что? Что вы сказали? — брови Веры взметнулись вверх.

— Отчего же вы так удивляетесь, милая девушка? Вы сами нашли эту картину или картина притянула вас. Это не важно, но вы нашли друг друга.

Вера по-прежнему смотрела на него широко раскрытыми глазами.

— Я не могу продать вам эту картину, — проговорил он на этот раз грустно, — но я могу вам её подарить! — его глаза осветились внутренним светом. — Так что уберите свои деньги, забирайте картину и ступайте.

— Куда ступать? — зачем-то спросила Вера.

— Я не знаю, — он пожал плечами, — вы ведь куда-то шли.

— На работу.

— Ну так вот. Или вы передумали? — в его глазах блеснул лукавый огонёк.

— Ничего я не передумала, — сердито отозвалась Вера, — как можно передумать идти на работу?

Он снова пожал плечами.

— Мне это неведомо.

— В смысле? — удивилась Вера.

— В том смысле, что я там давно не был.

— Не были где?

— На официальной работе. Моя работа здесь, — он обвёл широким жестом пространство вокруг себя, — и в мастерской.

— У вас есть мастерская? — почему-то заинтересовалась она.

— Если можно так выразиться, — прозвучал его уклончивый ответ.

— Интересно, — сорвалось с губ Веры.

— Если интересно, то я могу вам её показать.

— Только не сейчас, — поспешно отозвалась девушка.

— Естественно, — мягко улыбнулся он, — сейчас ведь вы торопитесь на работу.

— Да, — Вера повернулась, чтобы уйти.

— Значит, вы не хотите взять мою картину? — прозвучало ей в спину.

— Хочу, — обернулась она, — но я не могу принять такой дорогой подарок от совершенно незнакомого мне человека.

— Так за чем же дело стало, давайте познакомимся. Меня зовут Эдуард, Эдуард Прилунин, можно просто Эд. А вас?

— Вера Матвеевна Евдокимова.

— Можно просто Вера? — спросил он.

— Вера для своих, — нерешительно проговорила она.

— А разве мы уже не свои? — подмигнул он ей весело и открыто в то же время.

— Я даже не знаю…

— Что тут знать, забирайте картину! Дарю от всей души! — он несколько театрально прижал руку к сердцу.

— В таком случае я её, пожалуй, возьму, — не слишком уверенно проговорила Вера.

— Конечно, возьмёте! Обратного пути нет.

Вера облегчённо рассмеялась, подхватила картину и собралась уйти.

— Э, так не пойдёт, — остановил он её.

— Что-то не так? — спросила Вера.

— За вами должок, — произнёс он небрежно.

— Какой должок? — не поняла Вера. — Вы же сами сказали, что подарили мне картину.

— Подарил, — кивнул он, — но вы сделали бы мне большое одолжение, если бы вечером согласились сходить со мной в кафе.

— В кафе? Зачем?

— Просто приятно провести время, друзья же хотят в кафе.

— А разве мы с вами друзья?

— А разве нет?

«Хотя почему бы и не сходить в кафе с этим симпатичным художником, — озорно промелькнуло в Вериной голове, — меня же это ни к чему не обязывает».

Она согласно кивнула:

— Хорошо, встретимся здесь же?

— Лучше у входа в парк в восемь вечера. Мне нужно будет завезти свои шедевры в мастерскую.

— Хорошо, — отозвалась Вера. Про себя она подумала, что успеет после работы зайти домой и переодеться.

Помахав на прощание рукой новому знакомому, Вера заторопилась, она боялась, что потратила слишком много времени на разговор с Эдом и теперь может опоздать на работу.

Вера даже не догадывалась о том, что художник давно обратил внимание на симпатичную девушку, почти каждый день проходящую мимо него, как мимо мебели. И ему очень захотелось не только познакомиться с ней, но и очаровать её. Окольными путями он сумел узнать, кто она, где и кем работает.

Эдуарду было двадцать семь лет. Он окончил художественное училище, в своё время ездил в Москву, Питер, Нижний Новгород и даже в Париж, участвовал в местных выставках, но пробиться на более высокий уровень ему не удавалось. Глядя на свои картины, он думал, что вроде бы не обделён талантом и непонятно почему галереи не спешат распахнуть перед ним свои двери. Может быть, развелось слишком много художников? Или он не умеет завязывать нужные связи?