— Белые лилии — это символ чистоты, невинности, — вмешался Валерьян и предположил: — Может, она старая дева?
— Сам ты старый дев, — фыркнул Наполеонов.
Фотограф покраснел и отошел к открытому окну.
Остальные оперативники проводили обыск.
— Что-то вас здесь слишком много, — проворчал Наполеонов и отправил часть оперативников опрашивать соседей, предупредив, что с Соболевой он закончит сам.
— Хозяин — барин, — хмыкнул капитан Ахметов и скрылся за дверью, прежде чем Наполеонов успел отреагировать на его реплику.
— Паспорт нашел, — сказал Аветик Григорян, — но она прописана не здесь!
— Паспорт на кого?
— На Елену Валентиновну Андриевскую.
— Дай-ка сюда! — Наполеонов протянул руку. — Ага, муж имеется. А кто-то говорил, что убитая старая дева. — Следователь бросил насмешливый взгляд на Легкоступова, но тот сделал вид, что его это не касается.
— Мужа зовут Эммануил Захарович Андриевский, — Наполеонов присвистнул, — и он, судя по всему, моложе жены на двадцать лет.
— Прямо Макрон какой-то, не будь он к ночи упомянут, — проговорил Незовибатько.
— Не обязательно упоминать эту личность, — хмыкнул следователь, — к тому же Эммануил вовсе не Эммануэль. У нас вот есть прекрасный артист Эммануил Виторган.
— Точно. А дети у них есть?
— Есть. Сын Олег Эммануилович Андриевский. Двадцать лет.
— Может, они все-таки с мужем разошлись, — предположил Незовибатько.
— Почему ты так думаешь, Афанасий Гаврилович?
— Потому что жила она не по месту прописки. И я не вижу здесь следов мужа.
— Да, в шкафу нет мужской одежды, — подтвердил Григорян.
— Надо забрать простыни в лабораторию.
— Уже все упаковано.
— А пальчики?
— Пальчиков немало. И вон на стебле лилии волос зацепился светлый.
— Убитая была блондинкой.
— Надеюсь, что это не ее волос, — пробурчал следователь, — как думаешь, Афанасий Гаврилович?
— После исследований станет ясно.
— Вот так всегда! У одного — после вскрытия, у другого — после исследования.
— Не ворчи, — сказал Незовибатько, упаковывая раздавленные стебли лилий.
— Думаешь, там что-то есть? — снова спросил следователь.
Незовибатько промолчал.
Махнув на него рукой, Наполеонов сказал:
— Вы тут заканчивайте, а я схожу в квартиру напротив, опрошу свидетельницу Соболеву под протокол.
Едва рука следователя коснулась звонка квартиры напротив, как дверь сразу открылась.
— Сижу вся как на иголках, — призналась соседка убитой, — думала, что вы уж не придете.
— Шутите, Ирина Игнатовна, — усмехнулся следователь.
— Какие уж тут шутки, — вздохнула Соболева.
Заполнив шапку протокола, Наполеонов спросил:
— Вы хорошо знали Андриевскую?
— Не знаю, как вам и ответить, — проговорила женщина. — Елена Валентиновна жила в этой квартире лет пять уже. Но непостоянно.
— То есть?
— Она то появлялась, то исчезала. Да я ведь и не следила за ней.
— Но вы общались с Андриевской?
— Близко нет. Она была не слишком общительной. И это мягко говоря.
— Вы знали, что она замужем?
— Да, об этом она как-то обмолвилась и о сыне сказала. Но сюда ни муж, ни сын не приходили. По крайней мере, я их ни разу не видела.
— Она не говорила вам, зачем ей эта квартира?
— Говорила, что она здесь отдыхает, готовится к занятиям. Она работала в школе учителем физики. Еще сюда к ней приходили ученики.
— То есть она занималась репетиторством? — уточнил следователь.
— Скорее всего. Я ее об этом не расспрашивала.
— Какого возраста были ученики?
— Я не приглядывалась к ним. Но, скорее всего, старшеклассники и студенты.
— Их было много?
— Точно сказать не могу. Но последнее время к ней ходил парнишка лет шестнадцати-семнадцати. Светленький, голубоглазый.
— Вы и глаза рассмотрели? — спросил Наполеонов, пряча улыбку.
— Это не я рассмотрела.
— А кто же?
— Крысинский.
— Какой еще Крысинский?
— Емельян с пятого этажа. Он, конечно, пьяница, но, видать, запал на Елену. Видно, клеился к ней, она отшила. Вот он и орал, тебе, мол, твой хахаль голубоглазый милее.
— Ага. Вы не знаете, Андриевская ссорилась с этим Крысинским?
— Да, ругались они, я сама пару раз слышала, как он к ней ночью ломился. Сплю я плохо, — пояснила женщина, — а он так орал!
— А она что?
— Ругалась с ним из-за двери.
— А он?
— Емельян-то? Что с пьяницы возьмешь, грозился ее на чистую воду вывести. Один раз так орал, что я не выдержала, открыла дверь и сказала, что, если он не уймется, я участкового вызову.
— И что, унялся?
— В тот раз унялся.
— Но потом опять приставал?
— Приставал. Вы вот у Семена Степановича спросите!
— У какого Семена Степановича?
— У Савичева из тридцать восьмой квартиры.
— Хорошо, Ирина Игнатовна, спрошу, — кивнул Наполеонов. — А сами вы ничем не можете дополнить свои показания?
— Нет, — покачала головой Соболева. — Елена Валентиновна старалась вести себя тихо и ничем не привлекать постороннего внимания.
— Старалась? — уточнил Наполеонов. — Или это у нее само собой получалось?
Соседка задумалась на какую-то долю секунды, а потом ответила:
— Точно я вам этого сказать не могу. Но уверена, что она очень сильно расстроилась, когда к ней привязался Емельян.
— А этот Емельян, он всегда был буйным?
— Я бы этого не сказала. Случалось, конечно, что Крысинский, напившись, скандалил. Но случалось это редко.
— Простите, — решил уточнить следователь, — редко напивался или редко скандалил?
— Скандалил редко. А напивается Емельян почти что постоянно. Про таких еще говорят, не просыхает. Бузил же он очень редко. И то, сделает ему кто-нибудь из соседей замечание, и он сразу: «Я молчу, молчу». И бочком, бочком в свою квартиру.
— Что же его так зацепило в Андриевской?
— Понятия не имею, — ответила Соболева.
— Поставьте свою подпись на каждой странице, — попросил Наполеонов, пододвигая ей листы протокола.
Глава 2
После Соболевой Наполеонов отправился сразу к Савичеву. Он надеялся, что сотрудники, опрашивающие соседей, еще не добрались до тридцать восьмой квартиры и не успели поговорить с Семеном Степановичем. А если поговорили, что ж, придется потревожить Савичева второй раз. Ничего страшного в этом нет. Любой нормальный человек поймет, что полиция делает это не для собственного развлечения, и пойдет навстречу следователю.
Так оно и получилось. Дверь Наполеонову открыл мужчина с убеленными благородной сединой висками, с внимательным прищуром широко расставленных карих глаз и не утративший стройность осанки.
Он посмотрел на Наполеонова, и тот поспешил представиться:
— Следователь Александр Романович Наполеонов.
— А, — произнес мужчина, — Савичев Семен Степанович, от меня только что ушли ваши опера.
— Я знаю, извините, что зачастили к вам. Но вы ведь, наверное, уже знаете, что произошло убийство?
— Да, сарафанное радио работает, — невесело усмехнулся Савичев, — мне уже звонили соседки. — Он не назвал имен, а Наполеонов не стал выспрашивать.
— Вы хорошо знали Елену Валентиновну Андриевскую?
— По-моему, ее никто хорошо не знал, — ответил мужчина и пригласил следователя в квартиру: — Чего на площадке разговаривать, пойдемте на кухню. Чаю попьем.
— Не откажусь, — ответил Наполеонов и проследовал за хозяином.
Стол на кухне уже был накрыт к чаю. Судя по тому, что чашка стояла одна, завтракать хозяин квартиры собирался в одиночестве. Да и жил Савичев, как показалось следователю, один.
Вскоре на столе появилась вторая чашка, тарелки с сырной и колбасной нарезкой, блюдо с пирожками.
— Присаживайтесь, — пригласил Семен Степанович.
— Спасибо.
— Вот, пирожки неплохие, не отказывайтесь отведать.
— Из ближайшей кулинарии? — улыбнулся Наполеонов.
— Почему из кулинарии? — сделал вид, что обиделся, мужчина. — Сам пеку.
— Шутите, Семен Степанович? — всплеснул руками следователь и добавил: — Насчет кулинарии я просто так сказал. Сам я ем пирожки откуда угодно.
Савичев добродушно рассмеялся.
— А с чем пирожки? — спросил Наполеонов.
— С картошкой и с ливером.
— О! Обожаю! — Наполеонов в предвкушении потер руки и решил начать чаепитие именно с пирожков. А они, в свою очередь, не обманули его ожидания. — Вкуснотища! — прокомментировал он с полным ртом.
Пожилой мужчина довольно улыбнулся и проговорил поощрительно:
— Вы кушайте, кушайте.
Но Наполеонов взял себя в руки, напомнил себе, что он не в гостях, а пришел по делу, и после второго пирожка заставил себя остановиться.
— Спасибо вам большое, Семен Степанович, — поблагодарил он хозяина, — а теперь давайте поговорим.
— Отчего ж не поговорить, — кивнул Савичев, — но боюсь, что мало чем могу вам помочь.
— Вы когда-нибудь видели мужа Андриевской?
— Нет.
— Почему вы так уверены?
— Потому что я ни разу не видел, чтобы к ней приходили взрослые мужчины. Только молоденькие парнишки.
— А сына вы ее видели?
— Не знаю, — пожал плечами Савичев. — Знакомить меня с ним — она не знакомила, но ведь он мог быть одним из тех парнишек, что к ней приходили.
— Елена Валентиновна не говорила, почему ее посещают парни именно этого возраста?