— Белые лилии — это символ чистоты, невинности, — вмешался Валерьян и предположил: — Может, она старая дева?

— Сам ты старый дев, — фыркнул Наполеонов.

Фотограф покраснел и отошел к открытому окну.

Остальные оперативники проводили обыск.

— Что-то вас здесь слишком много, — проворчал Наполеонов и отправил часть оперативников опрашивать соседей, предупредив, что с Соболевой он закончит сам.

— Хозяин — барин, — хмыкнул капитан Ахметов и скрылся за дверью, прежде чем Наполеонов успел отреагировать на его реплику.

— Паспорт нашел, — сказал Аветик Григорян, — но она прописана не здесь!

— Паспорт на кого?

— На Елену Валентиновну Андриевскую.

— Дай-ка сюда! — Наполеонов протянул руку. — Ага, муж имеется. А кто-то говорил, что убитая старая дева. — Следователь бросил насмешливый взгляд на Легкоступова, но тот сделал вид, что его это не касается.

— Мужа зовут Эммануил Захарович Андриевский, — Наполеонов присвистнул, — и он, судя по всему, моложе жены на двадцать лет.

— Прямо Макрон какой-то, не будь он к ночи упомянут, — проговорил Незовибатько.

— Не обязательно упоминать эту личность, — хмыкнул следователь, — к тому же Эммануил вовсе не Эммануэль. У нас вот есть прекрасный артист Эммануил Виторган.

— Точно. А дети у них есть?

— Есть. Сын Олег Эммануилович Андриевский. Двадцать лет.

— Может, они все-таки с мужем разошлись, — предположил Незовибатько.

— Почему ты так думаешь, Афанасий Гаврилович?

— Потому что жила она не по месту прописки. И я не вижу здесь следов мужа.

— Да, в шкафу нет мужской одежды, — подтвердил Григорян.

— Надо забрать простыни в лабораторию.

— Уже все упаковано.

— А пальчики?

— Пальчиков немало. И вон на стебле лилии волос зацепился светлый.

— Убитая была блондинкой.

— Надеюсь, что это не ее волос, — пробурчал следователь, — как думаешь, Афанасий Гаврилович?

— После исследований станет ясно.

— Вот так всегда! У одного — после вскрытия, у другого — после исследования.

— Не ворчи, — сказал Незовибатько, упаковывая раздавленные стебли лилий.

— Думаешь, там что-то есть? — снова спросил следователь.

Незовибатько промолчал.

Махнув на него рукой, Наполеонов сказал:

— Вы тут заканчивайте, а я схожу в квартиру напротив, опрошу свидетельницу Соболеву под протокол.

Едва рука следователя коснулась звонка квартиры напротив, как дверь сразу открылась.

— Сижу вся как на иголках, — призналась соседка убитой, — думала, что вы уж не придете.

— Шутите, Ирина Игнатовна, — усмехнулся следователь.

— Какие уж тут шутки, — вздохнула Соболева.

Заполнив шапку протокола, Наполеонов спросил:

— Вы хорошо знали Андриевскую?

— Не знаю, как вам и ответить, — проговорила женщина. — Елена Валентиновна жила в этой квартире лет пять уже. Но непостоянно.

— То есть?

— Она то появлялась, то исчезала. Да я ведь и не следила за ней.

— Но вы общались с Андриевской?

— Близко нет. Она была не слишком общительной. И это мягко говоря.

— Вы знали, что она замужем?

— Да, об этом она как-то обмолвилась и о сыне сказала. Но сюда ни муж, ни сын не приходили. По крайней мере, я их ни разу не видела.

— Она не говорила вам, зачем ей эта квартира?

— Говорила, что она здесь отдыхает, готовится к занятиям. Она работала в школе учителем физики. Еще сюда к ней приходили ученики.

— То есть она занималась репетиторством? — уточнил следователь.

— Скорее всего. Я ее об этом не расспрашивала.

— Какого возраста были ученики?

— Я не приглядывалась к ним. Но, скорее всего, старшеклассники и студенты.

— Их было много?

— Точно сказать не могу. Но последнее время к ней ходил парнишка лет шестнадцати-семнадцати. Светленький, голубоглазый.

— Вы и глаза рассмотрели? — спросил Наполеонов, пряча улыбку.

— Это не я рассмотрела.

— А кто же?

— Крысинский.

— Какой еще Крысинский?

— Емельян с пятого этажа. Он, конечно, пьяница, но, видать, запал на Елену. Видно, клеился к ней, она отшила. Вот он и орал, тебе, мол, твой хахаль голубоглазый милее.

— Ага. Вы не знаете, Андриевская ссорилась с этим Крысинским?

— Да, ругались они, я сама пару раз слышала, как он к ней ночью ломился. Сплю я плохо, — пояснила женщина, — а он так орал!

— А она что?

— Ругалась с ним из-за двери.

— А он?

— Емельян-то? Что с пьяницы возьмешь, грозился ее на чистую воду вывести. Один раз так орал, что я не выдержала, открыла дверь и сказала, что, если он не уймется, я участкового вызову.

— И что, унялся?

— В тот раз унялся.

— Но потом опять приставал?

— Приставал. Вы вот у Семена Степановича спросите!

— У какого Семена Степановича?

— У Савичева из тридцать восьмой квартиры.

— Хорошо, Ирина Игнатовна, спрошу, — кивнул Наполеонов. — А сами вы ничем не можете дополнить свои показания?

— Нет, — покачала головой Соболева. — Елена Валентиновна старалась вести себя тихо и ничем не привлекать постороннего внимания.

— Старалась? — уточнил Наполеонов. — Или это у нее само собой получалось?

Соседка задумалась на какую-то долю секунды, а потом ответила:

— Точно я вам этого сказать не могу. Но уверена, что она очень сильно расстроилась, когда к ней привязался Емельян.

— А этот Емельян, он всегда был буйным?

— Я бы этого не сказала. Случалось, конечно, что Крысинский, напившись, скандалил. Но случалось это редко.

— Простите, — решил уточнить следователь, — редко напивался или редко скандалил?

— Скандалил редко. А напивается Емельян почти что постоянно. Про таких еще говорят, не просыхает. Бузил же он очень редко. И то, сделает ему кто-нибудь из соседей замечание, и он сразу: «Я молчу, молчу». И бочком, бочком в свою квартиру.

— Что же его так зацепило в Андриевской?

— Понятия не имею, — ответила Соболева.

— Поставьте свою подпись на каждой странице, — попросил Наполеонов, пододвигая ей листы протокола.

Глава 2

После Соболевой Наполеонов отправился сразу к Савичеву. Он надеялся, что сотрудники, опрашивающие соседей, еще не добрались до тридцать восьмой квартиры и не успели поговорить с Семеном Степановичем. А если поговорили, что ж, придется потревожить Савичева второй раз. Ничего страшного в этом нет. Любой нормальный человек поймет, что полиция делает это не для собственного развлечения, и пойдет навстречу следователю.

Так оно и получилось. Дверь Наполеонову открыл мужчина с убеленными благородной сединой висками, с внимательным прищуром широко расставленных карих глаз и не утративший стройность осанки.

Он посмотрел на Наполеонова, и тот поспешил представиться:

— Следователь Александр Романович Наполеонов.

— А, — произнес мужчина, — Савичев Семен Степанович, от меня только что ушли ваши опера.

— Я знаю, извините, что зачастили к вам. Но вы ведь, наверное, уже знаете, что произошло убийство?

— Да, сарафанное радио работает, — невесело усмехнулся Савичев, — мне уже звонили соседки. — Он не назвал имен, а Наполеонов не стал выспрашивать.

— Вы хорошо знали Елену Валентиновну Андриевскую?

— По-моему, ее никто хорошо не знал, — ответил мужчина и пригласил следователя в квартиру: — Чего на площадке разговаривать, пойдемте на кухню. Чаю попьем.

— Не откажусь, — ответил Наполеонов и проследовал за хозяином.

Стол на кухне уже был накрыт к чаю. Судя по тому, что чашка стояла одна, завтракать хозяин квартиры собирался в одиночестве. Да и жил Савичев, как показалось следователю, один.

Вскоре на столе появилась вторая чашка, тарелки с сырной и колбасной нарезкой, блюдо с пирожками.

— Присаживайтесь, — пригласил Семен Степанович.

— Спасибо.

— Вот, пирожки неплохие, не отказывайтесь отведать.

— Из ближайшей кулинарии? — улыбнулся Наполеонов.

— Почему из кулинарии? — сделал вид, что обиделся, мужчина. — Сам пеку.

— Шутите, Семен Степанович? — всплеснул руками следователь и добавил: — Насчет кулинарии я просто так сказал. Сам я ем пирожки откуда угодно.

Савичев добродушно рассмеялся.

— А с чем пирожки? — спросил Наполеонов.

— С картошкой и с ливером.

— О! Обожаю! — Наполеонов в предвкушении потер руки и решил начать чаепитие именно с пирожков. А они, в свою очередь, не обманули его ожидания. — Вкуснотища! — прокомментировал он с полным ртом.

Пожилой мужчина довольно улыбнулся и проговорил поощрительно:

— Вы кушайте, кушайте.

Но Наполеонов взял себя в руки, напомнил себе, что он не в гостях, а пришел по делу, и после второго пирожка заставил себя остановиться.

— Спасибо вам большое, Семен Степанович, — поблагодарил он хозяина, — а теперь давайте поговорим.

— Отчего ж не поговорить, — кивнул Савичев, — но боюсь, что мало чем могу вам помочь.

— Вы когда-нибудь видели мужа Андриевской?

— Нет.

— Почему вы так уверены?

— Потому что я ни разу не видел, чтобы к ней приходили взрослые мужчины. Только молоденькие парнишки.

— А сына вы ее видели?

— Не знаю, — пожал плечами Савичев. — Знакомить меня с ним — она не знакомила, но ведь он мог быть одним из тех парнишек, что к ней приходили.

— Елена Валентиновна не говорила, почему ее посещают парни именно этого возраста?