— Вот, пожалуйте, — сказал слесарь.

— Спасибо, голубчик, — ласково обронил следователь и хотел войти в прихожую, но вдруг отшатнулся, точно в лицо ему ударила неведомая отравляющая волна.

Так оно и было! Тошнотворный запах чуть ли не валил с ног.

— Да, пахнет тут явно не русским духом, — усмехнулся стоявший за спиной Наполеонова Ахметов.

— И не татарским, — не остался тот в долгу. Прикрыл нос и рот носовым платком и двинулся в квартиру.

Остальным деваться было некуда, и они последовали его примеру.

— Ирина Игнатовна пусть останется на лестничной площадке, — успел крикнуть следователь.

— Ничего, я женщина крепкая, — ответила Соболева и двинулась за участковым, который шел последним.

По-видимому, его насморк, который мог бы облегчить его участь в данной ситуации, не помог ему столь действенно, как можно было бы ожидать от заложенного носа.

Слесарь, не желая подвергать свой организм испытаниям, которые не входят в круг его непосредственных служебных обязанностей, просто-напросто сбежал. Да так быстро, что можно было подумать, что сапоги-скороходы управляющая компания ему все-таки выдала.

Глава 3

Жилплощадью господин Крысинский обделен не был и барствовал один в просторной трехкомнатной квартире.

— Зря не захватили противогазы, — бубнил следователь.

— Кто ж знал, что здесь газы будут, — ответил Незовибатько.

— Как думаешь, Афанасий Гаврилович, трупный запах?

— Вроде нет, — ответил Незовибатько.

— Емельян сам по себе вонючий, — сказала Соболева.

— Да уж, — согласился Наполеонов, — у медведя в берлоге воздух поздоровее будет.

На кухне, на столе гнили облепленные тараканами остатки недоеденной колбасы зеленого цвета, сыра, покрытого синими и черными пятнами, и еще чего-то непонятного серо-буро-малинового цвета. В углах были кучи какого-то хлама, да и по всем комнатам валялись какие-то лохмотья, грязное белье, посуда, грязные пакеты, мешки, обрывки газет. Потрясало воображение даже много чего видавших в своей жизни полицейских нескончаемое количество банок, бутылок из-под пива, водки, аптечных пузырьков от боярышника, пустырника и антисептика.

— Ужас какой! — вырвалось у кого-то. — Он что, никогда ничего не выбрасывал?

— Как видишь, — ответил другой оперативник.

— Он, должно быть, на помойке все это собирал! — не выдержал Славин, оглядывая развалы хлама.

— Уж точно не в супермаркете. И где этот паразит? — спросил Наполеонов, вываливаясь из очередной комнаты.

— Он, скорее всего, в угловой, — подсказала Соболева.

— С чего вы взяли?

— Там когда-то у супругов была спальня.

И точно, войдя в угловую комнату, полицейские увидели нечто, напоминающее постель, и на ней в куче тряпичного хлама лежал человек.

— Жив? — спросил Ахметов.

— Если пузыри размером с бульбу пускает, то, значит, живой, — проговорил Незовибатько и помахал своей ручищей перед носом, — ну и вонь тут!

— Можно сказать, что в других комнатах этой квартиры благоухает розами, — ехидно заметил следователь.

— Лилиями! — неожиданно звонко прозвучал голос Аветика.

— Какими лилиями? Что ты несешь, дружок? — недовольно спросил следователь.

— Да вы сами посмотрите! — не успокаивался Григорян, указывая на изголовье храпящего Крысинского.

— Точно! Лилии! — воскликнул Дмитрий Славин. — Если их теперь, конечно, можно так назвать. — Он осторожно вытащил из-под щеки Емельяна растрепанные, бывшие когда-то белыми цветки. Они буквально висели на переломанных в нескольких местах стеблях.

— Так вот он, убивец! — вырвалось у Незовибатько.

— Выходит, Крысинский все-таки добрался до Андриевской, — проговорил следователь, мысленно соглашаясь с экспертом. — Но как Елена Валентиновна могла ему открыть?

— И я не слышала, чтобы он к ней ломился накануне, — растерянно проговорила Соболева.

— В этом нет ничего удивительного, — успокоил ее Наполеонов, — вы же не стояли всю ночь у двери.

— Не стояла, — тихим эхом отозвалась женщина.

— Этого голубчика нам придется прихватить с собой, — проговорил Наполеонов.

— Он на ногах не стоит, — заметил Ахметов.

— Ничего, у нас в морге и протрезвеет, — оптимистично произнес Наполеонов и велел: — Давайте, ребята, вы двое тащите его в машину.

— Он голый, — тихо сказал Аветик.

— И что? Заверните его в какую-нибудь дерюгу и несите.

— Вон возле постели его одежда, — указал Григорян.

— Только не вздумай ее на него натягивать, — предупредил следователь. — Одежду упаковать, — распорядился Наполеонов, — лилии, простыню тоже. Не забудьте про обувь. Он же наступил на стебли и часть из них растоптал, что-то должно остаться на подошве. Произвести здесь тщательный осмотр.

— Другие комнаты и кухню осмотрели, — вздохнул Славин.

— А туалет?

— Сейчас загляну, — ответил старший лейтенант.

— Не заглянуть, а тщательно осмотреть! — крикнул ему вдогонку следователь.

— Слушаюсь, товарищ капитан, — пробормотал тот, надеясь, что Наполеонов не услышит.

Но у следователя был прекрасный слух, и он ухмыльнулся, представив, в каком состоянии находится туалет Крысинского, если он умудрился довести жилые помещения до того, что в них не согласится переночевать самая распоследняя свинья.

Сам Емельян Юрьевич Крысинский никак не реагировал на проводившийся у него обыск, не проснулся он и когда его заворачивали в старое рваное покрывало и буквально на руках выносили из родного жилища, чтобы небрежно бросить на заднее сиденье полицейской машины. Даже когда автомобиль тронулся с места, пьяница, дебошир и подозреваемый в убийстве продолжал мирно посапывать.

Следователь опечатал двери обеих квартир — Крысинского и Андриевской. Отпустил понятых, рассыпавшись перед ними в благодарностях, прежде чем сказать обоим «до свидания».

Отправил участкового и одного из оперативников сопровождать задержанного. Расстался временно с Незовибатько, чуть ли не слезно умоляя его ускорить экспертизу.

Их дежурство закончилось, но в реальности это ничего не значило.

Наполеонов с двумя оперативниками поехал по месту прописки убитой. А жила Елена Валентиновна Андриевская на значительном удалении от своей личной квартиры.

Прописана она была в элитном, хоть и не совсем новом доме, расположенном недалеко от Волги. Помня номер квартиры Андриевский, Наполеонов прикинул, что часть окон их квартиры смотрят окнами на Волгу.

Консьержка, увидев удостоверение следователя, сразу же потянулась к телефону.

— Звонить не нужно, — голосом, не терпящим возражения, проговорил Наполеонов, — просто пропустите нас.

И женщина не решилась возражать.

Андриевские жили на третьем этаже, но Наполеонов все-таки направился к лифту, и оперативники последовали его примеру. Лифт доставил их на этаж молниеносно.

— Неплохо жить в таком доме, — проворчал следователь, но, вспомнив двушку, в которой они проживали с матерью, почему-то сразу успокоился.

Несмотря на то что квартира их находилась в старой хрущевке, которую, по идее, давно надо было бы снести, Наполеонов любил двор, в котором вырос, и подъезд, где на каждой лестничной площадке росли в горшках и ящиках зеленые растения, за которыми ухаживали жильцы, в том числе и его мама.

И квартира их, благодаря усилиям мамы, была уютной и чистой. Двух комнат на двоих им хватало.

Как говорила сама Софья Марковна:

— Не телиться же нам в них. — Хотя нет-нет да вздыхала украдкой: — Вот, если Шурочка женится, дети пойдут и будет тесновато.

Но Шурочка, он же следователь Наполеонов, жениться не собирался, ссылаясь на то, что он уже и так женат. На своей работе.

Избавившись таким чудодейственным способом от едва начавших пробиваться ростков зависти, Наполеонов вышел из кабины лифта и, шагнув в сторону нужной квартиры, нажал на звонок, который тотчас залился соловьем.

Прошло не менее полминуты, прежде чем женский голос настороженно спросил:

— Кто там?

— Полиция! Откройте! — Наполеонов догадывался, почему голос взволнован.

Здесь, по-видимому, было заведено, что консьержка звонит и сообщает жильцам, что к ним пришел посетитель.

— Какая еще полиция, — по-прежнему не открывая двери, переспросила бдительная особа.

— Обыкновенная, — ответил Наполеонов и спросил ленивым тоном: — Приглашать понятых?

— Это еще зачем? — переполошилась женщина за дверью.

— Будем вскрывать вашу дверь.

— Еще чего! — возмутились за дверью. — Права не имеете!

— Еще как имеем, — все так же бесстрастно заверил следователь.

Дверь наконец приоткрылась на цепочке.

Наполеонов рассмотрел моложавое лицо и подозрительный взгляд, буквально впившийся в него.

— Покажите удостоверение! — потребовала женщина.

— С превеликим удовольствием, — ответил следователь и развернул перед ней свои корочки.

Она все внимательно прочитала и спросила:

— Вы следователь Александр Романович Наполеонов?

— Так точно, — ответил Наполеонов, а про себя подумал: «Если она спросит, чем докажете, я ее придушу. Не сильно, конечно, а так, немножко, для профилактики».

Но женщина удовлетворилась его ответом и открыла дверь. Тут она увидела стоящих за его спиной оперативников и, вытаращив глаза, спросила: