— Что? Что вы можете понимать?! — снова закричал хозяин кабинета, потом схватил свой мобильник и стал куда-то звонить. Куда, вернее, кому он звонит, у Наполеонова не возникало сомнений.

Наконец Андриевский отложил смартфон, впился в лицо следователю и попросил жалобно:

— Говорите.

Наполеонов прошел к столу и сел напротив мужчины. Андриевский до сих пор так и не удосужился предложить ему присесть. И только теперь, заметив свой промах, он прошелестел:

— Простите.

— Ничего, — ответил следователь и, тяжело вздохнув, произнес: — Я должен был сообщить вам печальную новость, ваша жена прошедшей ночью была убита в своей квартире.

— Но этого не может быть! — вырвалось у Андриевского. — Я звонил ей около полуночи!

— Она откликнулась?

— Да, сказала, что у нее все хорошо. Но она останется ночевать там, так как ей не хочется в эту пору выходить из квартиры.

— Вы не предложили жене приехать за ней?

— Нет.

— Почему?

— Потому что я знал ответ.

— То есть, — уточнил следователь, — правильно ли я вас понял, раньше вы предлагали ей такой вариант.

— Неоднократно, — с трудом ответил мужчина и стал рассматривать свои руки.

Следователь видел, как ему худо, но тем не менее был обязан продолжить задавать вопросы.

— Как давно вы узнали о том, что у вашей жены имеется личная квартира?

— С момента ее приобретения.

— Правильно ли я понимаю, что эта квартира куплена на ваши общие деньги?

— Правильно.

— И вы не возражали против ее покупки?

— Нет.

— Вас не интересовало, зачем она понадобилась вашей жене?

— Разве непонятно?

— Не очень, — признался следователь.

— Лена занималась там репетиторством! Не тащить же чужих людей в наше семейное гнездо!

— Это все?

— Елене нужен был также отдых от семейной рутины, — голос Андриевского на этот раз прозвучал раздраженно.

Наполеонов невольно представил, что все женщины захотели отдохнуть от своих семей и прикупили себе отдельные квартиры. Картинка получилась нереальной. Следователь смахнул ее, как паутину со своего внутреннего экрана, и проговорил:

— Насколько мне известно, у вас есть экономка. И, скорее всего, именно она выполняет всю домашнюю работу.

— Да, это так, — нехотя признал Андриевский.

— От чего же тогда было отдыхать вашей жене?

— Вы не понимаете! Рутина бывает не только бытовой, но и эмоциональной.

— То есть вашу жену эмоционально угнетали какие-то привычки ваши или вашего сына?

— Не в этом дело!

— Вы часто ссорились?

— Мы вообще не ссорились!

— Разрешите вам не поверить, — вздохнул следователь. — Невозможно никогда не ссориться. Даже между безумно любящими друг друга людьми время от времени возникают какие-либо шероховатости.

— Значит, мы с Леной были исключением из правил. У нас не было ссор. Мы вообще понимали друг друга с полуслова, с полувзгляда.

— Идиллия, — вырвалось у следователя.

— Что вы сказали? — переспросил Андриевский и посмотрел на следователя непонимающим взглядом.

— Так, ничего, сделал для себя пометку и нечаянно произнес вслух, — ответил Наполеонов.

Андриевский посмотрел на следователя с нескрываемым осуждением. Ему вдруг пришло в голову, что следствие начнет рыться в грязном белье его жены. Но и перерыв его, не найдет убийцу.

«Что же делать? — взметнулась в голове Андриевского паническая мысль. — Куда бежать? Кого просить о помощи? Олег! — вспомнил он о сыне, и сердце его сжалось от боли и ужаса. — Как их мальчик перенесет гибель матери? Ведь ему всего лишь двадцать лет. Вроде бы и взрослый, но какой ранимый».

Вопрос следователя выдернул его из внутреннего мира.

— Как часто ваша жена ночевала в своей квартире?

— Не очень часто, — ответил Андриевский.

Наполеонов сделал вывод, что все-таки и не так редко, как хотелось бы супругу.

— А вы, значит, зарабатываете себе на хлеб с маслом грузовыми перевозками? — спросил Наполеонов.

— Не только на хлеб с маслом, — поправил Андриевский.

— То есть вы полностью содержите семью?

— Естественно.

— Тогда я вернусь к прежнему вопросу, ответ на который я так и не получил, что же заставляло вашу жену заниматься репетиторством?

— Это трудно объяснить, — замялся Андриевский.

— А вы попробуйте, — предложил следователь.

— Лена была гордой женщиной. Ей хотелось вносить свою лепту в наш семейный бюджет. И потом, ей нравилось заниматься с детьми.

— Хорошо, будем считать, что ответ принят, — проворчал следователь. — Теперь, Эммануил Захарович, припомните, были ли у вашей жены враги?

— Враги? — сделал удивленные глаза Андриевский, потом покачал головой. — Нет, не думаю.

— Может, у вашей жены с кем-то были ссоры? Конфликты? Ей кто-то угрожал?

— Если только Маковы, — неуверенно проговорил Андриевский и тут же отмел свои собственные предположения: — Но это ерунда. Давно все разрешилось.

— То есть?

— Мать мальчика и сам мальчик жаловались на то, что Лена занижает ему оценки.

— Это правда?

— Что «правда»?

— Что ваша жена занижала ученику оценки?

— Нет конечно! — возмутился Андриевский. — Маков сам стал хуже готовиться к урокам. А Лена всегда была объективной. Но потом он поднажал, и оценки снова стали высокими. При чем здесь моя жена?

— Действительно. Больше они не жаловались?

— Нет.

— Эммануил Захарович, ваша жена вам что-то рассказывала о Емельяне Юрьевиче Крысинском?

— Нет. А кто это? — удивленно протянул Андриевский.

— Это сосед вашей жены, вернее, он проживает в том же подъезде, где квартира вашей жены. Судя по всему, он приставал к ней.

— Приставал? — с изумлением спросил Андриевский.

— А что вас, собственно, удивляет?

— Моя жена не такая женщина, к которой можно приставать! — отрезал Эммануил Захарович.

— То есть? — настал черед удивляться следователю.

— Понимаете, она очень строгая, я бы сказал даже, суровая.

— Крысинского это не остановило. Может, потому, что он алкоголик.

— Алкоголик? — еще больше удивился Андриевский. — Что нужно было этому человеку от Елены?

— Судя по всему, он хотел взаимности.

— Какой еще взаимности? — продолжал не понимать Андриевский.

— Если верить соседям, ваша жена нравилась Крысинскому и одновременно раздражала его.

— Ничего не понимаю!

— Пока Крысинский — единственный подозреваемый в убийстве вашей жены.

— Но за что он ее мог убить?

— За то же, за что Отелло убил Дездемону.

— Но там совсем другая ситуация! Не морочьте мне голову! Не мог какой-то Крысинский ревновать мою жену!

— Почему? — спросил следователь.

— Потому, что это абсурд! — вырвалось у мужчины.

— Не скажите, Эммануил Захарович. А где сейчас ваш сын?

— В институте! Где ж ему еще быть. Только ради всего святого, не ходите к нему! И не звоните. Позвольте мне самому переговорить с сыном.

— Да, конечно, — не стал возражать Наполеонов.

Он решил пока больше не теребить Андриевского и дать ему хотя бы немного прийти в себя.

Следователь был уверен, что мужчина был глубоко потрясен и еще полностью не осознал всей тяжести обрушившегося на него несчастья.

— Эммануил Захарович, — тихо проговорил он, — назовите мне номер школы, в которой работала ваша жена, и адрес учебного заведения.

— Да, конечно, — так же тихо ответил Андриевский. Взял со стола лист бумаги и, записав то, что просил следователь, пододвинул листок к нему.

— Спасибо, до свидания. — Наполеонов поднялся с насиженного кресла, которое ему не хотелось покидать. Он только сейчас почувствовал, как сильно устал.

— До свидания, — прошелестел Андриевский, который уже снова ушел в свои мысли.

* * *

Вернувшись домой, Андриевский застал сына за приготовлением жареной картошки.

— Ты чего сам? — машинально спросил он.

— Тамара Михайловна выпила таблетку и прилегла, у нее голова разболелась. Пап, ты не знаешь, когда мама вернется? Я звонил ей, но абонент вне доступа.

— Так и должно быть, — обронил Эммануил Захарович.

— Что ты этим хочешь сказать? — удивился сын.

— Олег, сними, пожалуйста, сковороду с огня и сядь. Нам нужно поговорить.

Увидев выражение отцовского лица, парень не стал возражать, выключил огонь под сковородой и сел напротив.

— Что случилось, папа? — спросил он.

— Мама больше не вернется, — проговорил Андриевский, не глядя на сына.

— Что значит не вернется? — удивился парень. — Она что, бросила нас?

— Можно сказать и так, — кивнул мужчина.

— Папа! Я тебя не понимаю! Ты можешь выражаться яснее? — повысил голос сын.

— Могу, — кивнул отец, — твою маму убили.

— Что значит убили? — Лицо сына вытянулось от удивления.

— То и значит. Ее обнаружили мертвой сегодня утром в ее квартире.

— Это неправда! — голос сына сорвался на крик. — Скажи, что это неправда! — требовал сын. А потом неожиданно для отца закрыл лицо руками и разрыдался.

Как и предполагал Наполеонов, дело это было поручено ему.

Едва он, отоспавшись, переступил порог кабинета полковника Солодовникова, как тот сообщил:

— Саша, поручаю это дело тебе. Ты уже в курсе и на месте преступления первым оказался, и с Андриевским успел побеседовать.