Наталия Осояну

Золотой город

Глава 1. Остров ведьмы

1

В Вест-Индии есть немало островов, на которые не ступала нога человека. Иные весьма неприглядны и унылы — лишенные растительности клочки суши, где не найдешь ни капли пресной воды. Но некоторые так похожи на земной эдем, что редкий моряк устоит перед соблазном посетить их. Золотистые пляжи, уютные бухты, пальмовые рощицы и заросли апельсиновых и лимонных деревьев. Чайки с громкими, пронзительными криками носятся над прибрежными скалами. Огромные черепахи ворочаются на горячем песке, крабы ползают вдоль линии прибоя… Дорога к волшебно-прекрасным берегам нелегка: невидимые рифы и мели подстерегают мореплавателей, вознамерившихся при жизни попасть в этот земной рай.

Остров Ведьмы был именно таким — опасным и притягательным. Немало кораблей нашло последнее пристанище на подступах к этому коварному парадизу, где вполне могла бы жить сестра злокозненной волшебницы Цирцеи. Много лет миновало, прежде чем на картах появились отметки, свидетельствующие о том, что лучше в этих водах не задерживаться, поскольку подходящих для якорной стоянки мест здесь нет, а вот рифов и мелей — предостаточно.

Свое название остров получил благодаря темной истории, приключившейся некогда с английским торговым шлюпом, шедшим в Лондон из Джеймстауна. На борту этого корабля через неделю после того, как он покинул гавань, была обнаружена молодая и красивая индианка. Преспокойно сидя в темном трюме посреди бочек с засоленной говядиной, она почти вслепую мастерила амулеты из перьев и маленьких косточек — не то птичьих, не то крысиных.

По-английски девушка совсем не говорила, поэтому выяснить, как она попала в трюм, не удалось. Слово «Ниай», которое она часто повторяла, моряки сочли именем, и это было все, что им удалось разузнать о дикарке. Шкипер раз за разом допрашивал матросов, однако все они отрицали свою причастность к ее появлению на корабле. В конце концов было решено, что судьбу странной пассажирки определит хозяин корабля, состоятельный лондонский торговец. А пока что шкипер выделил ей для проживания чулан, где раньше хранились запасные паруса, и стал учить английскому. Последняя затея оказалась неудачной: индианка не просто не желала запоминать незнакомые слова, но всячески их коверкала, как будто дразня своего учителя. Вскоре ему удалось понять, что она называет себя «Дитя Ветра».

Не всем морякам ее присутствие на борту пришлось по нраву: женщина на корабле, шептались они, это не к добру. А ведь Ниай к тому же была колдуньей! Свои варварские амулеты она развешивала повсюду, загадочным образом проникая сквозь любую запертую дверь, и на просьбы прекратить это богопротивное дело отвечала лукавой улыбкой.

Через несколько дней недовольство матросов достигло пика: рано утром они собрались на квартердеке и потребовали, чтобы капитан посадил ведьму в шлюпку или позволил выбросить ее за борт. Дело шло к мятежу, вот-вот должна была пролиться кровь, но в этот миг в предрассветном тумане появились очертания острова, не обозначенного на картах. Увидев его, Ниай рассмеялась, что-то прокричала на своем птичьем языке и… прыгнула за борт. Несколько часов спустя испуганные моряки все еще слышали отголоски ее смеха.

Старый боцман твердил, будто девушка не утонула, а побежала к видневшейся неподалеку земле, легко переступая с волны на волну, и многие ему верили. Корабль пришел в Лондон, пройдя сквозь череду жестоких штормов. Только благодаря тому, что он не утонул по пути домой, таинственная история получила огласку, а остров обрел название.

Годы шли, легенда обрастала подробностями. Говорили о женском голосе, который звал моряков на остров Ведьмы, обещая жизнь, полную необычайных наслаждений; о странных блуждающих огнях, что парили над погруженным во тьму берегом и мигали на манер сигнальных фонарей, заманивая корабли в смертельно опасную ловушку; о ветре, который мог посвежеть, в мгновение ока превратившись в опасный шквал. Об острове Ведьмы знали все, но мало кто из мореплавателей рисковал к нему приближаться.

Солнце стояло в зените, когда дозорный на грот-мачте брига «Нимфа» закричал во весь голос: «Земля! Прямо по курсу вижу землю!» Он торопился, желая получить награду, обещанную капитаном Фрэнсисом Холфордом тому, кто первым заметит остров Ведьмы. Его крик всполошил погруженный в дремоту пиратский корабль, словно камень, брошенный в омут. Матросы побросали швабры, которыми без особого усердия возили по палубе вот уже пару часов, и сгрудились у борта, высматривая далекий берег. Юнга Кит, тощий, болезненного вида мальчишка, поднялся по трапу из трюма, держа в руках тяжелое ведро с грязной водой, и вытянул шею, с интересом поглядывая на матросов, но Толстый Томас, корабельный кок, сердито крикнул ему:

— А ну, не ленись!

Тоскливо вздохнув, мальчик выплеснул воду за борт и спустился обратно, а сам кок вразвалочку подошел к фальшборту и оперся на планшир.

Только высокий, худой, как скелет моряк, стоявший за штурвалом — квартирмейстер Билл Рэнсом, — ничем не выказал любопытства: он лишь скорчил досадливую гримасу и пробормотал что-то о грехах, которые нужно замаливать или закапывать поглубже, если уж нет желания каяться перед Всевышним.

Капитан «Нимфы» не заставил себя долго ждать. Он вышел на палубу из своей каюты, на ходу раздвигая подзорную трубу. Его темно-синий, обшитый серебряным галуном камзол сидел на худощавой стройной фигуре, как всегда, безукоризненно, а в нетерпеливых, резких движениях сквозила ярость. Матросы притихли — никому не хотелось навлечь на себя гнев вспыльчивого кэпа, и наступила недолгая тишина.

Фрэнсис Холфорд долго разглядывал в подзорную трубу остров Ведьмы. Темно-русые волосы пирата шевелил ветерок, на красивом лице с высокими скулами и волевым подбородком застыло сосредоточенное выражение. Очень придирчивый наблюдатель истолковал бы глубокую морщину между бровями Холфорда как свидетельство мучительных сомнений и размышлений о чем-то весьма неприятном. Однако такая проницательность была несвойственна окружавшим его морякам. Исключение составлял только Билл Рэнсом, однако он не торопился выяснять, что тревожит капитана.

— Подойди-ка сюда, Билл, — наконец сказал Фрэнсис Холфорд.

Квартирмейстер свистнул, и тотчас же один из матросов послушно, словно верный пес, подбежал, чтобы занять его место за штурвалом.

— Видишь эту скалу, похожую на трезубец? — продолжил капитан, передавая подзорную трубу своему помощнику. — Дальше начинаются сплошные рифы и мели, к берегу не подойти. Это местечко — как сундук, который даже запирать не нужно, все равно к нему никто подобраться не может. Ты давай погляди сам.

Билл Рэнсом и Фрэнсис Холфорд являли собой весьма странную пару. Первый — просоленный до мозга костей пират с изборожденным глубокими морщинами лицом и блестящими черными глазами — всегда казался спокойным и целеустремленным, будто акула. Второй — бывший офицер английского королевского флота, красавец и сердцеед, даже после многих лет вне закона сохранивший некоторую элегантность и любовь к изысканной роскоши, мог в любой момент позабыть о хороших манерах и впасть в неистовство. Капитан был на судне главным, но именно квартирмейстер вел абордажную команду в атаку и делил добычу между всеми пиратами, поэтому команда боялась и уважала обоих в равной степени.

— Я надеялся, что Господь услышит молитвы старого грешника и передвинет проклятый остров так, чтоб мы его не нашли… — сердито проворчал квартирмейстер, высматривая скалу, о которой говорил капитан. — Ну, вижу. Какая там глубина? Мы сумеем бросить якорь?

— Только там и сумеем, — ответил Холфорд, отрешенно глядя вдаль. — А потом спустим шлюпку и доберемся до берега, чтобы забрать то, что по праву принадлежит мне. Я обещал, что приведу вас к сокровищу, и слово свое сдержу.

Рэнсом многозначительно ухмыльнулся.

— Я тут как-то вспоминал о человеке, которому «Нимфа» принадлежала три года назад, — медленно проговорил он, глядя капитану прямо в глаза. — Ведь три года прошло, верно? Ходили слухи, что ты бросил его на необитаемом острове где-то к востоку от Сент-Киттса. Впрочем, один парнишка, с которым мне как-то раз довелось поболтать, твердил, что «Нимфа» в тот раз к Сент-Киттсу и не приближалась, а ее бывшего капитана высадили на какой-то проклятой земле, которая исчезла в тумане, едва подняли якорь. Я подумал, может, парень говорил правду? Вот «Нимфа», вот ее капитан, а проклятый остров — до него рукой подать…

Холфорд выхватил у квартирмейстера подзорную трубу, развернулся и рявкнул на матросов так, что все они тотчас же очутились на своих местах, словно не было ни земли на горизонте, ни внезапной передышки в работе. Холфорд вновь обратил тяжелый взгляд на Билла Рэнсома. Тот, ничуть не испугавшись вспышки капитанского гнева, спросил:

— Не пора ли объяснить, что мы тут потеряли?

— Я же говорил… — начал Холфорд с раздражением, но Рэнсом перебил его, укоризненно качая головой:

— Постыдился бы кормить меня теми же байками, что и остальное братство, Фрэнсис. Клад, сокровища… Чушь! Ты постарался замести следы и преуспел, но я-то не дурак, я понял, куда ты на самом деле определил Джона Руби. Вот чего я никак не возьму в толк, так это причины, по которой мы сейчас здесь, а не на пути к Большому Кайману. Неужто нашего славного капитана замучила совесть и он явился к своему заклятому врагу смиренным, будто агнец? Что-то не верится. — Рэнсом замолчал и перевел дух. — Так что, Фрэнсис? Скажешь правду или мне придется ее из тебя выбить?

Подзорная труба в руках Холфорда сложилась с громким щелчком, на загорелом лице мелькнула гримаса сомнения. Наконец он решился — вздохнул, огляделся, будто желая убедиться, что их никто не подслушивает, и произнес вполголоса:

— Не здесь. Пошли в каюту, Билл, я поведаю тебе интересную историю…

Большую каюту Холфорда заливали солнечные лучи, проникавшие сквозь квадратные окна в кормовой галерее судна. Помещение казалось неуютным и даже слегка загроможденным из-за нескольких тяжелых сундуков и шкафов, стоявших вдоль стен. Массивный стол из красного дерева располагался посередине, его некогда блестящую полированную столешницу покрывали царапины, пятна и потеки воска; рядом стояли два стула, один из которых занял Рэнсом. Квартирмейстер держался уверенно, однако Холфорд заметил его настороженный взгляд — пират словно прикидывал, что делать, если капитан вдруг решит расправиться со своим чересчур проницательным помощником. Криво усмехнувшись, Холфорд полез в один из сундуков за бутылкой рома.

Прошлое и настоящее странным образом перемешались: когда-то он сам сидел на месте Рэнсома, а пират Джон Руби решал его судьбу. Бриг, на котором раньше служил Холфорд, назывался «Нептун», и капитаном его был некто Джозеф Магготт, редкостный пьяница, мерзавец и тугодум. На борту не было ни одного человека, который бы испытывал к Магготту что-то, кроме презрения и ненависти. Дисциплина держалась непонятно на чем, субординация тоже хромала, а постоянная задержка грошового жалованья только подливала масла в огонь. Когда наступил решающий день, оставалось только поднять факел мятежа и повести за собой команду, что Холфорд — на тот момент помощник капитана — и сделал с превеликим удовольствием.

Магготта и нескольких недоумков, в последний момент вознамерившихся его защищать, отправили прогуляться по выставленной за борт доске, после чего бриг «Нептун» на всех парусах ушел в Вест-Индию, где новоявленных пиратов, как им казалось, ждала богатая жизнь, полная опасности и развлечений.

За две недели в Карибском море «Нептун» четыре раза успел взять на абордаж мелкие торговые суда — испанские, французские и португальские. Первая добыча оказалась невелика, но приятна сама по себе — сахар, кампешевое дерево и небольшое количество золотого песка. А вот последний корабль, шлюп французских контрабандистов «Перл», вез, помимо всего прочего, пятнадцать бочонков отличного рома.

Едва ром очутился на борту, с трудом налаженная дисциплина полетела к морским чертям и матросы перепились быстрее, чем Холфорд успел понять, что происходит. Через несколько часов после начала веселой попойки им встретился бриг, чей несколько потрепанный вид вызвал у матросов «Нептуна» непреодолимое желание подраться. Холфорд, и сам к тому времени весьма нетрезвый, отбросил дурные предчувствия и приказал поднять все паруса, чтобы догнать жертву. Как же он потом винил себя за этот необдуманный поступок!..

Удача отвернулась от «Нептуна»: незнакомый бриг оказался пиратским, и его хозяева были очень разозлены неудачной стычкой с английским конвоем, сопровождавшим три торговых корабля. Им не составило труда обезоружить команду пьяных наглецов, после чего Фрэнсис Холфорд был препровожден в каюту капитана, которого звали Джон Руби.

«Весьма прискорбно, — сказал он, — что вы нарушили законы братства. Мы не нападаем друг на друга. Во исполнение долга вынужден наказать вас и вашу команду со всей возможной строгостью».

Холфорд пренебрежительно рассмеялся, но капитан Руби остался серьезным и лишь слегка приподнял бровь… Он и не думал шутить…

Внешность Руби с первого взгляда привела Холфорда в недоумение. Пират оказался полноватым человеком неполных тридцати лет, похожим скорее на молодого учителя или клерка из какого-нибудь лондонского торгового дома, чем на джентльмена удачи, грозного морского разбойника. Лицо у него было круглое и добродушное, а голос звучал так мягко и спокойно, что поверить в серьезность сказанного Холфорд сумел далеко не сразу. И этот тюфяк, этот рохля намеревался отправить на корм рыбам всю команду «Нептуна» во главе с капитаном! И при этом еще осмеливался выражать сожаление по поводу того, что обстоятельства сложились столь неудачно для побежденных!

Много позже Холфорд узнал о капитане Руби много интересного — особенно о дерзких набегах на испанские колонии. Он сам неоднократно становился свидетелем его отваги и решительности под огнем противника и на суше, и на море, но в тот момент вчерашний офицер королевского военно-морского флота впервые почувствовал себя сторожевым псом, который, удрав от свирепого хозяина в лес, обнаружил там целую стаю не менее свирепых волков, обладавших к тому же еще более острыми клыками.

Пристыженный, он рассказал Руби свою историю так, словно был на исповеди, и опытный пират по какой-то необъяснимой причине передумал устраивать казнь.

Матросам «Нептуна» предложили перейти на «Нимфу» под начальство Джона Руби, и все до единого согласились. Сам бриг был две недели спустя продан в пиратском порту Нассау за кругленькую сумму, которую впоследствии разделили между всеми пиратами, не обидев и новичков.

Холфорда Руби сделал своим помощником…

«Ты, наверное, не раз успел об этом пожалеть, Джон, — подумал Холфорд, вспомнив ту старую историю, и ощутил необычайное удовлетворение. — Как я тебя понимаю!..»

Он выпрямился и помахал бутылкой, будто бы невзначай демонстрируя Биллу пистолет за поясом. Самоуверенного квартирмейстера следовало приструнить, заставить немного поволновался за свою драгоценную шкуру, и момент выдался подходящий.

— Билл, ты был знаком с Джоном Руби?

Рэнсом заиграл желваками на скулах и после долгой паузы проговорил с неохотой:

— Видел его всего один раз, лет пять назад.

— И что ты можешь о нем сказать?

Квартирмейстер пожал плечами.

— Самоуверенный. Добродушный, но только с виду. Шумный, что твой итальяшка. Каков он в драке, я не видел, но люди говорили, что очень хорош.

— А что ты еще слышал о нем? — Холфорд с многозначительной улыбкой принялся разливать ром по стаканам. — О его делах… хм… до острова Ведьмы? Я подскажу: с кем он знался лет этак десять — двенадцать тому назад?

Рэнсом нахмурился, его губы зашевелились — пират считал года.

— Двенадцать лет назад Руби был совсем юнцом и плавал вместе с Генри Дэвисом, которого нынче жарят черти в аду. Говорят, старик его любил ну прям как родного сына… — Заметив одобрительный кивок капитана, он внезапно изменился в лице и спросил совсем другим голосом: — Ты на что намекаешь, Фрэнсис, разрази меня гром? При чем тут Генри Дэвис?

Холфорд, продолжая улыбаться, отсалютовал квартирмейстеру стаканом рома и выпил.

— Провалиться мне на этом месте… — растерянно пробормотал Рэнсом. — Ну-ка, рассказывай!

— Четыре месяца назад, когда мы стояли в Нассау, я пошел навестить Рыжую Амалию, — начал Холфорд. — Ее мадам, как увидела меня, чуть не отдала Богу душу от испуга. Оказалось, девчонка умерла еще в начале лета — простудилась, и лихорадка ее сгубила всего за каких-то два дня. Старая дуреха вбила себе в голову, что я из-за этого сровняю с землей все заведение. Честно говоря, мне и впрямь захотелось его спалить к чертовой матери! Неужели ей трудно было проследить, чтоб Амелия не шастала по улицам в дождь? — На лице пирата появилась гримаса недовольства, но почти сразу исчезла, сменившись выражением необычайного блаженства. — Но я не стал ничего делать, потому что передо мной предстала Лили. О-о, Лили, нежное дитя! Весной ей будет семнадцать. Знаешь, Билл, я до сих пор не понимаю, отчего не заметил ее раньше…

— Если ты собираешься разглагольствовать о прелестях своей новой девчонки, то я, пожалуй, пойду, — нахмурился Рэнсом. — Она шлюха, а для меня все шлюхи на одно лицо. Для тебя, похоже, эта простая истина когда-нибудь станет откровением.

Холфорд прищурился:

— Что ж, уходи, если не хочешь услышать про Золотой город.

Квартирмейстер в сердцах стукнул кулаком по столу так, что стакан подпрыгнул, перевернулся и покатился к краю стола. Запахло ромом. Холфорд резко наклонился, поймал злополучный стакан почти у пола и продолжил, добродушно посмеиваясь:

— Как-то ночью мы лежали с ней в постели и болтали. Точнее, Лили болтала — трещала без умолку, а я слушал, особо не вдумываясь. И вдруг в какой-то момент прозвучало имя, хорошо мне знакомое, — Генри Дэвис. Моя Лили что-то сказала о сокровищах Дэвиса. «Сокровища? — переспросил я, еще не зная в тот момент, что мне вот-вот откроется удивительная тайна. — Тот самый Золотой город? Малышка, да что ты можешь о нем знать, тебя ведь еще на свете не было, когда Дэвис сорвал свой первый куш…» Лили поняла, что я не верю ей, и рассердилась. «Конечно! — воскликнула она. — Разве можно верить проститутке? Ей и думать-то не положено». В общем, мне пришлось здорово постараться, прежде чем маленькая стерва сменила гнев на милость и соизволила-таки поделиться своим секретом.

Холфорд сделал паузу, чтобы глотнуть рома, и продолжил:

— Оказалось, за полгода до нашей встречи к Лили несколько раз заходил Джимми Джонсон… Да-да, ты верно понял — тот самый Джонсон, капитан «Шарлотты». Лили пришлась по нраву старому бродяге, и он даже пообещал, что заберет ее из борделя после того, как вернется из последнего плавания. Да не просто заберет, а женится на ней! Не смотри на меня такими глазами, Билл, ты не видел Лили, ты не понимаешь. Так вот, Джонсон расписывал ей в красках, как они будут жить в собственном доме, сколько у них будет прислуги и так далее, и тому подобное. В конце концов у малышки лопнуло терпение, и она спросила — а деньги-то где взять? Неужто у него припрятан клад, которого хватит на долгие-долгие годы спокойной и богатой жизни? С первого раза Лили ничего не узнала, Джимми просто отшутился, но женщина, если ей что-то взбрело в голову, своего все равно добьется. Вот и Лили добилась — Джонсон рассказал правду. Жаль только, не всю. Я знаю, что ищу, но понятия не имею, где оно спрятано.