— Кстати, к вопросу о фамильных привидениях. — Эльма решила продолжить расспросы, благо Кристоф казался настроенным на беседу. — Они у вас есть?
Граф усмехнулся.
— Какой же замок без привидений? Разумеется, про Адлертрененштайн сложено множество легенд. Еще в тринадцатом веке, когда замок был построен… — Он запнулся, отвел взгляд и добавил холодно: — Впрочем, вам может рассказать про это Экберт.
— Вы почему-то не хотите поведать мне пару историй? — осторожно и мягко спросила Эльма. — Я что-то не так сказала?
— Нет. Я просто… — Кристоф провел рукой по лбу. — Извините. Это неприятие ситуации. Я не люблю, когда обстоятельства сильнее меня.
— Но ведь вы любите это место. Да?
— Да, очень люблю. — Прозвучало это, тем не менее, отстраненно.
— Почему же…
— Эльма, — произнес граф резко, и она вздрогнула от звука собственного имени, — давайте я все вам объясню раз и навсегда, согласны? — Она кивнула. — Представьте, что вы живете в своем доме, который вам дорог. И вдруг жизненные неурядицы вынуждают вас приспособить дом для того, чтобы он приносил доход. Вы переезжаете в дальнюю комнату, а в остальных начинают появляться чужие вам люди. Они ходят по вашему жилищу, трогают его стены, беззастенчиво его обсуждают, и вам нельзя в определенные часы покидать свою комнату, иначе в вас начнут тыкать пальцем и фотографировать. «А можно один снимок с вами, граф? Это займет всего минуточку, граф!» — издевательски сказал Кристоф, превосходно имитируя американский акцент. — Это необходимость, и вы знаете, что другого выхода у вас нет, и еще вы понимаете, что это предательство по отношению к собственному дому.
— Я понимаю ваши чувства, — тихо произнесла Эльма. — И очень сочувствую, что вы вынуждены были пойти на радикальные меры. Но, может быть, вам действительно лучше самому рассказать мне о замке? Если я не отниму у вас время, — поспешно добавила она и внезапно поняла, что очень хочет, чтобы Адлер ей показывал именно граф. Потому что Кристоф… понравился ей. — Ваш дворецкий не слишком жалует меня. А вы любите замок. Тогда экскурсия получится очень хорошей, и туристов станет больше, и… — Она запнулась. — Может, однажды необходимость пускать сюда чужих людей перестанет быть такой острой.
Кристоф несколько мгновений удивленно смотрел на девушку, покачивая головой.
— Вы сейчас говорите что-то совсем непонятное, Эльма. Вы должны заботиться об интересах вашей фирмы. Наверное, вы имели в виду нечто другое, а не план поскорее привести сюда огромную толпу туристов, взять с них всех деньги, и на них отремонтировать Адлертрененштайн, а потом снова всех выгнать?
— Что-то в этом роде, — со вздохом созналась Эльма.
Кристоф побарабанил пальцами по столу.
— Боюсь, вы немного неверно представляете себе ситуацию, Эльма. Я юрист, а не бизнесмен, и все-таки понимаю, что единовременными вложениями дело не поправишь. — Кристоф задумчиво посмотрел на замок. Эльма тоже невольно оглянулась.
Серые стены, мох, плющ, узкие окна, зубцы… С виду Адлер казался вполне ничего, но Эльма помнила, что внутри многое едва держится, чтобы не рассыпаться от старости. Все это нужно реставрировать, а реставрация начнется, когда у владельцев появится достаточно денег…
— А разве Юнеско не выделяет вам средства?
— Увы. Объект находится под охраной, однако в частном владении, и это немного осложняет ситуацию. — Тон Кристофа стал настойчивее. — Эльма, вы выглядите сообразительной девушкой. Я сейчас рассказываю это вам потому, что вас, кажется, искренне заинтересовала судьба нашего замка. Не хотелось бы, чтобы эти печальные факты стали достоянием общественности, поэтому дайте мне обещание, что разговор останется между нами.
— Разумеется, — пробормотала Эльма, пытаясь переварить высказывание о «сообразительной девушке». Что Кристоф имел в виду? Прозвучало не очень приятно.
Эльме хотелось, чтобы он увидел в ней не милую девочку-гида, а женщину. Просто женщину. Вот как. И профессионала, разумеется, но женщину — в первую очередь.
— Что ж, хорошо. — Кристоф заглянул в свою чашку, увидел, что та пуста, но кофе доливать не стал, а взял стакан с соком. — Адлертрененштайн переживал разные времена — и плохие, и хорошие. Бывало, что при моих предках владения процветали. В двадцатом веке все пришло в упадок. Мировые войны, общая политическая нестабильность… Вы понимаете. К сожалению, дела в нашей семье шли не лучшим образом. И я, вступив во владение замком, обнаружил, что на его полноценный ремонт не хватает средств. Рассмотрел различные варианты, и самым приемлемым оказался вот этот.
— Но ведь есть и плюсы. — Эльма старалась говорить очень осторожно, чтобы не разозлить графа. — Во-первых, вы достигнете нужного результата. Можно привлечь какой-нибудь местный фонд, пригласить спонсоров, устраивать культурные мероприятия… Люди познакомятся с историей замка, и это прекрасно! Во-вторых…
— Вы все-таки не понимаете, — произнес Кристоф с досадой. — Это дом. Дом, в котором живут. И здесь не нужны посторонние. Даже с благими намерениями.
Это прозвучало обидно. Эльма вытерла салфеткой губы и встала.
— С вашего позволения, я пойду, поищу Экберта и не стану больше отнимать ваше время.
Кристоф промолчал, и ей ничего не оставалось, как развернуться и уйти. Какой же все-таки этот граф надменный наглец! Считает себя выше всех и думает, что его мнение — единственно верное. Да, ему неприятно, что приходится так поступать, но ведь если семейное благополучие дало трещину, хороши почти все средства? Или Эльма ничего не понимает в тонких чувствах аристократов? Скорее всего.
Ну и ладно. Она займется делом, которое любит и умеет делать, а Кристоф пусть замыкается в своей обиде на все прогрессивное человечество и сидит за завтраком один.
Эльма взяла в своей комнате любимый толстый блокнот и спустилась на первый этаж, разыскивая дворецкого. Того нигде не было видно, зато откуда-то слышались голоса. Эльма пошла на звук, свернула в коридорчик, где еще не ходила, и оказалась на кухне.
Это помещение выглядело симпатично и оборудовано было не только старинным камином, но и вполне современной техникой. У плиты стояла худенькая женщина в необъятном переднике и что-то помешивала деревянной ложкой в огромной кастрюле.
Конец ознакомительного фрагмента
