— А вы что?

— А какое твое дело, говорю, мил человек? Тебе велено деньги передать, ты и передавай, насчет меня не сомневайся, никуда денежки не денутся, все Елене с ребенком достанутся. А кто я такая, тебя, говорю, совершенно не касается. Ну, он говорит, раз так, то ждите неприятностей. И ушел, никаких денег не оставил.

— Никогда он денег не привозит, муж мне на карточку переводит. Он просто меня проверяет, нарочно без звонка является, а потом бывшему докладывает. Ой, что теперь будет! — Елена прижала руки к щекам. — Говорил же он, что, если что узнает — голой на улицу выгонит и дочку отберет.

— А ты не отдавай! — сказала тетка. — Зубами в него вцепись, крик подними, всю морду ему расцарапай!

— Вот, — обрадовалась Маша, — такой подход мне нравится. Слушай тетку, она плохого не посоветует! И вообще, как хочешь, а здесь тебе с дочкой оставаться нельзя. Эти бандиты ведь просто так не отвяжутся, еще придут.

— Точно, я сразу поняла, что бандиты, — подтвердила тетка, — а еще говорили, что из полиции и что ты в больницу попала, а они, мол, сообщить мне должны что-то важное. Нашли дуру — дверь открывать в ночь-полночь!

— Но куда я пойду? — Елена снова смотрела испуганно. — Говорила же тебе, что ничего своего у меня нет!

— Да господи! — Маша схватилась за компьютер, который стоял тут же, на кухне. — Ты как с Луны свалилась!

Мигом нашла она нужный сайт, где сдавались квартиры, и велела Елене собирать пока вещи. Тетка тоже не теряла времени даром и готовила калорийный завтрак.

К тому времени как были готовы блинчики с мясом, Маша нашла подходящую по цене квартирку в Дачном.

— Далеко… — сморщилась Елена.

— Зато дешево!

Договорились пока на неделю, и хозяйка сказала, что заедет туда перед работой, чтобы отдать им ключи. Разбудили девочку, поели, мигом перетаскали вещи в машину и отбыли, не встретив никого из соседей. Впрочем, как сказала Елена, она компанию ни с кем не водила, бывший муж это не приветствовал.

Милена выскочила из квартиры и побежала по лестнице. Страх пропал, теперь ее терзала холодная ярость. Голова была ясной, как будто не она видела, как Марина убила голыми руками троих здоровых мужчин и как потом она падала на пол с аккуратной дырочкой на виске. И как будто не ее, Милену, везли куда-то в багажнике, да не куда-то, а на смерть.

И кто в этом виноват? Кто втравил ее в эту историю?

Разумеется, Василий Андреевич. Когда все пошло не по плану, он тут же пожертвовал ею, отбросив в сторону, как будто она — апельсиновая кожура на дороге или пустая упаковка от мороженого. Ему, видите ли, оказалась нужна только Эльвира. Ну ладно, ничего, с этой стервой Милена разберется в первую очередь.

Лифт шел наверх. Милена не стала вываливаться из подъезда, а спряталась в закутке возле мусоропровода. И правильно сделала, потому что буквально через пять минут по лестнице скатились двое ее мучителей. Один был еще ничего, во всяком случае, шел сам, хоть и крутил головой, как обалделый.

Со вторым, как с удовлетворением отметила Милена, все было гораздо хуже. Он держал правую руку на весу и подволакивал левую ногу. Первый был красен, как вареный рак, второй — бледен до синевы. По щекам его тек холодный пот, было видно, что идет он с трудом и надолго его не хватит. Так и оказалось, напарник подхватил его, когда он попытался упасть возле двери.

«Так вам и надо!» — злорадно подумала Милена.

Накануне описываемых событий Иван Кочетов подошел к двери собственной квартиры и привычно надавил на кнопку звонка. За дверью раскатилась заливистая хулиганская трель, но никто не поспешил ее открыть, вообще никто к ней не подошел. Из-за двери не донеслось ни звука.

Что за дела?

Обычно, стоило ему позвонить, как дверь тотчас распахивалась. Чаще всего открывала мать, но иногда и Маруся. Но что с ними обеими случилось сегодня?

Мало того — кроме матери и жены в квартире должен быть Антон. Мог бы и он в кои-то веки открыть родному отцу! Распустили бабы парня! Задницу со стула поднять лень!

Иван позвонил еще раз и еще — но с тем же результатом. То есть без всякого результата.

Тут он вспомнил, что мать с Антошкой с полдня уехала на дачу к своей то ли двоюродной, то ли троюродной сестре. У той дача в каком-то захудалом садоводстве — шесть соток черноплодной рябины и избушка на курьих ножках. Хотя рядом лес, в котором отродясь не бывало грибов, и озеро, в котором нельзя купаться, потому что на другом его берегу находится птицефабрика, которая спускает отходы в это самое озеро, двоюродная или троюродная сестра отчего-то утверждает, что у них на даче целебный воздух.

Ага, куриным дерьмом несет!

«Зато яйца в магазине дешевые», — утверждала мать, для того и ездила в это садоводство.

Так, с матерью и сыном все понятно, но жена-то где? Она-то должна быть на месте, возле семейного очага? Должна с работы явиться и мужа с горячим ужином ждать.

Иван окончательно убедился, что никто не собирается открывать ему дверь, и полез за собственными ключами.

Открыть дверь удалось не с первой попытки.

Наконец Иван открыл чертову дверь, ввалился в квартиру и мрачным голосом выкрикнул:

— Маруська, ты чего не открываешь? Муж усталый с работы пришел! Ты спишь, что ли?

Но ему никто не отозвался.

Мало того — собственный голос прозвучал гулко и одиноко, как он звучит только в пустой квартире.

Оставалось признать очевидное: дома никого не было.

Иван скинул ботинки, нашарил на привычном месте тапочки, прошел на кухню и уставился на стол.

Обычно к тому моменту, как он подходил к этому столу, на нем уже дымилась тарелка горячего супа. Чаще всего — свежих щей с говядиной или куриного супа с лапшой, но иногда и его любимого борща с пампушками, такого густого, что ложка в нем стояла. Откуда этот суп на столе появлялся, кто его готовил, кто ставил тарелку на стол — его не интересовало. Просто к его приходу с работы суп должен быть на столе. Это закон природы, непреложный, как смена дня и ночи.

Но теперь на столе не было тарелки.

Там были только пыль, хлебные крошки и одинокая муха.

Муха особенно возмутила Ивана.

Он хлопнул по столу кулаком, естественно, промахнулся и задумался — что делать.

Первое, что пришло ему в голову, — позвонить жене.

Он достал телефон, нашел ее номер, но неприятный женский голос мстительно сообщил ему, что абонент находится вне зоны.

— Совсем Маруська оборзела! — припечатал Иван.

В его телефоне был и рабочий номер жены — и он набрал его, хотя время было уже позднее.

Тем не менее ему почти сразу ответил наглый мужской голос. Видимо, у них там ненормированный рабочий день.

— Марию Кочетову! — строго потребовал Иван.

Он вообще придерживался правила, что с незнакомыми людьми нужно держаться строго и без послаблений, иначе они посчитают тебя за слабака и сядут на шею.

— Марию? — переспросил наглый голос и крикнул куда-то в пространство: — Мужики, а где у нас Кочетова?

— Так она же в командировку уехала, в Металлопрокат!

— Кочетова в командировке, — сообщил наглый голос Ивану, хотя тот и так уже все слышал.

Не поблагодарив незнакомца (еще не хватало!), Иван прервал разговор.

В первый момент в голове у него была только одна мысль — что его сегодня никто не накормит.

Затем, вернее, почти одновременно, возникла другая — вот Маруська зараза, укатила в командировку и даже сообщить мужу не удосужилась. И холодильник едой не набила.

А потом на смену этим двум нехитрым мыслям пришла третья мысль, как раз довольно хитрая.

У этой третьей мысли было имя. И даже фамилия. Имя и фамилия были такие — Тонька Бабочкина.

Антонина Бабочкина была диспетчером в их гараже и неоднократно бросала на Ивана недвусмысленные взгляды. То есть однозначно давала ему понять, что только мигни — она не против. И дело не ограничивалось одними взглядами — Антонина неоднократно угощала Ивана пирожками собственного изготовления. И при этом снова бросала на него взгляды и даже позволяла себе всевозможные намеки. Пирожки были чаще всего с луком и яйцом, и намеки были соответствующие — не собирается ли он с кем-нибудь целоваться. И если нет, то почему.

А что? Он мужчина видный, представительный, в подходящем возрасте — не мальчишка сопливый, но и не старик. Опять же какой-никакой, а начальник.

Сама Антонина тоже была ничего себе — совсем еще не старая, подходящей комплекции и вполне аппетитная, прямо как ее пирожки.

Иван не раз подумывал о том, чтобы все эти намеки и взгляды как-нибудь реализовать, но для этого нужно было что-то выдумывать, искать место и время, сочинять какое-то правдоподобное объяснение, а он по природе был чрезвычайно ленив. Лень была самой сильной стороной его натуры и явно перевешивала тягу к удовольствиям.

И вот сегодня судьба, казалось, сама подбросила ему подходящие обстоятельства.

Мать с сыном в отъезде, жена в командировке, и квартира в его полном распоряжении…

Он вспомнил призывные взгляды, вспомнил аппетитные формы Антонины, а заодно — и ее не менее аппетитные пирожки и торопливо набрал номер.

Антонина ответила быстро. Как будто ждала его звонка.