Как ни горько это было признать, но в их компании я чувствовала себя белой вороной. Мое предложение чем-нибудь помочь было встречено гробовым молчанием. Странное ощущение, словно я и не человек вообще. Так… большое дополнение к их проблемам.

Я уже хотела вспылить, когда до Ромио дошло, почему я смотрю на них исподлобья.

— Дария, — подполз он ко мне вплотную, встать в полный рост здесь было невозможно, — наша с Лимео задача сберечь тебя. Просто не мешай нам.

От такого заявления я впала в ступор. Вряд ли можно было еще четче объяснить, что он думает о моей скромной персоне. Хотела я выдать что-нибудь эдакое, язвительное, но решила повременить. Один раз поддалась первому порыву, на этом стоило остановиться. Высказаться я всегда успею. И доказать, что не так уж слаба и никчемна.

Благоразумие взяло верх, но не настолько, чтобы я не оставила последнего слова за собой. Они хотели обузу — они ее получат.

— Где те кустики, в которые я могу сходить? — томным голосом спросила я у Лимео, демонстративно отвернувшись от ансаира.

Хмыкнули оба и одновременно — поразительное единодушие, но я словно и не заметила.

— Пойдемте, юная лери, — тоном заправского соблазнителя протянул Ромио, подавая мне руку. Для огненного закончил уже серьезно: — Танраш присмотрит, а я покараулю. А ты тут… ну, сам знаешь.

Тот кивнул и сдвинулся, пропуская нас.

— А что он будет делать? — поинтересовалась я тихонько у Ромио, когда мы поднялись на пригорок. Там было значительно темнее, так что я была вынуждена остановиться, давая глазам привыкнуть. А вот для ансаира, как мне показалось, ночная мгла преградой не была.

— Менять ипостась, — тоже шепотом ответил тот и замер, вслушиваясь в тишину. Почти так же, как и Танраш.

Я насторожилась машинально, тут же сообразив, что зря это сделала. Ощущение было такое, будто стояла на самом краю пропасти. Накатил страх настолько сильный, что хотелось упасть на землю, свернуться калачиком и… завыть. Справиться с ним казалось невозможно.

— Эй! — дернул меня за плечо Ромио, отгоняя наваждения. — А вот этого делать не стоит.

Когда я посмотрела на него, на глазах у меня были слезы. И когда только появились?!

— Ты о чем? — просипела я, горло жгло как при ангине.

— Не вздумай пытаться впустить лес в себя. Это не твой дар, стихия убьет.

Он говорил жестко, но, похоже, лучше знал, как со мной обращаться. Пусть я и не успокоилась полностью, так хотя бы не чувствовала себя такой ничтожной.

— Почему так получилось?

Ромио был немногим выше меня, по сравнению с Лимео он вообще казался юнцом, но в нем было то, чего я не видела в огненном. Это не бросалось в глаза, но мне удалось несколько раз заметить, как его взгляд становится таким, будто он устал… от жизни.

Я не считала себя знатоком чужих душ, не было у меня достаточного жизненного опыта для этого, но в своем выводе была уверена. У бабушки замечала такой же, когда она думала, что ее никто не видит.

А однажды я услышала их разговор с мамой и связала одно с другим. О грустном тогда они говорили, бабуля просила простить ее за то, что больше не может ничем нам помочь, что нет у нее уже сил держаться за этот мир.

Месяца не прошло с того вечера, как ее не стало.

Но она уже и старенькой была, наш отец — младший ее сын, последний. Такая вот судьба ей выдалась, всех пережить.

Но откуда это появилось в Ромио?

Я не знала, как ответить на этот вопрос. Только чувствовала, что не просто так рядом с ним иногда становится холодно.

Видно, увидел он во мне что-то такое, раз, шагнув навстречу, на мгновение прижал к себе. Крепко прижал, надежно, словно защищая. Губами тронул висок. Сашка тоже так делал… иногда.

Но то был братский поцелуй, здесь же…

Целовалась я на Земле. Как ни старался братишка окружить меня своей опекой, иногда мне удавалось вырваться из-под его надзора. Случались даже весьма романтичные свидания, о которых можно было, многозначительно вздыхая, рассказывать подружкам.

В парке, смущаясь, под фонарем…

Но только ни разу так, чтобы легкое прикосновение отозвалось смятением. Если бы не темно да не стоял так близко, не знала бы, куда глаза деть.

— Потому что так получилось. — Моего состояния он не заметил, хоть и отступил, внимательно смотря на меня. — Не вини себя.

— Ты меня успокаиваешь? — Я боялась, что голос будет дрожать, но мне удалось справиться с собой.

И опять он повторил, как эхо:

— Успокаиваю. — То ли нежно, то ли осторожно, коснулся щеки. — Ты почти замерзла. Беги в свои кустики и под бок к Танрашу.

— Ты теперь так и будешь меня подкалывать? — насупилась я. Называется, сама палец в рот положила, теперь жди, когда по локоть руку откусит.

Да только Ромио, в отличие от меня, был не только спокоен, но и серьезен.

— Я не хочу тебя обманывать. Может случиться так, что ни завтра, ни через день мы не сможем вернуться в крепость. У тебя нет опыта жизни не только в лесу, но и в нашем мире. Поэтому будет лучше, если к некоторым вещам ты станешь относиться проще.

— Это как? — Я понимала, что все, что он говорит, — правильно, но… они с Лимео вели себя едва ли не как мои ровесники, но при этом были взрослыми мужчинами. От этого становилось еще более неуютно.

— Например, прихватить с собой вот эти листья, — он резко наклонился, а когда поднялся, у него в руках были два довольно больших листа, похожих на лопухи. — А утром я покажу, чем можно почистить зубы и умыться.

Какая я дура! Впрочем, эта мысль уже неоднократно меня посещала.

Нарываться на продолжение разъяснений я не стала, просто направилась вслед за Танрашем, которого подтолкнул ансаир. Возвращалась я тоже в сопровождении хорта. Он хоть и задержался зачем-то у тех самых кустиков, но очень быстро догнал меня.

На мое счастье, по дороге обратно к убежищу Ромио молчал. Лишь показал, где лучше помыть руки, когда я попросила. Берег не везде был песчаным, слева от импровизированного убежища он оказался усыпан мелкой галькой, вот туда мы и направились. Насколько я поняла, чтобы не оставлять заметных следов.

О том, кого мне предстоит увидеть, я вспомнила, только когда наткнулась взглядом на желтые глаза с вертикальным зрачком. Тихое, похожее на смех рычание, вернуло мое сердце из области пяток, куда оно поторопилось скрыться.

— Хорош, хорош, — фыркнул Ромио, хлопнув Лимео в зверином обличье по холке. — Вот только девушку пугать было не обязательно.

Опять рычание — впечатление такое, что ансаир не просто вслушивается, но и понимает, о чем говорит зверь. Надо будет обязательно спросить. Без свидетелей.

— Мне озвереть? — неожиданно насупился и как-то подобрался Ромио. А крупная кошка, которую я так испугалась, демонстративно зевнула, едва не напугав еще больше. Даже зыбкого огонька хватило, чтобы рассмотреть зубки. — Ну а раз нет, так отправляйся дежурить. А мы — спать.

Кугуар — я раньше их не видела, но эта зверюга могла быть только им — очень грациозно проскользнул между нами, попытавшись в последний момент стукнуть Ромио хвостом по ногам. Как оказалось, тот был готов к чему-то подобному, потому и успел отскочить.

— В следующий раз старайся лучше, — буркнул он и жестом показал Танрашу на наше убежище.

В отличие от Лимео, хорт спорить не стал. Забрался, улегся рядом с расстеленным на сухом тростнике килором огненного.

Следующей укладывалась я. Еще не устроилась удобно — пыталась сообразить, приятен или нет едва ощутимый запах шерсти хорта, как меня накрыли плащом, а прямо передо мной лег Ромио.

Только хотела возмутиться, как до меня дошло, что все могло быть значительно хуже. Пока что мой нос упирался в его затылок, думать о том, что он может и повернуться ко мне, не хотелось.

На выезде, когда играли в пейнтбол, приходилось спать и вповалку. Парни, девушки, чьи-то ноги у головы, могучий храп и художественное посвистывание. Утром выпутывались из сплетения тел. И никакого стеснения, никакой эротической подоплеки. Все настолько уставали, набегавшись, что засыпали там, где падали.

Сейчас же все было совершенно иначе. Мысль о том, что он может ко мне прикоснуться, была одновременно желанной и пугающей. А еще — навязчивой. Я понимала, что отдых будет недолгим — летняя ночь коротка, подниматься придется на рассвете. Но стоило закрыть глаза, как воображение тут же начинало рисовать, как он притягивает меня к себе, как его дыхание обжигает кожу на шее…

Вроде и не увлекалась любовными романами, парочку всего-то и прочла, но… хватило.

Хорошо, что Ромио не догадывался, о чем я думала. Вот бы точно стыдобушка была.

— Прижмись ко мне, теплее будет, — вдруг произнес он, заставив нервно сглотнуть.

Мне оставалось надеяться, что в крепость мы попадем в самое ближайшее время. А не то… рассуждать о том, что будет в ином случае, мне не стоило. И так все было слишком сложно.

Маркирер

Это была первая ночь за последние четыреста лунаров, когда я спал. Не думал, как могло случиться, что женщина, которую я истово любил, предала меня. Не мечтал о мести. Не строил планы.

Я не стал искать этому объяснения, просто воспользовался предоставленной случаем возможностью. Кто его знает, произойдет ли когда еще такое чудо.

Не разбудил меня и рассвет. Проснулся я, только ощутив чужое присутствие.

— Она признала его? — рывком поднявшись с лежанки, спросил я у Кима.

Именно этому воину я все чаще давал весьма деликатные поручения. Было в нем что-то, заставляющее ему доверять, несмотря на все сомнения в его преданности.

Разве может служить за слово тот, кто в первый раз давал его другому князю?

Или… прав Аранар: у нашего огня узнаваемый танец. Его кровь сродни моей, пусть и не настолько чиста.

— Да, князь. Тай — ее брат. — Он помялся пару мгновений, но все-таки осмелился выяснить то, что его беспокоило. — А князю Аранару об этом известно?

Я мог бы усмехнуться, из нас двоих он должен лучше знать своего бывшего господина, но от ответа не уклонился:

— Иногда мне кажется, что он видит будущее яснее, чем я — настоящее. Возможно, когда-нибудь я узнаю это точно.

— Он преклоняется перед вами.

— Да, — задумчиво кивнул я, размышляя уже о другом. С мальчишкой нужно было что-то делать. Самое простое — убить. Но я обещал Леде его спасти. — Я вчера это заметил.

— Мне не доводилось раньше видеть его в ярости. — Ким явно был настроен поговорить. Еще одно открытие дня, подобная разговорчивость приключилась с ним впервые с тех пор, как он оказался у меня. — Он мог бы вас убить, если бы…

— Если бы… — заинтересованно повторил я, Ким неожиданно стушевался и замолк. — Если бы не разыгрывал гнев?

— Мой князь заметил?

Мой хохот его слегка отрезвил. Уж больно забавно смотрелась растерянность на лице бесстрашного воина.

— Не видел бы я таких мелочей, уже давно бы гнил. — Посмотрев на довольного Кима, решил его слегка охолонить. — Так вы не сбежали?

Взгляд огненного заледенел. Точно нашего рода!

— Мы поклялись защищать вас!

На этот раз я смеяться не стал. Сам сообразит, насколько двусмысленно звучало его заявление.

— Защищать, так защищать, — согласился я. Не отягощенный кошмарами сон настроил на доброжелательный лад. — Ты мне лучше скажи, что мы будем делать с Таем?

— Раз вы спрашиваете — просто избавиться не получится?

Я ничего не сказал, Ким и сам сообразит, что означает мое молчание. А пока он размышлял, я тоже мог отдаться во власть дум.

Что бы я хотел видеть на столе на утренней трапезе? Такие вопросы не волновали меня с тех пор, как я понял, что даже самые необычные блюда не притупляют чувства потери, но способны всколыхнуть гнев. Нечто подобное я испытывал, и заполучив в свою постель красивую женщину. Сладость наслаждения прекрасным телом проходила, стоило мне сбросить семя. Потом наступала пустота, за которой пряталась ярость.

Сколько их осталось растерзанными, как только я утолял страсть?!

— Он очень юн, Виджару ничего не стоило сделать из него самаха.

— Тогда у нас не останется выбора. — Эта мысль приходила мне в голову, но я гнал ее. Уж лучше хорошо обученный крейз, чем самах. Один опасен, но сохраняет свободу воли, для второго вся жизнь лишь приказ. Ни чувств, ни желаний. — Но я надеюсь, что Виджар не уготовил своему сыну такую судьбу.

— Мой князь! — неожиданно воскликнул Ким, удивленно посмотрев на меня. — Но ведь получается, что Леда — дочь Виджара!

Пока он говорил, повел взглядом вокруг, давая понять, что и остальные тут же.

А то я их не увидел!

— Если Кассире не позволяла и другим любить себя, — небрежно заметил я, чувствуя, как уходит умиротворенность.

Возможное коварство одной напомнило о другой. Та ловко играла, не подпуская близко, но и не позволяя влечению остыть. Умело распаляла, потом, словно сдавшись, уступив, страстно отдавалась, заставляя не видеть, отказываться слушать то, что твердило предчувствие.

Я слишком поздно разгадал, ради чего завлекала она меня в свою ловушку.

Понимание собственной ошибки до сих пор отдавало горечью.

А ведь я доверял ей до последнего! До того самого мгновения, пока кинжал древнего воина не разорвал тонкую нить, связывающую дух стихии и тело. Смотрел в ее лживые глаза и верил.

— А если устроить их встречу? — задумчиво произнес Ким, заставив меня невольно фыркнуть. Точно наша кровь, не может без того, чтобы не устроить кому-нибудь не самое приятное развлечение.

— Рано еще, — начал я, собираясь сказать, что князь еще должен кое-что для меня сделать, но сам себя оборвал. Время для откровений еще не наступило. — Пока что занимайтесь с Таем, ну и присматривайте. Вдруг чем себя выдаст. А я пока поговорю с Ледой.

— У господина на нее планы?

Он почти успел. Но я заметил, как исчезли из его взгляда лукавые искры.

— Я купил ее жизнь и теперь несу за девушку ответственность. Она уже привлекательна, а теперь представь, какой станет через пару лунаров?

Ким сощурил глаза, смотря на меня настолько странно, что даже стало неуютно. Открытие за открытием. Что еще принесет сегодняшний день?

— Она не годится в спутницы. Слишком беззащитна. Ей нужны надежные руки.

— Значит, — произнес я, раздумывая о последствиях такого единодушия (я считал так же, как и он), — будем искать надежные.

— Куда уж надежнее, чем вы, господин, — раздалось из-за спины.

Я не стал оборачиваться, слишком много чести, чтобы меня смущали слова телохранителя. Просто вновь отметил, что они начали чувствовать во мне то, что я прятал от самого себя. Не веди я столь опасную игру, мог бы радоваться. После гибели моего соратника я очень остро ощутил, насколько мне не хватает дружеских подначек, высказанной в глаза правды.

Да только сейчас я себе этого позволить не мог. Даже сыну я не доверял всего. Что уж было говорить о них.

Отпустив их жестом, я направился в нижнюю крепость. Пришедшая в голову идея была достаточно увлекательной, чтобы ее проверить.

Голосок Леды услышал издалека. Она пела, что-то делая у открытого окна.

Заметив, что не только я невольно сбавил шаг, прислушиваясь к незамысловатым словам, — воинам на плацу было явно не до тренировки, нахмурился. Мне действительно нужно было что-то решать с девушкой. Она притягивала чужие взоры.

Ярость толкнулась в сердце, но я заставил ее утихнуть. Несколько дней ничего не изменят.

— В этом доме готовы накормить голодного князя? — довольно громко крикнул я, входя в большую горницу. После яркого света показалось, что внутри сумрачно, но глаза мгновенно перестроились.

Лекарь сидел у стола и искал что-то в своих записях. Листы шуршали, на жердочке, подпевая девушке, выводил трели полевой турф.

История его появления была мне известна. Кто-то из зверья решил полакомиться птенцами, разорив гнездо, пока более крупный самец отправился на охоту. Самка истово защищала потомство, но силы были явно не равны, да и разорванное крыло не позволяло отбиваться.

Им повезло, Леда с наставником собирали неподалеку травы.

Вернулись они вместе с беспокойным семейством. Что меня тогда удивило, раненая птица не билась в руках девушки, словно понимала, что не обидят. Ну а этот самый турф просто летел следом, лишь время от времени издавая гортанные звуки.

Выхаживали птенцов всей крепостью. Даже моя четверка смотрела под ноги, выискивая мелкую живность. Ну а про то, как ставили молодь на крыло, без слез вспоминать невозможно. Дарханы тоже участвовали, охраняя птах, пока те окончательно не подросли.

Как пришла пора, птенцы улетели, покинув родителей. Крыло зажило, но подняться в воздух самка так и не смогла. Самец остался вместе с ней.

Но самое удивительное случилось на следующий год, когда в крепости появилось четыре новых гнезда.

— Мой князь! — Лекарь суетливо поднялся, попытался поклониться, но я остановил его жестом. Хорошо, если потом легко разогнется. — Леда, у нас гости!

— Иду, дядь Милко! — прозвенело со второго этажа, деревянная лестница чуть скрипнула под быстрыми, легкими ножками. — Ой! — Улыбка сошла с ее лица, в глазах проявился страх.

Вот ведь… не подумал!

На помощь пришел лекарь. Впрочем, он вроде и не заметил ни ее испуга, ни моего замешательства:

— Леда, накрывай трапезу, — и, указав мне на стол, с которого быстро убрал листы, добавил: — Уж не побрезгуйте.

Я не стал напоминать, что сам и напросился, просто демонстративно устало опустился на стул. Этот был такой же старый, как и в комнате девушки, и столь же добротный.

Пока Леда бегала с кухни в горницу и обратно, выставляя на стол нехитрую снедь, я неторопливо разговаривал с Милко, словно только за тем и пришел.

— Ты уже решил, останешься в крепости или вернешься на Вольные земли?

Мы уже не раз вели беседы о его приближающейся старости. Монеты, чтобы купить домик и доживать оставшиеся годы среди людей, он скопил, да и я не собирался его обижать. Служил он мне честно. Я хоть и проклятый, но знаю, что такое справедливость.

Лекарь замялся, дождался, когда девушка снова выскочит за дверь, и только после этого тихо, скороговоркой зашептал:

— Я б, мой господин, остался с Ледой. Как дочь она мне. Я б и деток ее за внуков считал. Своих не будет, так с ее понянчиться. Вот только б мужа найти ей, чтоб и ей по душе, и я ему обузой не стал. Я так раньше думал, а теперь уж и не знаю. Если она дочь лери Кассире…

Он замолчал, не договорив, подчиняясь моему взгляду. Девушка возвращалась, неся тарелку с зеленью и кувшин с ягодным напитком. Мясо и рыба уже стояли на столе.

— Садись с нами, — указал я ей на стул, а пока она усаживалась, не зная, куда деть руки, взглядом успокоил старика. Надеюсь, мне не придется чувствовать вину и перед ним.

Разговор тек неторопливо. Я расспрашивал о его последней поездке на торжище, о замене, которую он неспешно подбирал среди молодых лекарей, готовых пойти в найм к ансаирам, о слухах, которых множество там, где собирается народ со всех земель. Он отвечал обстоятельно, вдумчиво, вновь возвращая к мыслям о неизбежности расставания с ним.

Так уж складывается, что лекарь, сколько бы лунаров ни было у него за спиной, мудрее.