Инсон же выглядела… то есть воспринималась неприлично живой. Словно он и впрямь общался с девушкой по скайпу с очень плохой «картинкой». Вон и на цветочки ее тянет! Его мама тоже их обожает и трясется над каждым своим зеленым питомцем: проращивает из семян, рассаживает, пересаживает, подкармливает, пропалывает, поливает… У Джоя только от перечисления необходимых операций голова кругом идет и хочется залечь на диван навеки, а мама ловит от всего этого настоящий кайф. Да и пусть себе ловит. Он рад, что сумел построить дом буквально по ее проекту — со всеми удобствами и с большим садом, где она может заниматься любимыми цветочками без оглядок на алкашей-соседей и ленивые коммунальные службы и скандалов с ними.

Джой прикинул, что сегодняшняя планерка — обычная рутина с перечислением обидок и мелких претензий, которые Мария (золотой у него референт!) может разрулить в одиночку, — и повернул к Центральному парку. Ничего с его бизнесом за час не сделается. В прошлом году он вообще месяц на работе не появлялся и даже на звонки не отвечал — и ничего, выжили! Опять же по большей части благодаря Марии: та и за бизнесом приглядывала, и его из того болота вытаскивала.

А он, кстати, ей даже оклад не повысил, сволочь неблагодарная! Сегодня же этим займется.

— Погляди, Джой! Какая красота!

Джой поглядел. Ну то есть поначалу окинул парк равнодушным взглядом вечно спешащего горожанина: отметил только, что тот здорово разросся за последние годы. Когда он здесь вообще появлялся? Как бы еще не в студенчестве: они пили пиво на скамейках, скрытые густыми кустами цветущей сирени от неодобрительных взглядов прохожих и милицейских штрафов. Или когда Янку водил кататься на каруселях? Короче, уже и не вспомнишь.

Если бы дух Инсон хоть сколько-нибудь весил, мобильник в его кармане уже бы вибрировал и подпрыгивал: так самозабвенно «бабушка» комментировала увиденное.

— Здесь же настоящий сиреневый рай! Смотри, сколько оттенков! Да я таких даже в жизни не видела, не то что после смерти… Вон там даже зеленая есть!

Вот теперь он действительно посмотрел. И согласился: красиво, да. Хорошо садовники поработали, или кто там за парком ухаживает. Надо маму сюда свозить показать, пусть тоже повосторгается…

Заложив руки за спину, Джой брел по аллеям. Ему приходилось то и дело сдерживать шаг — то сам вспоминал, что прогуливается, а не несется привычно по делам, то Инсон жаловалась, что не успевает все как следует разглядеть. По случаю утра в Центральном парке народу было немного: беглецы от инфаркта, мамочки с колясками да старики, читающие газеты либо неподвижно глядящие в пространство — смотрят бесконечное кино своих воспоминаний…

Очень зелено, тихо, свежо и действительно красиво. Пожалуй, ему и самому надо в парк наведываться. Хоть иногда. Вместо медитации, к которой его приучила Мария и которую он постепенно забросил.

А потом они с Инсон и впрямь набрели на цветущую сакуру. То там то сям под вишневыми деревьями стояли люди — восточный обычай любования сакурой постепенно распространяется по всему миру, кое-где дорастая до размеров крестного хода. Джой уселся на скамью, откинулся на спинку и уставился вместе с Инсон на нависающие над ним и даже гнущиеся под тяжестью пышных цветов ветки. Любование, значит… Ну попробуем.

Сначала Джой искренне пытался проникновенно созерцать лепестки и листочки, очертания веток и синий задник неба на авансцене розовой сакуры. Потом мысли потекли по привычному руслу: контракты, договоры, тендеры, заказчики-подрядчики…

Потом дунул ветер, ветви взметнулись, как испуганные руки, и на Джоя посыпались цветы. Он машинально вытянул ладонь, словно проверял, идет ли дождь. Дождь шел — мягкий, легкий, бело-розовый и душистый. Этой цветочной волной смыло его деловые мысли, заботы и проблемы. Джой даже повернул ладонь, чтобы Инсон было виднее. Призрачная девушка молчала.

— Эй, — сказал он. — Инсон, вы там, часом, не уснули?

— Нет, — отозвалась она после паузы, во время которой Джой начал подумывать, не потрясти ли мобильник, чтобы наладить связь. Мелькнула совершенно мальчишеская мысль: а будет ли призрак кататься при этом внутри сотового, как единственная горошина — в стручке? Голос ее был странно напряженным. — Вишня ведь пахнет?

Он глубоко вздохнул, проверяя.

— Да, немного.

— А как? Я же не помню.

— Ну… — Он помолчал в затруднении. Попробуй втолкуй про воздух после дождя тому, кто не чует запахов, или расскажи слепому про зеленый цвет! — Пахнет как… варящееся вишневое варенье… только тоньше, н-ну, скажем, цветочнее…

— А ощущение от цветка на ладони?

Джой задумчиво пересыпал упавшие цветы с руки на руку.

— Пушистый… лепестки… — растер цветок между пальцами, — как какой-то гладкий тонкий материал… хм… шелк? Сатин?

— У тебя красивые пальцы, — заметила Инсон невпопад.

— Да? — Он вытянул перед собой руку. — Обычные… А вы что-то притихли. Устали?

Подобный вопрос, обращенный к привидению, наверное, настоящее издевательство. Но и Инсон ответила для призрака нетрадиционно:

— Расстроилась. Вы можете чувствовать, трогать, нюхать, а я…

Джой молчал, не зная, что сказать или сделать. Да и что тут поделаешь? Если уж она видит, слышит и может говорить, почему бы не оставить ей и все остальные чувства? Правда, кто должен это «оставить», Джой не представлял. Стряхнул с ладоней цветы и взглянул на время.

— Пора. Если захотите, придем сюда еще.

Конец ознакомительного фрагмента