— И еще, — сказала Сирин. — Ты не могла бы ходить… ну… попрямее?

— Да я стараюсь. — Агата почти оправдывалась. — Только потом забываю.

— И — обувь! — сказала Сирин, указывая безукоризненным пальчиком на ее плетеные босоножки. Агата тоже посмотрела вниз. Поставила ногу на пятку.

— Что — обувь?

— Мы не научим тебя ходить на высоких каблуках за такое короткое время. Но каблучок, хотя бы маленький, должен быть. Есть у тебя что-нибудь такое?

— Ну да… кажется.

— Так, — сказала Сирин деловито. — Встречаемся в субботу. В двенадцать дня. У тебя или у меня?

— У меня, — сказала Агата, растерявшись. — Набережная, семнадцать.

— Ну, пока, детка! Только смотри никому ничего не рассказывай!

Агата проводила взглядом постукивающую каблуками Сирин. Красивая, свободная, заводная… Что бы ей не быть такой? Агата заставила себя выпрямиться. Никому не рассказывай! Да кому она интересна!

* * *

Агата всегда сворачивала на 1-ю Волшебную, когда возвращалась домой через Старый Город. Можно подумать, в городе есть еще 2-я Волшебная, 3-я и так далее! Улица расположена параллельно Троллейбусной, транспорт по ней не ходит — только пешеходы. Бабушка всегда ворчала, когда внучка утаскивала ее на Волшебную: «Ты как маленькая, право! Ну что ты там забыла?» А та была готова часами бродить по здешним удивительным магазинчикам…

Агата тихонько шествовала мимо выпуклой линзы-витрины Самой Знаменитой Гадалки Города и Его Окрестностей Мадам Шендерович. Зайти погадать — чем обернется большой школьный бал с Вудом? А вдруг мадам Шендерович предскажет ей какую-нибудь катастрофу? Например, что она в танце запнется за чью-то ногу и растянется в центре зала на виду у всех? Или выльет на белоснежную рубашку Вуда какой-нибудь коктейль? Агата остановилась, мрачно рассматривая себя в витрине: линза искажала, и нос выглядел не нормальным носом, а каким-то свиным рыльцем. Ну уж нет, хватит ей гадостей воображаемых. Если к этому прибавятся еще гадости предсказанные…

Магазин магических игрушек — один из самых любимых. В детстве Агата часами простаивала у его витрин, представляя, как бы счастлива она была, если бы бабушка купила ей то, и то, и то… Бабушка ничего ей не покупала. В смысле, обыкновенных игрушек-то у нее была уйма, а вот волшебной — ни одной. Без объяснений. Агата, правда, умудрилась поломать пару маг-игрушек в детском саду и рассориться из-за этого со своей тогдашней подружкой Соней. Сонька наябедничала на нее воспитательнице. А ведь Агата даже поиграть не успела — просто взяла посмотреть, но игрушки почему-то перестали работать. Вызванная бабушка возместила ущерб и строго-настрого запретила внучке даже касаться волшебных игрушек.

Может, потому Агату до сих пор и тянет в игрушечный магазин. Ничего, в летние каникулы подработает в библиотеке и купит… ну, например, вот этот набор светящихся планет со звездами — они будут летать и кружиться в темноте спальни, а она будет смотреть и представлять, что летит сквозь космос… Или магический кристалл — в него смотрят перед каким-нибудь важным событием, а потом по инструкции разгадывают смысл увиденного. И еще… Агата со скорбным вздохом оторвалась от витрины. Ничего не изменилось. Она, как и в детстве, хотела все.

Следующая остановка, как обычно, в лавке духов Эсмеральды. Удивительный аромат разносился далеко по улице. Дразнил, ластился и притягивал. Почему-то даже всякие больные аллергией на пыльцу растений чувствовали себя прекрасно в облаке запахов, окутывающих лавку, пропитавших каждую трещинку балок, стен и деревянных ступок, в которых хозяйка измельчала сухие корешки, цветы и кору деревьев. Агата бродила между стеллажами, разглядывая плотно закрытые стеклянные банки с подписанными латинскими буквами названиями растений (Эсмеральда кончила столичный Ботанический университет, чем очень гордилась). Под потолком на темных дубовых балках висели связки сушеных трав. Говорят, Эсмеральда никогда не повторяется, потому что каждые духи создает под определенного человека. Агата улыбнулась хозяйке поверх головы толстушки в красном, навалившейся всеми своими грудями и животами на прилавок. Эсмеральда кивнула в ответ.

— …он говорит, вы так пахнете, Мария, — доверительно говорила толстушка, — я по вам просто с ума схожу! Нельзя ли как-то усилить эффект, Эсмеральдочка? Чтобы подействовал побыстрей?

— Что вы, Маша, — ответила хозяйка. У нее был очень уверенный, низкий, почти мужской голос. — В этих случаях лучше недожать, чем пережать. Потерпите с недельку, я буду не я, если он не явится к вам с предложением. А уж с каким предложением и примете ли вы его — сами мне потом расскажете.

— Но, Эсмеральдочка, нельзя ли как-то закрепить? Чтобы он только обо мне и думал? Я заплачу…

— Маша! — повысила голос хозяйка. — Сколько вам говорить? Я не торгую приворотным зельем! Так же как и отворотным, ядами и прочими цыганскими штучками! Я делаю духи!

Посетительница испуганно оглянулась, увидела Агату и понимающе закивала всеми своими подбородками.

— Да-да, конечно, я знаю, Эсмеральдочка! Так я зайду к вам через недельку?

— Буду рада, — с любезностью отозвалась хозяйка.

Едва Маша направилась к двери, Эсмеральда выразительно закатила черные глаза. Агата несмело фыркнула. Посетителей больше не было. Эсмеральда, напевая, растирала что-то в деревянной ступке.

— Мэр заказал духи для своей дочки. Она выходит замуж, ты слышала?

Агата выглянула из-за стеллажа с кореньями. Некоторые из них напоминали крошечных человечков или чертиков. Она никогда раньше не беседовала с владелицей лавки. Только здоровалась.

— Да?

— Он хочет, чтобы она пахла розами. — Хозяйка фыркнула. — Розами, представляешь?!

— Да? — осторожно повторила Агата. Она не видела ничего оскорбительного в том, чтобы пахнуть розами.

— Она — как наливное яблочко, тугое, спелое, сладкое. Яблоко августа, понимаешь? И она будет пахнуть августом! — твердо объявила Эсмеральда. Не глядя, запустила руку в банку рядом с собой и щедро сыпанула в ступку. — Если мэр будет недоволен, заплатит жених, или я буду не я! У парня-то нюх получше… А ты что себе ничего не заказываешь?

— Я? Ну, я не знаю…

— Часто приходишь, смотришь — и не заказываешь.

— А вы и вправду не торгуете приворотным зельем? — зачем-то спросила Агата. От стеснительности она часто ляпала что-нибудь неожиданное — даже для себя самой. Эсмеральда подмигнула ей черным блестящим глазом.

— Неужто надо?

Агата совсем смутилась:

— Да нет, я так просто спросила…

— Ой-ой-ой, я догадываюсь! Большой бал, так?

— Да…

— И мальчик? — проницательно спросила хозяйка.

— Ну… да.

Рука с пестиком двигалась все медленней, пока не замерла совсем. Агате казалось, что женщина смотрит даже не на нее — сквозь, словно прислушивается к чему-то. Пестик вновь задвигался, а хозяйка сказала уверенно:

— Не нужно тебе никакого зелья! Сердце твое не задето, только гордость, а гордости запах не нужен. А вот духи… говорю тебе — духи нужны.

У Агаты было немного денег — бабушка дала на сумочку для платья. Но сумка ей ни к чему, а вот Эсмеральдины духи… У многих девочек из класса они уже есть, а чем она хуже?

— А сколько?..

Эсмеральда подмигнула:

— Школьникам и студентам скидка! Мы сделаем тебе совсем маленький флакончик, который можно засунуть даже в бюстгальтер. Ну что?

Агата решительно кивнула.

— Не так, — поправила хозяйка, — скажи: «Эсмеральда, сделай мои духи!»

— Эсмеральда, сделай мои духи…

— И сделаю, я буду не я! — Хозяйка бросила пестик, вытерла руки цветастым фартуком. — Хотя я никогда не занимаюсь двумя ароматами сразу, так захотелось сделать твой, даже нос зачесался! Подождет мэрова дочка! Ну-ка дай я на тебя посмотрю! Повернись, повернись, только медленно.

Агата повернулась. Эсмеральда стояла перед ней, подбоченившись. Пестик за ее спиной продолжал самостоятельно толочь ароматную смесь.

— Никаких пряностей, — твердо заявила хозяйка. — Даже ванили!

— А?

— Подойди и наклонись.

Агата послушалась. Эсмеральда легко вздохнула, потрогала ее волосы. Зачем-то подержала Агатины руки. Мозолистые, коричневые от трав и пряностей пальцы скользнули по голубой венке предплечья.

— Немного печали — не тоски, а тихой грусти, — задумчиво сказала Эсмеральда. — Ожидание, от которого сладко ноет сердце… Не расцвет, лишь предощущение расцвета… Апрель. Вечер апреля. Синий апрельский вечер, я буду не я! Жди!

Резко повернувшись — взметнулись шелковые широкие юбки, зазвенели браслеты и многочисленные цепочки, — хозяйка исчезла в глубинах своей лавки. Агата села у прилавка, подперла голову рукой и стала следить за усердным пестиком. Интересно, а если не отменить заклинание, он так и будет работать, пока не протрет ступку до дыр? Агата осторожно взялась за ручку пестика. Тот на мгновение замер, точно приноравливаясь к новой руке, а потом невозмутимо продолжил работу. Где-то вдалеке бормотала Эсмеральда:

— Лавандовое масло, да-да-да… и ландыш… и больше никаких цветов, нет… Синий топаз… хотя глаза у нас зеленые, но изумруд — камень тридцатилетних, а у нас апрель… и вечер-вечер… синие тени…

Наверно, так сочиняют стихи и пишут книги. И еще бабушка выдумывает фасоны для своих клиенток. Агате стало грустно — так ее ничто не захватывает. Разве что чтение книг. Но ведь их тоже придумывают другие…

— Вот! — торжественно объявила Эсмеральда, являясь из ароматного сумрака. Несла в пальцах крошечный флакончик — такие в парфюм-магазинах называются пробниками — правда, с золоченой фирменной крышечкой. Агата осторожно приняла его, полюбовалась переливающимся синим содержимым, с трепетом открыла крышку. Вдохнула — и…

— Да они же ничем не пахнут!

Эсмеральда с готовностью кивнула, расплывшись в яркой крепкозубой улыбке.

— Конечно! Это же твой запах! С тебя, как со школьницы, сотня!

Агата прижала крышечку и медленно полезла за кошельком. Она могла бы на эти деньги купить пять таких пробников в обычном парфюмерном магазине. Говорили, что все волшебники надувают, но не так же нагло, честно и весело глядя в глаза! Никогда больше не приду сюда, подумала Агата, чуть не плача. И вообще больше на Волшебную улицу ни ногой!

— И не надо меня благодарить! — победно воскликнула Эсмеральда, вновь берясь за пестик — он уже устал, наверное. — Придешь, расскажешь после большого бала! А если сильно влюбишься, приходи, добавим еще нотку к твоему аромату.

И вновь весело подмигнула. Как у нее только мышцы лица не болят, сердито подумала Агата и решила с Эсмеральдой не прощаться. Правда, та не заметила ее невежливости, потому что в дверь ввалились сразу три покупательницы.

Агата быстро шагала по 1-й Волшебной. Чтобы она еще хоть раз сюда пришла!..

— Ах, Мориарти, как хорошо, что я тебя встретил!

— Мортимер, — привычно поправила Агата, останавливаясь. Доктор Фейерверкус энергично отмахнулся острым подбородком.

— Ах, это все равно печальная фамилия! Ты можешь подержать все это, девочка?

Агата машинально приняла из рук Фейерверкуса растопыренный сверток петард, бомбочек и разноцветных мешочков.

— Куда вам столько?

Тот радостно засмеялся, хлопая обожженными ресницами:

— Но как же! Большой бал! Обещаю, это будет нечто!

Доктора Фейерверкуса, конечно, звали не так. Он замдиректора школы по внеклассной работе, но больше всего из этой работы обожает делать фейерверки. Самые лучшие в городе. Цветы и букеты — «пф-ф, какой примитив!». Драконы, зодиакальные созвездия, сцены из сказок — вот настоящее мастерство, говорил он. Агата была с ним согласна. Второй волшебник в их школе (первой была Трускинковская, учитель домоводства) считался у учеников маленько тронутым, но все его любили. А может, пожаловаться ему на Эсмеральду, вдруг он ее приструнит? Да нет, стыдно, скажет — зачем тогда деньги отдавала?

— Конечно, наш молодой столичный маг подал мне несколько свежих идей…

Ей надо было кидать все и бежать, едва она услышала слово «столичный». Агата подперла подбородком норовящие выпрыгнуть из рук петарды.

— Кто?

— Николай, смотри, что я здесь обнаружил!

Агата согнулась от неожиданно потяжелевшего свертка. Выскочивший из лавки Келдыш торжествующе потрясал красным бумажным пакетом. Один взгляд на нее — и улыбка угасла.

— Вы?

— Здравствуйте, учитель, — обреченно сказала Агата.

— Виделись.

— Ну-ка, ну-ка, что тут у нас? — ворковал Фейерверкус, засовывая в пакет длинный нос. — О, иллюминион! Ты просто клад, Игорь! Подождите секундочку, я забыл поставить печать на чеке! Бухгалтер меня убьет!

И исчез за разноцветными дверями лавки. Проклятый сверток разваливался на глазах. Агата обхватила его из последних сил — стоит выскользнуть хоть одной петарде, за ней последуют все остальные. А за этим последуют комментарии Келдыша. Дернул же ее черт пойти сегодня на Волшебную! Сначала Эсмеральда, теперь этот вот…

— …столичный маг, — пробормотала Агата в свертки, но Келдыш услышал.

— Да, я маг. Вас что-то не устраивает, Мортимер?

— Нет-нет, — быстро отозвалась Агата. Покосилась.

Келдыш стоял в двух шагах от нее. Сосредоточенно рассматривал улицу. Это он чтобы на меня не смотреть, подумала Агата, очень я ему не нравлюсь! Ну и пожалуйста! Скорей бы только Фейерверкус вернулся… Интересно, а чем отличаются маги столичные от магов провинциальных? Кроме зловредного характера, конечно?

Она видела, что Келдыш пару раз повел носом. Сказал в ее сторону:

— Были у Эсмеральды?

Агата моргнула. Наверно, за время пребывания в парфюмерной лавке запахами пропиталась не только ее одежда, но даже — она ткнулась носом в свое плечо — даже кожа. Как будто Агата только что вылезла из ароматной ванны.

— А вы ее знаете?

— Эсмеральда Иванова — знаменитый парфюмер, — сухо проинформировал Келдыш. — Ей делают заказы даже жители столицы.

Конечно, она не надувает их, как нас, местных дурачков…

— Вы заказали свои духи? — неожиданно спросил Келдыш.

— Да.

— Я хочу посмотреть.

А я не хочу вам показывать, мысленно огрызнулась Агата. С облегчением кивнула на растопыренный сверток.

— У меня руки заняты.

— А, это, — небрежно сказал Келдыш. Щелкнул пальцами, и петарды все-таки выскользнули у нее из рук. Дисциплинированно сложились по размерам в аккуратный сверток, перевязались подарочной ленточкой и подплыли к Келдышу. Келдыш взял ленточку, точно придерживал воздушный шар. Протянул ладонь к открывшей рот Агате, напомнил нетерпеливо: — Духи!

Еще раз щелкнет пальцами — и духи радостно выпрыгнут из сумки прямо ему в руку… Агата отдала флакон и отвернулась. Ну вот, сейчас опять услышит, какая она дура, — и поделом на этот раз.

Пауза.

Келдыш сказал:

— Та-ак…

Агата поглядела. Учитель водил закрытым флакончиком под носом, как заправский специалист по запахам. Ресницы его были полузакрыты. Он что, и правда что-то чует?

— Я считал, что Иванова никогда не ошибается… — вдох. — Но на этот раз…

Вдох. Келдыш из-под ресниц взглянул на Агату.

— Что?

Он не притворялся. Значит, духи и вправду пахнут? Значит, она зря обижалась на Эсмеральду?

— Здесь не хватает горечи, — неожиданно сказал Келдыш. — Много горечи. Эсмеральда ошиблась. Возьмите.

Агата взяла флакон бережно — гораздо бережнее, чем кидала его в сумку в лавке. Надо дать понюхать бабушке… Ох, ну надо же, он еще и по духам специалист великий! Чего хватает, чего не хватает…

— Вот и все! — Из лавки вылетел растрепанный Фейерверкус. — Все упаковано, все оплачено, все проштемпелевано! Идемте?

— Нет, — поспешно сказала Агата, отступая. — Я еще здесь… погуляю.

— Понятно-понятно! — кивнул Фейерверкус. — Дела девичьи, так? Спасибо, Мориарти.

— Мортимер! — поправили одновременно учитель с ученицей. Келдыш поморщился:

— Идем, Николай.

Агата побрела в другую сторону, хотя туда ей было не надо. Оглянулась. Волшебники шли по Волшебной улице: над головой Келдыша плыл сверток, доктор Фейерверкус подпрыгивал на ходу, размахивал руками, что-то оживленно рассказывая. Чуть ли сам не пускал искры. Ему явно нравился его столичный собеседник. Всем он нравился.

Кроме нее, Агаты.

Да теперь еще и Банчи.

* * *

— Ах, какая милая у тебя подруга! — одобрила бабушка. — Красивая, вежливая…

У Агаты не хватило духу сказать, что Сирин никакая ей не подруга.

— И… — Сдвигая очки на лоб, Лидия оглядела внучку. — Надо признать, она хорошо поработала. А какие у тебя умопомрачительные духи! Надо не забыть поблагодарить Эсмеральду. Я все считала тебя малышкой, а ты совсем взрослая девочка. Придется купить тебе набор косметики. И обязательно расспроси Сирин, как она умудрилась справиться с твоими волосами.

Агата рассматривала себя в зеркало — то так, то эдак. Когда Сирин колдовала с ее лицом, казалось, она не оставит не единого живого места. Агата подумывала даже все смыть, едва за Сирин закроется дверь. Но сейчас ей совсем не хотелось умываться. Тональный крем скрыл все неровности кожи. На бледных щеках — золотистый румянец. Глаза обведены зелеными и золотисто-коричневыми тенями и видны даже за очками, рот, казалось, стал еще больше, но это его совсем не портило — яркие губы то и дело растягивались в подрагивающей улыбке. На волосы Сирин извела целый флакон лака, и они стали неприятно жесткими и неживыми, зато спускались с плеч блестящей красивой волной.

Агата смирилась и с платьем. Цвет ей шел, а фасон… Не заставлять же бабушку отпарывать лишние, на ее взгляд, кружева. Тем более сейчас, когда бабушка застыла в совершеннейшем восторге.

— Принцесса! — воскликнула она. — Настоящая принцесса!

Агата криво улыбнулась — плохое начало! Она явно выглядит по-дурацки. Бабушка вдруг встревоженно завертела головой.

— Мы забыли! Где они?

Наклонилась, заглядывая под стол, застеленный достающей до пола бархатной скатертью:

— Да где же они?!

— Кто? Что ты ищешь?

— Твои хрустальные башмачки!

Агата рассмеялась, бабушка тоже. За окном засигналили, и Агата вздернула палец:

— О! Прибыла моя тыква! Я побежала, а то еще придется мне гнаться за принцем!

Алекс, прислонившийся к стене у двери подъезда, насвистывая, протянул Агате маленький букетик:

— Привет, Мортимер!

— Добрый вечер, — пробормотала Агата. Под его взглядом она пригладила ткань на боках. Поправила кружева на глубоком вырезе. Тонкую лямку платья. Рука взметнулась к волосам, но тут уж Вуд перехватил ее запястье.

— Не трогай! Неплохо, совсем неплохо. Я не ожидал, что у Сирин что-нибудь получится.

Этот недоделанный комплимент привел Агату в чувство.

— Это ты ее подослал?

— Сама проявила инициативу. Не хотела, чтобы ненаглядный братец опозорился и ее опозорил. Садись, поехали.

Агата уселась на переднее сиденье, расправила длинный подол и перехватила взгляд Вуда. Сказала, почти оправдываясь, вновь касаясь кружев:

— Бабушка любит романтичный стиль…

Вуд завел машину и сказал:

— Вообще-то я удивился, что у тебя, оказывается, есть грудь!

И рванул с места, безмятежно бросив:

— Расслабься, детка!

Ничего себе — расслабься! Чем ближе они подъезжали к танцевальному залу, тем больше Агата вжималась в сиденье, представляя дальнейшее. Бал. С танцами. С Вудом. И все наверняка будут смотреть на них, потому что Вуд — звезда. Она точно начнет спотыкаться о собственные ноги! Зачем это ей было надо? Сказалась бы больной и сидела себе дома с книжкой и подушкой в обнимку — привычно, уютно, тепло…