— Это уже я покупала. Смотрю сейчас на елку и думаю, что могу рассказать почти про каждую игрушку. Огурец принес Борис Ильич, это был целый овощной набор, но со временем он разбился. А вот эту сосульку подарила свекровь. Домик с серебряной крышей мы привезли из Ленинграда. А большой синий шар мне сын подарил, купил на карманные деньги, когда в пятом классе учился. Вся жизнь перед глазами на одной елке.
— Я бы, наверное, тоже хотела такую елку, — тихо сказала Катя, — на которой каждая игрушка связана с человеком или событием.
— Дед Мороз какой-то странный, — подал голос Пашка.
Он задумчиво смотрел на пластмассовую фигуру с огромной бородой и посохом.
— Не странный, а старинный, — ответила Катя. — Раньше почти все деды морозы были такими.
— Да? Ну ладно.
Время до вечера пролетело быстро. Сначала аккуратно развешивали на елке стеклянные бусы, потом украшали фонариками комнату, раздвигали стол, чтобы стал большим, накрывали его скатертью, готовили мясо и курицу, резали салаты, мыли фрукты, овощи, доставали соленья, украдкой по очереди подкладывали под елку свертки с подарками, звонили в больницу — поздравляли Марго с наступающим Новым годом и уверяли, что с Пашей все хорошо. Потом вспомнили, что забыли купить шампанское, и звонили уже Себастьяну Петровичу, который ждал автобуса до Вырубки — просили купить в Приреченске шампанского. Магазины были полны народа, поэтому историку пришлось отстоять большую очередь, но в итоге в восемь вечера довольный Себастьян Петрович в запотевших с мороза очках стоял на пороге квартиры Тамары Ивановны с двумя бутылками игристого, мандаринами, коробками конфет и банкой красной икры. Тогда все вспомнили, что забыли про бутерброды с икрой. А Новый год без бутербродов не Новый год, и стали хвалить Себастьяна Петровича за сообразительность.
За стол сели ближе к девяти. И только собрались открыть первую бутылку шампанского, как послышался негромкий шум — какой-то автомобиль остановился у дома. Потом раздался звук захлопнувшейся дверцы, а потом кто-то загремел воротами, явно пытаясь их открыть.
Капитан дальнего плавания
Выезжая из Москвы, Вадим думал об Ольге и об их разговоре накануне. Сообщение о том, что он на праздники отправляется в Вырубку, стало для Ольги сюрпризом. И не из приятных.
— Ты с ума сошел? Я так ждала эти праздники! Какая Вырубка?
— Поехали со мной, — предложил Вадим.
На самом деле он не хотел, чтобы Ольга поехала, но не предложить не мог. Так требовала совесть.
— Никуда я не поеду! Из Москвы в захолустье в праздничные дни, когда весь город гуляет, когда у нас были планы на третье! Ты специально это сделал, признайся.
Он молчал. Чувствовал одновременно и свою вину перед ней, и облегчение. Ольга не поедет.
— Что я скажу маме? Между прочим, она нас ждет.
— Скажи, что… мне срочно потребовалось на родину.
Вадим взял ее за плечи, посмотрел в глаза и серьезно сказал:
— Оль, мне правда очень туда надо.
Она усмехнулась:
— Кто бы сомневался, — и смахнула его руки со своих плеч. — Тебе надо в родной поселок, в срочную командировку, потом, когда есть перерыв между поездками, — еще куда-нибудь. Тебя никогда нет рядом. Никогда. Я живу от одного телефонного звонка до другого. Я устала так жить, Вадим.
Он молчал, она кружила по комнате.
— Даже неясно, кто я тебе. Хотя… удобная женщина, так? С ней можно переспать, а утром снова куда-нибудь уехать. Но я так больше не хочу. Я потратила на тебя два года, думала, потерплю, потом все наладится, с мамой познакомила. Но с тобой же ничего нельзя наладить. Ты этот… капитан дальнего плавания… и сволочь.
После «сволочи» он ушел. Сказал: «Прости» и закрыл за собой дверь.
А на следующий день, тридцать первого декабря, тронулся в путь. По дороге, как и планировал, завернул в торговый комплекс, провел там два часа, потому что везде было столпотворение, накупил всякой ерунды, включая вазы для конфет и полотенца со снеговиками. Неожиданно получил от этого удовольствие, загрузил все в машину и взял курс на Вырубку.
На Ольгу он не обижался. Она была права. И, в общем-то, именно той самой сволочью он себя и чувствовал. Раньше надо было расставаться, а не тянуть до праздника. Если ты не хочешь с женщиной встретить Новый год — это о многом говорит.
Конечно, можно позвонить, извиниться, постараться наладить отношения, только зачем? Снова давать напрасные надежды? Ничего хорошего из этого не выйдет. Он будет уезжать в свои командировки, она будет ждать, обижаться и потом высказывать. Все это Вадим уже проходил с другой женщиной. Брак продержался ровно три года. Это при условии, что они друг друга любили. Развод был долгий и мучительный. Хорошо, что детей не успели завести.
Наверное, пора уже смириться с тем, что он одиночка и едва ли найдется женщина, которая согласится принять его кочевой образ жизни. Женщина, которая сможет его полюбить. И которую сможет полюбить он.
Но чем дальше Вадим удалялся от Москвы, тем легче становилось. То ли снежные пейзажи за окном умиротворяли, то ли ожидание встречи с родным домом… только чувство, что правильно он сделал, не оставшись на праздники в столице, крепло с каждым километром, отделявшим его от Москвы. Он понял, что хотел бы увидеть своих соседей, поговорить с Тамарой Ивановной, посидеть с Борисом Ильичом. Сын Марго, наверное, уже совсем вырос. А ее мать, тетя Аня, оставалась деловой и хозяйственной, продолжала давать полезные советы по засолке огурцов и помидоров.
Они всегда жили одним общим домом, одним двором. И, наверное, именно к этому двору и стремился сейчас Вадим. Мы всегда цепляемся за прошлое, когда что-то не ладится в настоящем. Счастливое прошлое нас баюкает, дает укрытие, передышку, пока мы набираемся новых сил, чтобы вновь встретиться с настоящим. Может, и нет сейчас в Вырубке никакого общего дома и общего двора. Жизнь нигде не стоит на месте. Все меняется. Но Тамара Ивановна и Борис Ильич точно есть. А это значит, что есть к кому ехать. В его кочевой жизни это уже немало.
Дорога была загружена, ехать пришлось долго. Казалось, все непременно спешили куда-то попасть тридцать первого, поэтому, когда Вадим остановился у дома, было уже около девяти. А окна в доме темные. Все, кроме квартиры Тамары Ивановны. Значит, все-таки не зря ехал. Посидев немного в салоне автомобиля, Вадим вышел на улицу чтобы открыть ворота.
Сначала просто подергал створки — закрыты. Значит, придется открывать изнутри. Для этого надо было зайти в подъезд дома, пройти его насквозь и выйти через заднюю дверь, которая вела во двор, затем поднять балку, скрепляющую створки ворот. Все это Вадим сделал быстро и как-то привычно. Ноги сами шли, руки сами делали. Мышечная память, не иначе. Ворота поддались легко, несмотря на выпавший снег. Накануне здесь все чистили. Уличные фонари и невыключенные фары автомобиля отбрасывали рассеивающийся свет на дорогу, стену, снег. И мысль в голове была только одна: «Я дома».
Потом хлопнула дверь подъезда, и на дорогу вышел старый человек.
— Борис Ильич! — окликнул его Вадим.
Человек обернулся и первое время щурился, пытаясь разглядеть гостя, а потом с легким сомнением в голосе спросил:
— Вадим?
— Я.
— Вот неожиданность. — Он немного потоптался. — Ты один?
— Один.
— Тогда к нам заходи. Устроим Тамаре Ивановне сюрприз.
Вадим подошел к старику и пожал ему руку. Рука Бориса Ильича оставалась крепкой.
— Как Тамара Ивановна?
— А вот придешь и сам увидишь.
Вадим улыбнулся.
— Тебе помочь?
— Да нет, я только машину поставлю и ворота закрою. Через пять минут буду.
Борис Ильич кивнул:
— Тогда пойду предупрежу. Про гостя.
Когда Вадим вошел в подъезд с пакетами, дверь квартиры была приоткрыта. Его ждали.
— Вот так подарок! — воскликнула стоявшая в коридоре Тамара Ивановна. — Вместо Деда Мороза. Ну давай, разувайся, раздевайся, руки мой и за стол.
Ничего не изменилось. Сколько раз она говорила те же самые слова, когда они вместе с Вовкой, ее сыном, забегали попить воды в детстве. И так приятно было подчиниться сейчас этим хозяйским распоряжениям.
А в комнате ждал накрытый стол, а за столом сидели гости. И начались представления друг другу.
— Это Катерина, твоя теперешняя соседка.
— А где же Морошкины?
— Так они уже год назад как съехали. Дом на той стороне построили и съехали. А квартиру сдали.
— Очень приятно, Катерина.
— А это наш учитель истории Себастьян Петрович.
— Вадим, — и крепкое рукопожатие.
— Катя тоже учитель. А вот посмотри, как вырос наш Паша. Паша, узнаешь дядю Вадима?
— Который капитан дальнего плавания?
— Он самый, — ответил Вадим.
Ольга, сама того не зная, назвала его точно так же, как всегда называла Марго.
«Ты, Вадим, всю жизнь будешь бороздить моря и океаны, — говорила она. — А женщины ждать не любят».
Она оказалась права.
— Где же сама Марго?
— Ой, Вадим, тут такая история приключилась. — Тамара Ивановна пододвинула поближе к гостю салат. — Марго в больнице, а Паша у нас.