— Они очень долго вас ждали. Неужели вы даже не хотите с ними познакомиться?
Вообще-то не хочу. С меня на сегодня знакомств с мужиками хватает. Но смотрю на свою Фрекен Бок и понимаю: я быстрее сопьюсь, чем она выйдет из кабинета.
— Много их там? — спрашиваю я не очень радушно.
— Еще пятеро. Но если вы захотите, те трое тоже вернутся.
— Минуту. — Достав смартфон, жму на вызов. — Яров? Как вечер, что делаешь?.. А, смотришь передачу про охотников?.. Ну, можно сказать, что вечер потерян. А у меня тут твоими стараниями гей-парад в доме проходит. Не хочешь, случайно, приехать?
Глава 10. Анжелика
— Нет! — Филипп округляет глаза, отчаянно машет головой и уверенно повторяет: — Нет! В дом не впущу — не проси!
Я догадывалась, что с ним будет сложно договориться, но все же рассчитывала на другой результат.
— А на улице дождик, — грустно вздыхаю я.
— Ты можешь зайти, а их не впущу!
Он даже не смотрит в коробку, которую я держу в руках. Не знаю, как у него получается оставаться таким бессердечным, когда оттуда доносится разномастное «мяу».
— Они так надеялись, — тяну я тоном попрошайки у церкви. — Они так верили, что у них будет домик. Ненадолго, на время!
— На время — это, знаешь ли, очень размыто. Но! — он пресекает мой порыв уточнить. — Это не имеет значения, потому что я их вообще не собираюсь впускать!
По-моему, он и правда настроен решительно. Стоит, закрывает собой дверь в дом, взгляд непроницаемый.
Ох, приходится действовать тоньше. Я делаю шаг назад, и капли дождя, стекая с козырька над террасой, начинают падать на мою куртку. Она, конечно, водонепроницаемая, но есть шанс, что брат смилостивится раньше, чем это поймет.
— Представляешь, их бросили в лесу. В коробке. Не в этой. В старой, закрытой коробке, чтобы им было трудно дышать и они быстрей задохнулись. Не понимаю, как кто-то мог это сделать? Они ведь маленькие и беззащитные. И очень милые. Вот это Томат, рыженький, с белыми пятнышками. — Я киваю на веселого котенка, самого беспокойного из всех. — Я это Баклажан — видишь, у него перевязана лапка? И он черненький. А этот серо-рыжий — Брюс. Или Брюссель. А серенький — это Туман.
Брат впервые бросает взгляд на коробку.
— Отщепенец?
— Почему сразу отщепенец? — удивляюсь я.
— Потому что при чем тут Туман? — ворчит он. — Будь он им родной, был бы Чеснок.
— Если ты захочешь оставить его себе, можешь дать ему это имя, — предлагаю я, немного приободрившись. — Или любое, которое тебе только понравится!
Но брата подкупить не так-то легко. Он ведь уже видит, как по моей куртке стекают капли, и на котят посмотрел, а так и продолжает стоять в дверях, глядя с укором.
— Приюты переполнены. Я звонила и ездила в три — мест нет, все забито. У меня квартира, закрытое пространство, соседи. А у тебя свежий воздух, частный дом, много свободного места.
— Которое я не собираюсь заполнять животными. Кстати, воздух потому здесь и свежий.
— Филипп, клянусь, это ненадолго! Ты же знаешь, я потом их пристрою.
— Угу, крысу ты уже пристроила.
— Ириска — это другое. Да, она тоже должна была пробыть у меня всего несколько дней. Но ее никто не захотел взять к себе. Редкий случай.
— А за твоим борщевым набором, конечно, сразу очередь выстроится!
— Вряд ли сразу. Даже скорее всего — не сразу, — неохотно признаю правду я. — У нас ведь многие предпочитают купить, а не помочь кому-то из приюта. Но ведь удачные случаи были!
— Угу, — Филипп скептически хмыкает. — Одного собакена я удачно подкинул в кабинет нашей бухгалтерше. Она целый день его прятала, чтобы, не дай бог, наш отец не увидел, а потом за день взяла и привыкла. Теперь поздно по вечерам с ним выходит во двор. Такой монстр вымахал, что все соседи боятся. Да и на работе никто с ней предпочитает не ссориться. Я так вообще опасаюсь, что она меня вычислит, и обхожу ее кабинет стороной. Ты ведь меня уверяла, что это болонка!
— Это была не ложь. Эта была тактика. Иначе бы собаку никто не взял.
— Угу, — кивает мой брат. — Второго собакена я привязал к байку Дикого. Еще и имя присобачил созвучное заявленным характеристикам будущего хозяина и овчарки — «Варвар». Тот купился. Теперь этот «страшный» зверь размером с расческу сидит у него под мышкой и то и дело косится в мою сторону. Как думаешь, как скоро Дикий просечет, кто его так подставил?
— Не переживай, — говорю я. — Если что, у меня в ветеринарной клинике хорошая скидка. Там спасают даже тех, кого, казалось бы, спасти уже невозможно.
Филипп закатывает глаза, давая понять, что этот аргумент прозвучал не так убедительно, как мне представлялось.
— А ты им нравишься, — говорю я, заметив, как рыженький высовывает мордочку и рассматривает моего брата.
— Ну это понятно, — отмахивается тот. — Но знаешь, мне всегда было любопытно, как долго продержатся чувства на расстоянии. По-моему, это подходящий случай проверить.
— Дождь усиливается. Видишь? — Я делаю еще один шаг назад, и мои волосы становятся влажными. Для убедительности я тру нос и громко чихаю. — Филипп, ну правда, всего на несколько дней. Считай, что они просто переждут у тебя плохую погоду.
Он деловито достает из кармана джинсов смартфон, смотрит на экран и прячет обратно.
— Не подходит. Прогноз погоды говорит, что дождь минимум на неделю.
— Бедненькие. — Я сочувственно смотрю на котят. — Ну хорошо, раз не впускают, поедем ко мне. Там, правда, совсем нет места и я появляюсь только поздно вечером, но ничего. Вот сейчас я вызову такси, мы его с вами дождемся…
Филипп осматривает окрестности, понимает, что моей машины действительно нет, и с горестным вздохом отходит от двери.
— Хорошо. Но у меня для них только единственный вариант. Который не обсуждается!
Я поспешно киваю. Пусть угрожает. Нам главное — попасть в дом. Там тепло и уютно, но, к несчастью, мы там пребываем недолго. Филипп, за которым мы следуем, выходит на задний двор и кивает на недостроенный гостевой домик.
— Вот там. Если устраивает.
— Я думаю, — говорю осторожно, — что там им будет не очень удобно.
— Ничего. Вот ты будешь об этом помнить и быстрей заберешь их обратно.
Я соглашаюсь на то, что дают. Сначала пристраиваю коробку с котятами. Потом выпрашиваю у брата плед, чтобы им было теплее: все-таки осень. Потом он приносит тарелку, в которую я высыпаю корм для котят. И еще одну — для водички и молока. Я утешаю себя тем, что тут намного уютней, чем в лесу, а еще так, мимоходом, рассказываю брату, сколько раз и как их кормить, чтобы он потом проинструктировал свою домработницу. А потом я прошу его принести лоток, который пристроила у его крыльца, чтобы он не сразу заметил. И наполнитель.
— Фух, — выдыхает Филипп и, присев на лестницу, наблюдает, как котята бодро разбредаются по первому этажу.
— Ты такой молодец. — Встав позади него, я начинаю ему массировать плечи. — Ты сделал доброе дело!
— Слушай, — говорит он, блаженно прикрывая глаза, — а можно я в следующем добром деле не буду участвовать, а просто от него откуплюсь?
— Это что, чисто мужская черта? Если что-то трудно или не получается, попробовать откупиться?
Филипп разворачивается.
— Валера прислал новые драгоценности?
Я киваю и сажусь рядом с ним. Смотрю на котят: беззаботные, даже не догадываются, в какой были опасности. Пережили — и теперь веселятся. Может, так действительно проще — не знать?
Если бы я не застала Валеру, если бы не увидела все своими глазами, я бы и дальше пребывала в уверенности, что у нас все хорошо. А если бы кто-то сказал — не поверила бы, списала на зависть, обиду, тупую попытку нас просто рассорить.
Целый день мне удавалось не думать о нем, но Воронов прав. Я не отпустила его. Не перевела в статус прошлого.
— И где же они? — выдергивает меня из размышлений Филипп.
— Вернула ему.
— И он взял?
Я качаю головой. Нет, не взял, пришлось снова делать отправку с курьером. На этот раз никакой путаницы — посылка одна. В том, что Валера примчался в мой офис, я сама виновата. Перепутала адресатов. О чем только думала?
...«Спасибо, очень мило. И да, признаю, с выводами я немного поторопилась».
Такую записку я написала Воронову. А получил ее Валера, в придачу с плиткой бельгийского шоколада, которая нравится и мне, и ему. Естественно, он подумал, что я простила, что пять лет отношений перевесили один день, когда все изменилось.
— И что это было? — снова тормошит меня брат. — Расскажи хоть, раз посмотреть не удастся.
— Колье. Это было самое ужасное колье, которое я когда-либо видела.
Неожиданно он обнимает меня и начинает гладить по спине, а я дышу-дышу ему в плечо, понимая, что еще чуть-чуть — и зачем-то расплачусь.
— Ну-ну, — приговаривает брат. — Нашла из-за чего убиваться. Если хочешь, я ограблю для тебя ювелирку.
Из горла вырывается тихий смешок. Я тоже обнимаю его и тихо сижу. Боясь даже пошевелиться, настолько мне с ним спокойно. Есть же такие мужчины.
— Кому-то с тобой повезет, — шепчу я.
— Естественно, — соглашается он. — Особенно если к тому времени ты и правда пристроишь эти неугомонные «овощи».