Дмитрий Соколов, Наталья Соколова
Гранатовый сок
Пролог
В кабинете некоторое время стояла тишина, потом врач протёр очки и, снова нацепив их на нос, с удивлением переспросил:
— Кто, вы говорите, вас укусил?
Так и думал, не нужно было сюда ехать. Мало того, что я не мог толком объяснить случившееся, так ещё и глубокой ночью в областной больнице дежурили всего два эскулапа, которые, судя по всему, продолжали отмечать вчерашний день травматолога: воздух отчётливо пах спиртом и солёными огурцами. От этого амбре меня начало мутить ещё сильнее. Сглотнув дурноту, я уклончиво ответил:
— В лесу было очень темно. Я не успел рассмотреть. Показалось, что собака.
— Собаки обычно за ноги кусают. За руки, на крайний случай. Как же так случилось, что вас тяпнули в шею?
— Я… понимаете, я плохо себя чувствовал и…
— Выпили что ли? — радостно предположил врач, надеясь угадать во мне родственную душу.
— Нет, я вообще не пью, я… эм… спортсмен, — брякнул я и поспешил перевести тему. — Доктор, так вы можете мне помочь? Наверное, нужно чем-то обработать рану.
— Как раз рана меня смущает больше всего, знаете ли. Ну не собачий это прикус! Я скорее поверил бы в то, что на вас напал шимпанзе. Шимпанзе с ну о-о-очень длинными клыками. Первый раз такое вижу! Семёныч, а ну-ка ты глянь!
«Только Семёныча мне не хватало», — подумал я, молясь, чтобы второй дежурный не оказался психиатром. Будто отвечая на мои мысли, склонившийся надо мной седой бородач выдал свою специализацию, недовольно пробубнив:
— А я-то что? Мне с живыми толковать не о чем… — и тут же воскликнул. — Ох, нифига себе!
От его дыхания, выпущенного мне в лицо, у меня ещё сильнее закружилась голова, и я окончательно убедился, что спирт здесь использовался вовсе не для обработки инструментов.
— Михалыч, это ведь то самое, о чём я тебе говорю! А ты всё никак не поверишь! Они существуют!!!
— Опять ты за своё! — травматолог явно занервничал и попытался перевести всё в шутку. — Закусывать надо!
— Да иди ты! — патологоанатом только отмахнулся на коллегу и, глядя на меня в упор, зачастил громким шёпотом. — Молодой человек, вы должны сказать правду, иначе его никогда не поймают! Не поймают, понимаете?!.. Эта тварь так и будет убивать! Месяца не обходится без того, чтобы ко мне не привезли хотя бы одного с такими же следами на шее, как у вас! Среди них есть женщины. Даже один ребёнок! И у всех — поголовно — смерть вследствие острой кровопотери… Меня никто не хочет слушать, потому что я единственный свидетель, а мёртвые — от них толку нет, они говорить не умеют!..
— Семёныч, заканчивай уже пороть свои байки из склепа, — травматолог раздражённо покрутил пальцем у виска и, отстранив коллегу, обратился ко мне. — Значит так. Как бы то ни было, смысла в обработке раны я сейчас не вижу — слишком поздно вы к нам обратились, она уже затянулась. Как давно вас укусили? Дней пять назад? Неделю?
«Сегодня, — мысленно поправил его я. — Пару часов назад…»
Но вслух промолчал, чтобы не провоцировать новую волну паники бородача. Михалыч же тем временем, подвёл итог:
— В любом случае, хорошо, что сонная артерия не была задета. Иначе заниматься вами уж точно пришлось бы не мне, а Ивану Семёновичу, а он у нас сегодня, как видите, не в духе. Так что, можно сказать, вы везунчик — легко отделались. Но от столбняка и бешенства вас нужно сейчас же вакцинировать. Раздевайтесь!
Из здания больницы я вышел пошатываясь и растирая ноющую после уколов лопатку. С ночи меня не переставало трясти и, кажется, поднималась температура. Вытащив из куртки чехол с глюкометром, я на всякий случай измерил себе сахар. Показатель был нормальным, что меня слегка удивило, ведь я не принял вечернюю дозу инсулина и вообще, кажется, потерял свой шприц. Я похлопал себя по карманам. Точно. Наверное, выронил в лесу. Радовало одно — поужинать я накануне тоже забыл, поэтому у меня были все шансы доехать до ближайшей аптеки прежде, чем станет совсем плохо.
Сев в машину, я повернул к себе зеркало заднего вида, чтобы ещё раз рассмотреть рану. Поразительно, но травматолог не соврал — двойной прокол на коже зарастал с фантастической быстротой и был уже едва заметен. Если бы я своими собственными глазами не видел, как ещё совсем недавно из моей сонной артерии практически фонтаном хлестала кровь, я бы никогда не поверил, что это случилось сегодня. Впрочем, и патологоанатом оказался прав. Это был вовсе не пёс. Хотя, пёс в этой истории тоже замешан…
Глава 1. Линкольн
Собачий лай, раздавшийся ещё издалека со стороны посёлка, я узнал сразу. Это надрывался Линкольн — соседский доберман, ненависть всех местных. Обычно спокойное и даже апатичное животное по ночам будто бы сходило с ума и начинало срываться с цепи, рыча и воя в сторону леса без видимых на то причин. Успокаивался он только тогда, когда просыпалась хозяйка — старая глухая бабка — и, выходя на улицу, окатывала его ведром воды.
Свернув на просёлочную дорогу, я подъехал к дому и припарковался. Стараясь не шуметь, вытащил из машины пакеты с продуктами, две пятилитровки воды и связку дров. Унёс всё это в дом и вернулся оттуда с открытой банкой собачьих консервов.
Увидев меня, Линкольн притих и принялся вилять остатком хвоста, тыкая рыжей пастью в забор. Просунув руку между досками, я присел и вывалил перед ним еду, а потом потрепал чавкающее животное за ухом.
Без сомнения, из всей округи я один относился к нему по-человечески. Перед поездкой на дачу я всегда покупал несколько банок собачьей еды и втайне скармливал их доберману. Стёпка — его хозяин и мой лучший друг детства — два года назад погиб, разбившись на мотоцикле, а родственники парня не придумали ничего лучше, чем спихнуть Линкольна бабушке, живущей в посёлке круглогодично. Молодого пса посадили на цепь и за плохое поведение к тому же редко кормили. Неудивительно, что в таких условиях он совсем истощал, одичал и стал по ночам проситься на охоту в лес, чуя оттуда запахи диких животных.
Умяв ужин, Линкольн уселся передо мной, склонив голову набок. Его большие чёрные глаза блеснули в темноте. Преданно глядя на меня, он тихо поскулил, будто пытаясь что-то сказать. Разумеется, я его не понял, но пришёл к выводу, что на собачьем языке это означало «спасибо».
Я с сожалением цыкнул. Угораздило же Стёпку так рано уйти. Сколько я его помнил, он всегда был хрупким, тихим, замкнутым в себе мальчишкой. В основном играл сам с собой в шахматы, общаться со сверстниками не любил. Кажется, я был единственным, кому удавалось его разговорить и подбить выйти из дома. Зачем же его потянуло на весь этот экстрим и мотоциклы?..
От долгой утомительной езды — шутка ли, целых четыреста километров — меня немного подташнивало, и я решил перед сном прогуляться в лесу, чтобы отдышаться. Гулять мне, как и всем диабетикам, полезно. Особенно с моими непобедимыми десятью, а то и пятнадцатью, лишними килограммами. Особенно — вместо ужина.
Смотря мне вслед, соседский пёс сначала протяжно выл, а потом, упустив меня из виду, снова принялся заливисто лаять.
— Уфф… — выдохнул я вслух, когда его вой, наконец, стих. — Слава богу, выходные.
Да уж, неделька выдалась что надо. Полгода назад я уволился из одной довольно крупной компании и стал фрилансером. Теперь зарабатываю на хлеб удалённо из дома, как многие мои коллеги-программисты. Всё бы хорошо, но в этот раз из-за срочного проекта мне пришлось почти безвылазно сидеть всю неделю в маленьком душном офисе заказчиков. Уже само по себе это меня напрягло, во-первых, из-за небывалой, практически летней жары, а во-вторых, из-за необходимости подстраивать свой привычный распорядок дня под график руководства. Я ведь самая что ни на есть «сова» — работаю, как правило, поздним вечером и ночью, а утром и днём отсыпаюсь, выключив телефоны.
Правда, необходимостью вставать в семь утра (а иной раз и вовсе не ложиться) на этой неделе не обошлось. Откуда ни возьмись, как чёрт из табакерки, вылезла моя бывшая и принялась со всех фронтов атаковать меня воспоминаниями о том, как нам было хорошо вместе, и отчаянными просьбами вернуться. Внешне я реагировал на эти нападения вполне спокойно, но внутри меня разворачивалась настоящая катастрофа.
События последних месяцев наших отношений всплывали в памяти как айсберги на пути у «Титаника», я натыкался на них, разбивался на куски и шёл ко дну, потопленный в океане невысказанных эмоций. Мне казалось, что я уже забыл и отпустил эти переживания, но нет, они просто спали где-то в глубинах тёмных вод и ждали своего часа. Теперь же вспомнилось всё. Её постоянные разговоры о том, что я не подхожу, не соответствую, не достоин, да и вообще — неполноценный инвалид, который испортит ей жизнь. Её долгие исчезновения до утра. Мои бессонные ночи. Попытки всё спасти, наладить, исправить, вылезти из кожи вон, только бы не быть окончательно отвергнутым. И, как апогей — её измена с моим непосредственным начальником — руководителем проектов, под чьим шефством я до этого момента добросовестно работал.
С Катей мы познакомились в позапрошлом году, под Рождество. Я впервые приехал волонтёром в подмосковный детский дом, а она — старожил волонтёрской группы — была организатором нашей поездки. Белокурые пряди волос, голубые глаза, свитер со снежинками — словно ангел, как я тогда подумал. Глядя, как непринуждённо она играет с детьми, водит с ними хоровод вокруг ёлки, поёт им песенки, я чувствовал, что земля уходит из под ног.
