Мать протянула к Лизе руки и улыбнулась, а затем повернулась к хлопочущим чуть в стороне женщинам.

— Оставьте нас.

Те послушно вышли из комнаты, бросая на Лизу испуганные взгляды, и закрыли за собой дверь. Остались только мать, Лиза и незнакомая девушка.

— Дитя мое, иди ко мне.

Лиза несмело приблизилась к матери, с каждым шагом чувствуя непонятную тревогу внутри. И когда руки матери уже почти дотянулись до нее, незнакомка вдруг поднялась с кровати и встала между ними. Лиза не видела больше лица матери, но слышала, как тяжело она вздохнула.

Девушка тем временем наклонилась к Лизе и взяла в ладони ее лицо. От ее рук щекам было так тепло и мягко, словно она прижалась к маленькому котенку, которых каждый год приносит пушистая трехцветная кошка во дворе. Лиза даже глаза закрыла от удовольствия, представляя, как маленькие комочки мурчат и перебирают лапками, чуть-чуть царапая кожу острыми коготками. Но затем, разбивая видение, лба коснулось что-то холодное, гораздо холоднее снега. Лиза открыла глаза и закричала, но некому было услышать ее и прийти на помощь. Поцеловав ее в лоб, девушка отстранилась и улыбнулась ей. Лизу все еще трясло от холода, и теплые руки неизвестной гостьи больше не грели. Девушка отпустила ее и бесшумно скрылась за дверью, а Лиза так и осталась стоять, глядя на постель, где лежала, откинувшись на подушки, мать и невидящим взглядом смотрела в потолок. Теперь она была так же мертва, как и неродившийся ребенок в ее животе.

Глава 2

Наши дни

К концу третьего дня бесконечных походов по рождественским ярмаркам и прогулок по празднично украшенным улицам и площадям Рита выдохлась настолько, что всерьез рассматривала вариант завтра сказаться больной и остаться в отеле. Просто чтобы спокойно полежать в тишине, почитать книжку или полистать сайты в Интернете. Не есть бесконечные сладости, от которых уже тошнит, не покупать вторую сотню елочных игрушек, которые уже некуда девать, и — самое главное — не ходить. Ей казалось, что ноги скоро просто-напросто отвалятся.

Они приехали в Вену три дня назад: она, Марк, бабушка и Соня. Бабушка, которой в следующем году стукнет восемьдесят, не могла больше путешествовать одна, хоть и отчаянно храбрилась, уверяя Риту, что справится самостоятельно, если у них есть какие-то планы. Нарушать вновь восстановившуюся после многолетнего перерыва традицию ездить в декабре к дорогой подружке в любимый город она не хотела. Бригитта Шульц, подружка бабушки, была еще старше нее самой, а потому, по их собственным уверениям, каждая встреча могла стать последней. В этом году бабуля часто болела и иногда жаловалась на сердце, поэтому отпускать ее одну было бы верхом неразумности. Немного посовещавшись, Марк и Рита решили тоже поехать в Вену. Работа Марка не требовала ежедневного посещения офиса, Рита находилась в декретном отпуске, поскольку Соне еще не исполнилось трех лет, а потому они вполне могли позволить себе маленькое путешествие.

Фрау Шульц и Вера Никифоровна предпочитали ходить по театрам и концертам, выбираясь на рождественские ярмарки лишь к вечеру и перемежая их посещением бесконечных венских кофеен, предоставляя возможность «молодежи гулять самим, не оглядываясь на двух старых развалин». Бабуля, всю жизнь преподававшая немецкий язык, знала его в совершенстве, в то время как Рита и Марк не были способны оценить и вообще понять оперное пение на чужом языке. Хотя Рита всю жизнь прожила с бабушкой и немецкий учила с первого класса, а Марк происходил из семьи, болезненно гордящейся своими немецкими корнями, этот язык так и не стал им достаточно близким.

Если Рита еще понимала, что привлекает в ярмарках трехлетнего ребенка, тоннами лопающего сладости и не слезающего с многочисленных каруселей, то как может бесконечно ходить по ним человек, не расстающийся с тростью, она представляла плохо. Видела, как Марк по вечерам почти горстью глотает обезболивающие таблетки, которые обычно не употребляет принципиально, а утром снова встает раньше всех и требует идти гулять.

— Я просто никогда раньше не был на рождественских ярмарках в Вене, представляешь? — усмехнулся он, когда Рита спросила об этом по дороге на очередную площадь.

Сегодня они отправились на небольшую ярмарку в западном районе города, поскольку именно здесь бабушка и фрау Шульц наслаждались очередным театральным представлением.

— В других городах был, в Вене был в другое время года, а вот ярмарки и Вена никогда не совпадали. А это, оказывается, весьма завораживающее зрелище. — Марк скосил на нее глаза и улыбнулся шире. — Ты устала, что ли? Хочешь остаться завтра в отеле?

— По крайней мере, выйти из него ближе к вечеру точно не откажусь, — честно призналась Рита, чувствуя, как при каждом шаге боль от ступней поднимается к коленям, плотно охватывает голени и как будто стягивает с них кожу. Она не привыкла столько ходить.

— Гретхен, — Марк посмотрел на сидящую у него на руках девочку, — твоя мать выдохлась на третьем круге. Мы победили, как я и говорил.

Соня беззвучно рассмеялась, заставив улыбнуться и Риту, хоть она пыталась напустить на себя обиженный вид. Эти двое всегда находили общий язык и строили козни против нее. Детские, смешные, нелепые, но всегда совместные. Если бы кто-то сказал Рите четыре года назад, когда она только познакомилась с Марком, что этот язвительный, циничный, немного хамоватый, но такой обаятельный медиум, который не может нормально ходить после тяжелой аварии и разговаривает с призраками после нее же, станет лучшим в мире отцом, она бы ни за что в жизни не поверила. Впрочем, иногда ей казалось, что все дело в необычности их ребенка. Возможно, если бы Соня была самой обыкновенной девочкой, Марк не проявлял бы к ней столько интереса.

— Ладно, — смилостивился Марк. — Завтра отдыхай, мы с Гретхен сами погуляем. Снова сходим на Ратушную площадь. Если прийти пораньше, то в кафе напротив ярмарки можно занять столик у самого окна. Оттуда открывается прекрасный вид на нее. Я как раз хотел сделать несколько набросков. Гретхен тоже порисует, правда? — он снова вопросительно посмотрел на дочь, и та активно закивала головой.

Она пошла в отца-художника не только внешностью, заполучив светлые волосы и карие глаза, но и любовью к рисованию. О таланте пока говорить было рано, хоть Марк и утверждал, что он у нее определенно есть, но, по крайней мере, желание бесконечно пачкать карандашами и красками альбомные листы, а иногда и стены, у нее точно было. Пару месяцев назад Марк записал ее в художественный кружок, и она оставляла далеко позади даже детей постарше.

Они гуляли по ярмарке до самого вечера, наслаждаясь горячим вином со специями, запах которого витал над городом, яблоками в карамели, предрождественской веселой атмосферой, и лишь однажды прервались на поздний обед в ресторанчике неподалеку.

На город уже опустилась темнота, усиливая ароматы праздника, засверкала и заискрилась яркими красками площадь и все на ней: деревья, бесконечные павильоны с едой, игрушками и сувенирами, карусели для детей, кукольный театр и — самое главное — высокая нарядная ель. И хоть снег в этом году не спешил радовать жителей столицы Австрии, приближение чуда так и витало в воздухе.

Марк хромал уже так сильно, что Соне пришлось ходить самой, лишь держа его за руку, но и она все чаще терла глаза и даже отказалась от очередного имбирного пряника, которые поглощала как маленькая черная дыра.

— Может, начнем выдвигаться в сторону отеля? — предложила Рита, видя все это дело. — Я напишу бабушке смс, она возьмет такси, доберется до отеля сама. А чуть позже все вместе поужинаем где-нибудь.

— Может, и правильно, — вздохнул Марк, но Соня тут же дернула его за руку и указала куда-то вперед. — Еще карусели? — обреченно вздохнул он.

Девочка кивнула. Марк вопросительно посмотрел на Риту. Та присела на корточки, оказавшись с дочерью одного роста и улыбнулась.

— Может быть, завтра?

Соня сердито нахмурилась.

— Мы придем свежие, отдохнувшие. Ты будешь кататься столько, сколько захочешь, обещаю тебе.

Пшеничного цвета брови почти сошлись над карими глазами, а нижняя губа выпятилась так сильно, что рисковала стать длиннее курносого носика.

Марк сдался первым.

— Ну ладно, но один круг.

Соня радостно улыбнулась и хлопнула в ладоши.

— Она из тебя веревки вьет, — тихо заявила Рита, снова поднимаясь на ноги.

— Зато я добрый полицейский, а ты злой, — усмехнулся Марк. — И поэтому ты завидуешь. — Он коснулся губами кончика ее носа. — Мы быстро.

Рита несколько секунд наблюдала за тем, как они вдвоем шли в сторону каруселей: мужчина, который слышит призраков, и девочка, которая за всю свою жизнь не произнесла ни звука. Каждый раз, когда Рита смотрела на них, что-то странное шевелилось внутри нее. Таинственное и непонятное, как предчувствие чего-то важного, но чего именно, Рита не могла определить. Два самых необычных в мире человека. Впрочем, она тоже прекрасно вливалась в их компанию со своим даром, который уже начала ненавидеть. Может быть, у таких людей, как она и Марк, просто не мог родиться другой ребенок?