— Держи, — сунула я парочку мясных пирогов в руку явно растерявшегося зверя. Тот с глупым видом перевел взгляд на угощение, словно не зная, что с ним делать.

— В ротик хам-хам, — посоветовала я, не выдержав. — Они с мясом, тебе должно понравиться. И больше не смотри на меня!

Зверь вспыхнул и скрипнул зубами.

— Ой, только не говори, что ты совсем не голоден, а в рот мне заглядывал, опасаясь, как бы туда ненароком не залетела муха! Грозный защитник от насекомых.

Его желваки заходили ходуном. Того и гляди меня перемелет своими челюстями.

— Конечно, голоден! С утра ничего не ел. — Он демонстративно ополовинил пирог и принялся яростно пережевывать. Видок у него в этот момент был, будто перекусывает глотку врагу.

— То-то же, — удовлетворилась я увиденным. — Нечего примериваться к однокашникам. Каннибализм, знаешь ли, вредная привычка. Кости в зубах застревают, да и личный рейтинг в глазах общественности понижается.

Бедненький зверь закашлялся, подавившись. Что несу? Хотя сам виноват, нечего пугать меня голодными взглядами! И стучать по спинке не буду — чего доброго в ответ похлеще удар получу, этот тип совсем неадекватный.

Я двинулась дальше вверх по пологому склону, оставив своего спутника далеко позади. До самой академии зверь держал между нами приличную дистанцию, а оказавшись за воротами, и вовсе испарился.

Народ начал подтягиваться в спальню ближе к ночи. При этом некоторые постели зверей так и остались неразобранными своими хозяевами, загулявшими в городе.

— Выходные дни, — ответил на мой недоуменный взгляд Лотт, тщательно расчесывая свою белокурую гриву, которой любой лиэр позавидовал бы. Интересно, а уши на макушке ему в этом деле не мешают? — Каждый отрывается, как может. Все-таки высидеть целую неделю за учебниками для зверей непростое дело.

Неделю за учебниками? Да половина уроков — практические занятия, а самостоятельные задания большая часть зверей и вовсе игнорирует! Но вслух, разумеется, я не стала ничего говорить. Вместо этого поинтересовалась:

— Эдгард до сих пор не вернулся?

— Не-а, — отозвался Лотт и повел носом. — С обеда его в академии точно нет. — Вот это информативность! Хорошо, что я приобрела мыло — есть шанс сохранить хоть какую-то конфиденциальность. Достав пижаму и полотенце, парень направился в ванную комнату. — Но ты не переживай, найдется. Мага практически невозможно обидеть, даже необученного.

Особенно необученного. Уроки по всевозможным направлениям магии проходили регулярно, и у меня не раз появлялась возможность понаблюдать со стороны, что творят те, кто слаб в теории, но одарен силой. Выброс энергии у первокурсников происходил спонтанно, чаще подчиняясь эмоциям, чем разуму.

Мне повезло. За все время моего нахождения в этом мире к практике меня не привлекли ни разу. То ли не трогали после трагично известного спарринга, то ли просто пока очередь не дошла. О том, что однажды все-таки кто-то из преподавателей обратит внимание на подобный пробел в моих знаниях и захочет наверстать упущенное, я даже думать боялась.

Я кивнула Лотту и продолжила читать учебник. А что мне еще оставалось, раз уж ни физической, ни магической силой не могла похвастаться?

Эдгард завалился в комнату с первым ударом колокола, оповещающего обитателей замка о необходимости подготовиться ко сну.

— А вот и я, — пьяненько сообщил он и вихляющей походкой, на ходу раздеваясь, протанцевал к своей кровати. На пол полетели подушка и покрывало.

— Мы тебя так ждали, — кто-то из ребят решил поерничать, — все глазоньки проглядели.

Но маг не оценил юмор, приняв высказывание за чистую монету.

— А вот я совсем не скуча-а-ал. Девочки в ласковом заведении, ух, какие горячие. — Выглядел он при этом донельзя глупо. Моя душа не вытерпела, и я подошла к братцу, по пути подбирая ботинок, кашне, сюртук.

— О! Танай! Ты уже вернулся? — только сейчас заметил меня Эдгард и распахнул объятия. — Как развлекся? Я что-то не помню, с кем ты удалился из-за стола. Правда, я многое чего не помню. Не до того оказалось. Но… было великолепно! Верно, брат?

— Несомненно! Лучший день в моей жизни, — с преувеличенным энтузиазмом отозвалась я, стягивая с парня залитую вином рубашку.

— Я тоже так подумал, — хихикнул Эдгард. — После запертой клетки вкус свободы особенно пьянящий. А?

— В точку. Ни убавить, ни добавить, — согласилась я и толкнула его на кровать. Пока он на публику расписывал прелести продажных девочек под завистливые вздохи зверей, мне пришлось снять с него обувь и чулки. — Спи давай, завтра наболтаешься.

Я укрыла Эдгарда одеялом и собиралась уйти к себе за ширму, но парень меня остановил.

— А помыться?

Я ошарашенная обернулась.

— Что? Тебя еще и помыть? Ты спятил?

— Почему сразу спятил? Мне нужно помыться, я, знаешь ли, очень чистоплотный.

— Ага, после гулящих девок святое дело принять душ, — недовольно пробормотала я, возвращаясь к Эдгарду.

— Ты меня понимаешь лучше всех!

— Спасибо. Только я при всем желании тебя не дотащу до ванной.

— Не нужно меня тащить. Я прекрасно дойду сам. — В подтверждение своих слов парень откинул одеяло и, здорово пошатываясь, встал на ноги. — Ты только немного мне помоги. В тумбочке полотенце и сменное белье.

О, боже! Еще и трусы ему найди. Так, Танька, спокойствие. Между прочим, кальсоны Таная ты не только ежедневно видишь, но даже носишь, и ничего, от избытка эмоций не померла.

Где же эти чертовы труселя местного дизайна? А, вот.

— На. — Я всунула в руки Эдгарда сверток, но тут же пожалела об этом. Вещи моментально оказались на полу.

— Я такой неловкий.

— Да уж. — Я подобрала полотенце и кальсоны. — Пошли уже, провожу.

Добраться до ванной тоже оказалось не таким простым делом, как могло показаться. Изначально Эдгард до своей кровати пусть и зигзагами, но дошел, причем вполне успешно. А вот сейчас в направлении санузла так и норовил на мне повиснуть. Звери потешались, наблюдая за магом, впервые напившимся до невменяемого состояния. Я, сцепив зубы, пыталась устоять на ногах сама и удержать при этом падающего парня.

На мое счастье, Лотт не выдержал пытку смехом. Подскочив к нашей раскачивающейся композиции, легко закинул Эдгарда на плечо и отнес под душ.

Обратно в комнату маг вернулся спустя четверть часа почти трезвый и до ужаса смущенный.

Народ уже разбрелся по постелям в ожидании последнего оповестительного удара, а Эдгард все извинялся.

— Угомонись, маг! — возмущались звери, затыкая уши и намеренно разговаривая громче, чем обычно, чтобы заглушить тихие сожаления.

Но лиэра словно прорвало, он перебрал все возможные словесные обороты, уничижающие его самого и его поступки, продемонстрировал несколько вариантов поклонов, а в завершении проявил небывалую щедрость, о которой, я уверена, утром, проспавшись, сильно пожалеет — пообещал накормить всех пострадавших королевским обедом.

Соседи по комнате с каждой новой выходкой мага все больше зверели. Их не примирило с нетрезвым сокурсником даже заманчивое обещание халявной еды. Терпение лопнуло. С дикими криками они набросились на Эдгарда, лупя подушками и попутно сметая все вокруг. В сторону полетела ширма, открывая мне вид на побоище, опрокинулась тумбочка, рассыпались учебники.

Сидящий в постели растерянный Эдгард с круглыми глазами взирал на происходящее и безропотно сносил подушечные удары.

Звери, выпустив пар, вернули на место ширму, тумбочку и учебники. Последнее, что я смогла увидеть, пока бумажная перегородка не закрыла мне обзор, это маг, укладывающийся на бок и укрывающийся одеялом. Надо же какой эффективный способ уложить аристократа спать! Лучше колыбельной помогает. Нужно взять себе на заметку.

Сама я после плотного ужина пирожками и треволнений дня заснула моментально, стоило только коснуться головой подушки. Сколько я проспала и в какой момент сладкие сны перешли в сменяющие друг друга кошмары, не знаю. Помню лишь нестерпимую жажду, горло печет, словно в него насыпали песка, причем раскаленного. Зуд во всем теле такой, что хочется снять с себя кожу живьем. Но пошевелить даже пальцем невозможно, все тело выкручивает.

Облегчение наступило не сразу. Наверное, поэтому даже малейшее его приближение я почувствовала каждой клеточкой своего тела, радостно отозвавшегося на спасение.

В потрескавшиеся губы уткнулось что-то твердое и гладкое. По лицу побежали прохладные ручейки влаги.

— Выпей, глупенький мальчик, тебе сразу станет легче, — уговаривал меня незнакомый голос, напомнивший мне шелест пожелтевшей от времени бумаги, потертой и измятой настолько, что на ощупь кажущейся бархатистой. — Глотай.

С большим усилием я сквозь крепко сжатые зубы втянула в себя часть проливающегося напитка. Жидкость огненной струйкой потекла по горлу, при этом странным образом успокаивая в нем жар.

— Вот так, умничка, — шептал неизвестный.

Я сделала еще один уже более уверенный глоток. И еще. И еще… Пока пламя, заживо поджаривающее меня, наконец не погасло.

С трудом разлепив веки, я уставилась на сморщенное личико, нависшее надо мной.