Н. Д. Уилсон

Зуб дракона

Посвящается Джеймсу Кеннету Томасу, без которого ничего и никогда не получилось бы

...

Скажи вслух:

Засим я обещаю ступать по миру, обуздывая дикое и покоряя моря, как делал мой брат Брендон. Я не отвернусь в страхе от смертных теней и не буду закрывать своих глаз от света. Я буду поступать так, как того потребует мой Хранитель, и не утаю ничего от Совершенномудрого. Пусть звезды укажут мне путь, и да хранит меня сила. И обещаю не курить в библиотеке. Перевод одобрен. 1946 год.

ГЛАВА ПЕРВАЯ

ЛУЧНИЦА

К северу от Мексики, к югу от Канады и не очень далеко от пресноводного моря, известного как озеро Мичиган, в землях, где пасущиеся коровы пестрыми пятнышками расцвечивают холмы и люди крайне серьезно относятся к сыру, на шпиле возвышается женская фигура.

Это бледная лучница, зависшая в шести метрах над покрытой колдобинами парковкой. Ее лук заряжен стрелой, вот-вот готовой вылететь, ее длинные точеные ноги сияют на полуденном солнце. Вдалеке на горизонте сгущаются черные тучи, и она слегка покачивается на предгрозовом теплом ветру. Она парит в воздухе с лета 1962 года, с той поры, когда парковка еще была черна от асфальта, а в гостинице «Лучница» часто имелись постояльцы. Тогда лучница не была такой выцветшей, а сияла позолотой. Каждый день с заходом солнца она ярко подсвечивалась сверкающими потрескивающими неоновыми огнями, а у ее ног проезжали сотни автомобилей и пылящих грузовиков. В молодости она целилась куда-то вдаль, через дорогу, над верхушками деревьев, в сторону Висконсина. Сейчас из-за какого-то неудачливого тягача она потеряла весь свой блеск и опрокинулась назад, уверенно направив лук в небо, словно желая пронзить облака.

Мотель совершенно не соответствует своему выцветшему талисману. Лучница непреклонно стоит в полной боевой готовности, а здание покосилось и сбрасывает кусочки облезлой желтой краски, как деревья осеннюю листву. Дорожки припорошены налетом рыжей ржавчины. Покрытие во внутреннем дворике потрескалось, и в щелях проросли кусты чертополоха. За мотелем находится огороженный сеткой-рабицей бассейн, такой маленький, что туда все равно нельзя было поставить вышку для прыжков, даже если бы он не протекал и удерживал воду. За бассейном растет неаккуратная живая изгородь из чахлых сливовых деревьев, отгораживающая мотель от расползающихся ферм с их заброшенными пастбищами, мутными ручейками и серыми коровьими загонами.

В глазах случайного прохожего мотель выглядит пустым и заброшенным, очередным путевым недоразумением, словно останки какого-нибудь невезучего животного в придорожном кювете: заметил ненароком, расстроился и тут же позабыл, еще даже не успев доехать до следующего поворота. Но для тощего смуглого подростка с темными волосами, продирающегося сквозь живую изгородь у бассейна, мотель по-прежнему жив и является домом.

Раздавался треск веток, пока Сайрус Смит сосредоточенно кряхтел, словно борясь со множеством цепких пальчиков, удерживающих его на месте. У него были свои тропы: туннели через кусты, по которым он мог бы пройти и с завязанными глазами, дорожки, скрытые от остального мира и усыпанные сухой землей и сливовыми косточками. Для него изгородь была не такой уж помехой.

Особенно если не тащить на себе какую-нибудь автомобильную покрышку. А сегодня он нес две.

Сайрус продирался, скрипя зубами. Мокрая резина больно впивалась в руки, и вода брызгала прямо на него. Рюкзак зацепился за сучок позади. Он уже близко к цели. Сучок с хрустом надломился, и Сайрус оказался еще ближе. Сухая деревяшка больно оцарапала его, но в конце концов уступила.

Подросток с трудом выбрался на свободу и выпустил тяжелые покрышки из рук. Отдуваясь и истекая потом, он оперся на старую скрипучую изгородь, обхватил руками колени и огляделся вокруг. Его волосы были не просто черного цвета: промокнув от пота, они стали поблескивать, словно вулканическое стекло, так же, как и его глаза. Его руки и ноги были выпачканы в грязи, а отвороты сапог покрыты густым илом со дна реки, откуда он выволок покрышки. Сайрус скинул сапоги и стал вытирать ноги о жухлую траву, переводя дух и прислушиваясь к треску цикад в изгороди.

Он не знал, который сейчас час. Может быть, Дэн и Антигона уже вернулись, а может, и нет. Он не задумывался, насколько опоздал, в любом случае им не следовало бросать его. Неожиданный побег из школы сбил его с толку, и он вернулся к мотелю как раз в тот момент, когда красный мини-вэн уже скрывался из виду.

А затем зазвонил телефон на столе у портье. Конечно, не надо было отвечать, но Сайрус уже был слишком раздражен, чтобы рассуждать здраво. На самом деле вся его жизнь с утра до позднего вечера только и состояла из этих пресловутых «не надо».

— Парк отдыха и курорт «Лучница», — сказал он в трубку. И затем, уже сам не зная почему, добавил: — Это Дэн.

На другом конце провода откашлялись.

— Сайрус?

Голос был низкий, мужской, а тяжелое дыхание было слышно так громко, будто с ним говорили из-под одеяла.

— Я Дэн, — соврал Сайрус. Ну не мог он так сильно отличаться от брата, хотя бы по голосу. Он постарался говорить басом. — Чем могу быть полезен, сэр?

Совсем как Дэн. Мило. Вежливо. Отвратительно услужливо.

— Ну что ж, Сайрус Лоуренс Смит. Мне нужна комната.

Сайрус поежился и снова соврал, слишком поспешно:

— У нас все номера заняты. Пожалуйста, в следующий раз обязательно позвоните заранее.

И тогда, в этот самый момент, надо было бросить трубку.

Человек в трубке медленно вздохнул, и его хриплый голос прозвучал еще резче:

— Послушай, малыш. Я уже в нескольких милях от мотеля, и сегодня я буду спать в номере сто одиннадцать. Заметь, не в сто десятом и даже не в двести десятом, а именно в сто одиннадцатом. Понял? На сегодня это мой номер, и мне плевать, кто там сейчас остановился. Выпроводи их сам или это сделаю я.

Затем в трубке послышались гудки.

— Ну и черт с тобой, старикашка. — Сайрус бросил трубку на место, громко выдохнул и постарался не обращать внимания, что горло словно сжалось и голос от напряжения стал каким-то чужим. А может, тот человек видел, как Дэн уехал? Или незнакомец знает его голос? Нельзя поддаваться страху. Он не такой парень. Он смог пережить школьные годы только потому, что ничего не боялся. Ну, или талантливо делал вид, что ничего не боится.

Однако желание зависать дальше здесь в гордом одиночестве у Сайруса пропало, поэтому он прихватил рюкзак, запер входную дверь и побрел бездельничать на пастбище. А не надо было Дэну бросать его одного. Он не обязан сидеть, как на привязи, и дожидаться всяких психов. И ему уж точно не хотелось убираться в номере, особенно в 111-м.

Две покрышки. Смахивая пот, Сайрус слегка пнул их ногой. Не так уж плохо. Раньше ему не удавалось принести две зараз. Да и за целую неделю еще не удавалось найти сразу две, да еще и брошенные в одну реку. Он вытер лоб рукой. Интересно, этот малахольный уже приехал? Зачем вообще требовать какую-то определенную комнату, тем более здесь, в «Лучнице»? В мотеле не найдется ни одной комнаты без плесени и с целыми зеркалами, а он будто номер с джакузи заказывал.

Сайрус натянул ворот футболки на лицо и попытался вытереться им. Белый хлопок был насквозь перепачкан грязью, но это все же лучше, чем ничего.

В Калифорнии еще никогда не было ничего подобного. Жара, это понятно. Всегда солнце. Или точнее, почти всегда, за исключением зимних бурь. Но сырость — никогда.

Сайрус прикрыл глаза и представил океанские утесы Северной Калифорнии у себя за спиной. Одна за одной подходят медленно катящиеся, белые волны прибоя, колышутся зеленые облака водорослей-ламинарий, а по воде носятся человеческие фигурки на серфах.

Не сработало. Не хватало прохладного бриза с океана. Если бы он дул, то Сайрус не вымок бы от пота. Когда он последний раз чувствовал прикосновение этого бриза на коже, ему было десять. Прошло уже два года, а его кожа все еще помнит прикосновение.

Сайрус посмотрел на закатное солнце. Он уже давно разгуливал по полю, Дэн и Антигона вполне могли вернуться. Напевая про себя, он перескочил через ограду и задумчиво застыл на месте. Ему нужен был шторм, встряска после душного дня. Одна уже намечалась, и он просто сойдет с ума, если к темноте ничего не получится. Он нагнулся и поднял ближайшую покрышку, взвалил ее на плечо и затем перекинул через ограду. Она подскочила на бетоне и покатилась, разбрызгивая вокруг грязную воду, прямо в бассейн, где уже лежало двенадцать таких же покрышек и пара старых искореженных велосипедов. Бассейн представлял собой открытую свалку старой резины. Когда-нибудь, когда Дэн будет в отъезде, он попробует расплавить всю эту кучу. Вдруг с прорезиненным дном бассейн наконец перестанет протекать. Ну или не перестанет. Что-нибудь всегда может пойти наперекосяк.

Вторая покрышка тоже была водворена в бассейн. Четырнадцать.

Сайрус поправил лямку рюкзака, отсалютовал покрышкам в бассейне и ушел босиком в сторону парковки, бросив сапоги на месте. Никого. Никаких сумасшедших людей. Ни Дэна, ни Антигоны. Он подошел к облезлой двери с номером 111 и подергал за ручку. Заперто. Он вставил ключ в скважину, сзади закашлялся большой старый кондиционер. Дверь открылась.

Внутри, по сравнению с раскаленной солнцем парковкой, была просто Арктика. Свет не горел, и Сайрус не стал его включать. Это было его пространство: по прошествии двух лет он уже воспринимал мотель как родной дом. По стенам были развешаны карты отца. На старых, выцветших полках пылились черепа всяких животных, комиксы, какие-то кости, номерные знаки автомобилей, странные, блестящие камешки и военные реликвии его деда. В углу рядом с ванной горбатился сломанной спинкой старый клетчатый диван. Еще с прошлой зимы из-под него торчали две пары лыж. Дэн поленился отнести их в вагончик на станцию. Телевизора тут не было — большую часть их они уже продали. На пыльном столе располагался старый трехногий проигрыватель. Полгода назад Сайрус нашел его в канаве у школы и решил починить. Но теперь раздумал.

Сайрус бросил рюкзак на покосившийся столик, покрытый следами от перочинного ножика, и рухнул на кровать. Когда он улизнул из школы в обеденный перерыв, его рюкзак был набит стопками бумажек — в последний день всегда так. Оценки. Подборка тестов по математике, опросники, естествознание, сочинения… И они были неплохи. Достаточно хороши, но не безупречны. Гораздо лучше, чем могли предположить его старшие брат и сестра. После того как красный мини-вэн скрылся из виду без него внутри, Сайрус отнес работы в поля и устроил зловещий ритуал. Теперь все они были под водой, прижатые ко дну тяжелым булыжником, и их уже не спасти. Зато речная рыба почувствует вкус настоящей математики.

Он бы мог показать их родителям.

— Все было по-другому, — сказал он в воздух.

Кондиционер поблизости возмущенно задохнулся, затем захрипел и затих. Сайрус даже не удостоил его взглядом. Перевернувшись на бок, он запустил руку под матрас, достал два водительских удостоверения и стал задумчиво изучать выцветшие фотографии, медленно крутя их между пальцами. Его мать, известная в Калифорнии под именем Кэтрин Смит, описывалась как женщина ростом около 170 сантиметров и весом около 55 килограммов. Даже на выцветшей фотографии было видно, какие у нее яркие глаза. У Сайруса были такие же темные кожа и волосы, как у нее. И у сестры тоже. А Дэниэл был копией отца, с пшеничными, выцветшими от калифорнийского солнца и морской воды волосами. К их первому Рождеству в Висконсине они потемнели.

Сайрус посмотрел на водительскую карточку отца. Лоуренс Смит. 190 сантиметров и 86 килограммов веса. Скорее ухмыляющийся, чем улыбающийся. Сайрусу достались именно эти рост и ухмылка. Он сложил карточки вместе.

Двенадцать лет назад он родился на морском утесе, повергнув родителей в шок преждевременным появлением, и остаток своего первого дня провел, завернутый в одеяло для пикника. Десять лет подряд он слушал, как родители пересказывают эту историю: он и сейчас мог легко представить их голоса, как они болтают с друзьями, и мама оживленным голосом с легким акцентом шутливо обвиняет папу, что в тот день он взял ее в слишком рискованную прогулку. И наконец, как всегда, они вместе рассказывают концовку и горделиво объявляют: «А вот и Сайрус. Он совсем не изменился!» И он не изменится. Никогда.

Но эта история со счастливым концом уже осталась в прошлой жизни. Сайрус больше никогда не услышит голос отца. А мама, скованная бессознательным больничным сном, может изредка только прошептать несколько бессвязных слов, больше похожих на еле слышное дыхание.

Сайрус протяжно вздохнул.

— Дэниэл!

Он спрятал свои сокровища назад под матрас, соскользнул с кровати и прыгнул к двери.

— Дэниэл Смит!

Сайрус отвернулся от парковки и яркого солнца и посмотрел вверх. По крайней мере, поднялся ветер. Бледная лучница слегка раскачивалась, а на горизонте вереницей собирались черные облака. На дорожке около 202-го номера торчала старая миссис Элдридж, одетая в розовый халат и плетеную шляпку. Когда он видел ее в последний раз, она была в 115-м. А до этого был 104-й номер с видом на пустой бассейн. Три комнаты за прошедший месяц, около двенадцати переездов за год.

— Дэниэл Смит! — закричала она снова, поплотнее запахнула халат и направилась к лестнице.

— Какая вы сегодня розовая, миссис Элдридж! — Сайрус отступил назад, переминаясь босыми ногами на раскаленном асфальте. — Вам что-нибудь нужно?

Она остановилась, прикрыла правый глаз и посмотрела на Сайруса, перегнувшись через перила.

— А что если да?

— Тогда я сделаю все, как это делает Дэн, — ответил Сайрус. — Что вам угодно? Надеюсь, с туалетом это не связано, потому что туалетами я не занимаюсь. Вам придется чистить его самостоятельно.

Старушка выпрямилась и ткнула пальцем вниз на лестницу.

— Никто не берет трубку. А что, если у постояльца что-то случилось?

— Дэниэла нет на месте, миссис Элдридж. Он уехал. А вы здесь единственная гостья.

— Ладно, а что, если у меня что-нибудь стряслось?

Сайрус заулыбался.

— Но я же здесь, разве нет?

— Как будто от тебя есть какой-то толк. — Она капризно скривила рот. — Тогда мне нужна девочка. Где Антигона?

— Она вместе с Дэниэлом в городе, навещает маму. — И Сайрус развел руками. — Я должен был уехать с ними. Так что либо я, миссис Элдридж, либо никто. Что случилось?

Женщина фыркнула.

— Хочу свои вафли. Дэниэл знает, что обычно я ем их в шесть часов, но надвигается гроза, так что я захотела сейчас. Не хочу лишиться вафель, если вдруг отключат электричество. — Она покосилась на Сайруса. — И будь любезен вымыть руки, прежде чем приступишь. И еще переоденься. Ты весь чумазый. Где вообще твоя обувь? Тебе бы самому неплохо поесть что-нибудь, а то просто кожа да кости, твоя бедная мама сгорела бы со стыда.

Сайрус весь подобрался и сильнее уперся ногами в землю. Его улыбка исчезла без следа.

— Не то что ваша, да? — Он осекся и напряженно сглотнул. Лоб вдруг стал мокрым и липким, от ветра на нем почувствовался легкий холодок. Не надо было этого говорить. И опять это «не надо». На самом деле ему нравилась миссис Элдридж. — Простите. Я… — Он снова осекся. — Простите меня.

Старушка в розовом и босоногий мальчик молча стояли друг напротив друга. Стало слышно, как ветер разносит пыль по пустой парковке. Бледная лучница одиноко раскачивалась на своем шпиле. Сайрус почувствовал, как все внутри него сжимается от чувства вины, но он не собирался прятать взгляд.

Спустя мгновение, показавшееся вечностью, миссис Элдридж медленно развернулась и побрела к своей комнате.

— Вымой свои грязные лапы! — прокричала она. — И не смей даже приближаться к моей двери в этой ужасной футболке! Смотри, чтобы вафли не получились слишком рыхлые, но и никаких пересушенных кусков!

Дверь номера 202 захлопнулась, и Сайрус задумчиво надул щеки. Ветер поднимал в небо пыль и легкий мусор, и влажный воздух становился все тяжелее и тяжелее. Будет дождь. Сегодня гроза была просто необходима. Она была нужна Сайрусу. И он очень надеялся, что крыша в мини-вэне, в котором едут Дэн и Антигона, будет всю дорогу протекать.

* * *

Изначально в мотеле «Лучница» предполагалась большая столовая, а также огромная кухня, способная обеспечивать впечатляющий трехразовый шведский стол. Но там, где архитектор задумал кухню, строители расположили кладовку с туалетом. На месте шикарной столовой возникла маленькая площадка с зеленым ковриком и отделкой из искусственного дерева. Места хватало как раз на один круглый стол, нервный холодильник и прилавок из розовой огнеупорной пластмассы, прикрученный к стене. На нем стояли хромированный тостер на четыре хлебца и гигантская вафельница, похожая на средневековый пресс для печатания книг.

Из зажатых металлических челюстей вырвалась струйка пара, и на корпусе замигал красный огонек. Сайрус зевнул во весь рот и одернул шорты, подняв облачка пыли. Он добавил в тесто ломтики шоколада, словно пытаясь загладить вину. И даже руки помыл. Ну, по крайней мере, он искренне извинился. Какой бы выжившей из ума ни была миссис Элдридж, он никому не позволит говорить о его маме.

Пол в углу слегка задрожал, вероятно, от проезжавшего мимо тяжелого грузовика. Или от дальнего грома. Находясь внутри «Лучницы», трудно было угадать отчего. Здесь стены могли дрожать и оттого, что в десяти комнатах от вас кто-то громко чихнул.

— Давай уже, — сказал он и нетерпеливо постучал металлической лопаткой по крышке вафельницы. — Действительно, сколько уже можно? Давай уже загорайся зеленым. Это ведь всего лишь вафля!

Огонек медленно покраснел, затем погас, снова раскраснелся, поблек и снова погас…

— Ну, хватит, — заявил Сайрус. — Все готово.

Он раскрыл защелку и откинул крышку вафельницы.

Вафля выглядела достаточно плотной, во всяком случае, там, где не было растопленного шоколада. Сайрус выковырял ее вилкой, плюхнул на тарелку и захватил стопку бумажных салфеток. Насвистывая, он поспешил к стойке портье. Сколько Сайрус себя помнил, рядом со стойкой никогда не курили, и тем не менее тут пахло гигантской пепельницей, из которой сделали ферму плесневых грибов, как будто дым въелся в краску на стенах и вечно сырой ковер. Его сестра Антигона клялась, что с самого их приезда два года назад она так и не рискнула вдохнуть здесь полной грудью. Сайрус не мог заставить себя приходить сюда чаще чем раз в месяц. Внезапно он отвлекся и сделал глубокий вдох, но вовремя опомнился, перестал насвистывать и, задержав дыхание, надул щеки.

Стойка была отделана розовым, вероятно, в тон кухонному прилавку. За ней висело большое зеркало, украшенное позолотой и маленькой копией лучницы. В спешке на ходу Сайрус бросил взгляд на себя в зеркале, после чего замедлил шаг, а затем и вовсе остановился. Он выглядел просто отвратительно. Все его лицо было в грязи, а футболка сгодилась бы только автомеханику на тряпки. Миссис Элдридж была абсолютно права, но он ни за что не пойдет обратно в 111-й за чистой рубашкой.

Все еще не дыша, Сайрус поставил тарелку на прилавок и взялся за свой воротничок. Если вывернуть наизнанку, рубашка будет смотреться как чистая. Он с усилием стянул грязный хлопок через свои надутые щеки и голову. В это время комната сотряслась от грома, и стены покачнулись, словно стенки барабана. Зеркало задрожало, и Сайрус отшатнулся в сторону, запутавшийся в одежде, как в смирительной рубашке. Выдернув руки на свободу, он уронил рубашку на пол и оглянулся. В ушах у него гудело так, будто там было по пчелиному улью. Свет два раза мигнул и окончательно потух. Неужели молния ударила прямо в здание мотеля? Моргая в неярком свете, Сайрус прихватил тарелку с вафлей и поковылял в сторону стеклянных дверей. Ведь теперь он настоящий герой, разве нет? Электричество отключили, но он все-таки сделал вафли! Он не испортил репутацию своего мотеля. Свободной рукой он толкнул входную дверь и вывалился во внутренний дворик. На улице заметно похолодало, облака заслонили солнце, и где-то наверху кричала миссис Элдридж.