Наташа Лестер
Ее секрет
Что бы вы только ни отдали, чтобы вернуться к началу, снова стать теми людьми, для которых будущее было таким свежим и многообещающим, что, казалось, просто невозможно все испортить?
Тереза Энн Фаулер
Часть первая
Глава первая
Саттон-Вени, Англия, ноябрь 1918 года
В баночке, которую держала в руке Леонора, хранилась субстанция столь же черная, как небо в безлунную ночь. Она отвинтила крышку, и ее подруга Джоан нетерпеливо заглянула ей через плечо.
— У меня все получилось, — сказала Леонора.
— Попробуй нанести ее! — посоветовала Джоан.
Леонора обмакнула палец в краску для бровей и ресниц, которую приготовила накануне. На подушечке пальца осталась пленка черной жидкости. Леонора нанесла ее на кончики ресниц, поначалу осторожно, а потом осмелела, сунула палец в баночку и добавила еще немного субстанции.
— Как я выгляжу?
— Подожди. — Джоан взяла в руки карманное зеркальце и экземпляр журнала «Кинофильмы и зритель», лежавший открытым на рабочем столе перед ними. Держа зеркальце перед лицом Лео, а журнал — рядом с ним, она принялась сверять получившийся эффект с фотографией Теды Бары [Теда Бара (1885–1955) — американская актриса, звезда немого кино и секс-символ конца 1910-х годов. Женщина-вамп с ярким макияжем. (Здесь и далее примеч. ред.) // СО — старший оператор пусковой установки. Тоже лейтенант, старший лейтенант. НРНР — начальник расчета наведения ракеты, старшина (прапорщик), командует расчетом наведения (входящим в состав стартового отделения, 2-й и 3-й номера). ] в роли Клеопатры.
Лео улыбнулась своему отражению: ее зеленые глаза теперь казались больше и ярче благодаря туши для ресниц.
— Получилось лучше, чем я надеялась. Держи.
Она передала баночку Джоан, и та, следуя примеру Лео, точно так же накрасила и свои ресницы.
— Пожалуй, в следующий раз надо добавить немного масла для блеска, — заметила Лео, продолжая внимательно разглядывать свое лицо. — Ресницы у Клеопатры определенно блестят сильнее.
— Учитывая, что это единственная тушь для ресниц на сотни миль вокруг, я думаю, что первый блин отнюдь не вышел комом.
— Ты не поверишь, но это всего лишь смесь мыльных хлопьев и ламповой копоти. Я пыталась использовать вазелин и сажу, но они оказались чересчур липкими. А эту тушь наносить куда легче, но, надеюсь, я смогу улучшить ее. — Лео вздохнула, окинув взглядом беспорядок, царивший в кладовой и на рабочем столе, заставленном мазями, бальзамами и результатами ее косметических экспериментов. — В том случае, разумеется, если у меня останется свободное время после приготовления лекарств от венерических заболеваний.
— Я могу понять, почему мальчики идут на это, — с грустью отозвалась Джоан. — Те, за которыми я ухаживала, говорили мне, что были готовы на все, лишь бы испытать хоть капельку любви после всего, с чем им пришлось столкнуться.
Лео содрогнулась всем телом, представив себе, как Джоан в госпитале военного лагеря, расположенного примерно в миле от Саттон-Вени, выслушивает подобные признания, перевязывая раненых солдат.
— Как ты думаешь, мы ведем себя ужасно? Стоим здесь и болтаем о туши для ресниц и кино, в то время как…
— Разумеется, нет! — с жаром воскликнула Джоан, австралийский акцент которой, как всегда в минуты волнения, стал заметнее. — Я трачу по двенадцать часов в день на то, чтобы не дать мужчинам умереть, да и у тебя не меньше времени уходит на приготовление лекарств. Не говоря уже о том, что необходимо поддерживать их моральный дух; походы в аптеку за снадобьями не зря так популярны в лагере.
Лео покраснела.
— Мы идем в синематограф или нет? — поинтересовалась она.
— Теперь к туши для ресниц мне требуется еще и помада для губ.
Лео протянула Джоан баночку, наполненную красным блестящим кремом.
— Ты — настоящее сокровище. Не сомневаюсь, что благодаря тебе у здешних медсестер косметика лучше, чем у дам в Лондоне. — Джоан осторожными прикосновениями нанесла крем на губы, обеими руками пригладила свои каштановые волосы, надела темно-синюю шляпку в форме колокола и удовлетворенно кивнула.
— А что, если нас увидит миссис Ходжкинс?
Джоан небрежно повела плечами.
— Ну и что? Накрасив ресницы, мы не нарушили закон.
— Пока еще нет. Но это, скорее всего, только потому, что никто не понимает, сколь многого мы хотим. — Лео ткнула пальцем в журнал. — Или ты полагаешь, что фраза «Я хочу быть похожей на Теду Бару» — достаточное оправдание для этого?
Джоан рассмеялась.
— Идем. А то мне давно уже хочется рассказать тебе свои новости.
— Сначала я должна взглянуть, как там папа.
Лео перевернула нужной стороной табличку «Закрыто» на двери, на которой красовалась надпись «Гарольд Ист, провизор первого стола и аптекарь», и взбежала по ступенькам в квартиру, где жила со своим отцом.
Гарольд Ист сидел за столом, якобы читая газету, но он снял очки, и глаза его были закрыты. Он выглядел еще более исхудавшим и бледным, чем обыкновенно, и Лео в тысячный раз пожалела о том, что не может обеспечить ему необходимое полноценное питание. Карточная система выдачи продуктов еще годилась для нее, молоденькой девушки, но никак не подходила ее отцу, здоровье которого и так необратимо ухудшилось от горя после того, как его жена умерла при родах, а тяготы войны состарили его еще больше.
— Папочка, — прошептала она, кладя ладонь ему на локоть.
Он едва не подпрыгнул на месте, и глаза его распахнулись.
— Что случилось? — осведомился он, нашаривая очки.
Леонора обнаружила их под газетой и протянула ему, но он лишь сжал их в кулаке, беспомощно глядя на нее. Она знала, что сейчас он видит лишь смутный ее силуэт.
— Мне очень жаль, что я напугала тебя, — негромко проговорила она. — Ничего не случилось. Я всего лишь пришла сказать «до свидания». Я иду в синематограф с Джоан, помнишь?
— Разумеется, помню. — Ее отец просиял и протянул ей обе руки.
Лео бережно поцеловала его в лоб.
— Ты поел хлеба?
— Я даже дочиста вылизал тарелку, не оставив ни единой крошки, — ответил он. — А ты ступай и повеселись немножко. Ты и так проводишь слишком много времени здесь, со мной.
— Как прошло твое утро в аптеке?
— Отлично. Пришли несколько солдат, но они остались крайне разочарованы, узнав о том, что ты ухаживаешь за их куда более везучими собратьями в мэрии Саттон-Вени. А еще придется приготовить новую порцию кольдкрема «Лео». Мы опять распродали весь его запас. Миссис Кидд заявила мне, что он куда лучше «Пондса».
— Так я и знала, что он им понравится. Быть может, теперь ты позволишь мне продавать и помаду для губ.
Ее отец покачал головой, но улыбка по-прежнему не сходила с его лица.
— Только представь себе, что скажет на это миссис Ходжкинс!
Лео и без него прекрасно знала, что скажет миссис Ходжкинс, которая назначила себя ответственной за ее моральное воспитание. Она мысленно поблагодарила Господа за то, что отец не надел очки и поэтому не видел ее ресниц.
— Я не нуждаюсь в том, чтобы меня окружал родительской заботой кто-нибудь еще, кроме тебя.
Глаза отца наполнились слезами, и Лео поняла, что он вспомнил ее мать, которой даже не представилась возможность прижать к груди свою дочь.
— Что ж, — проговорил он дрогнувшим голосом, — фактически, теперь это твоя аптека. Я ведь в ней практически не бываю. А сейчас, пожалуй, я пойду прилягу, родная. Что-то я совсем вымотался.
Лео смотрела, как он, старчески шаркая ногами, уходит прочь, время от времени придерживаясь за стену, чтобы не упасть. Затем она поспешила вниз, к Джоан.
— Извини, что заставила тебя ждать.
— С ним все в порядке? — спросила Джоан.
Лео покачала головой.
— Не знаю. Такое впечатление, что война высасывает из него все жизненные соки, отчего он слабеет на глазах.
— Я могу чем-нибудь помочь? — Джоан ласково сжала руку Лео.
— Нет. — Лео промокнула влагу в уголках глаз. — Идем.
И они зашагали вверх по главной улице. На ходу Лео помахала своему соседу, мистеру Бэнксу, который, судя по всему, глазам своим не поверил, глядя на них, но, тем не менее, помахал в ответ. Лео почувствовала, как с плеч у нее словно свалилась неподъемная ноша.
Как все-таки славно выйти на улицу и забыть, хотя бы ненадолго, о том, во что превратился этот мир! А заодно и добавить немного красок себе на лицо, дабы компенсировать тот факт, что платью ее исполнилось уже четыре года, что оно вылиняло до тускло-серого цвета и столько раз подвергалось штопке, что иногда казалось, будто оно сплетено из ниток, а не сшито из ткани. Как славно беззаботно смеяться вместе с Джоан, а не пребывать в постоянном нервном напряжении, ожидая известий о том, кто еще умер из деревенских мальчишек!
Под ногами у них похрустывали опавшие листья вязов — листья, которые летом появлялись с такой же быстротой, как и новые надгробия на кладбище. Лео уже открыла рот, чтобы расспросить Джоан о последних новостях, когда впереди показалась группа солдат из военного лагеря. Присутствие солдат, австралийских медсестер, таких как Джоан, близость армейского лагеря — все это казалось Лео знакомым и привычным, и она вдруг поймала себя на том, что уже и не помнит, как выглядела деревня до того, как рядом с ней построили ровные ряды бараков и военный госпиталь, в котором работала Джоан. Вдалеке уже виднелись мишени на стрельбище, белые прямоугольники которых походили на носовые платки, развешенные сушиться на ветру. Над головами пролетел биплан, готовясь приземлиться на лугу рядом с лагерем, но Лео все равно поспешно пригнулась, словно не доверяя всему, что могло обрушиться на нее с небес.
