— Его пришлось спасать?

Люситта кивнула.

— Два дня он находился в коме, а когда пришел в сознание, мы вынуждены были сообщить ему, что Иоланда и Фелиция умерли.

Люситта открыла огромный холодильник и достала стеклянный кувшин с домашним лимонадом. Она поставила кувшин на кухонный стол и повернулась, чтобы взять стаканы.

Изабелла подняла руку и смахнула слезу. Но Люситта еще не договорила.

— Иоланда была чудесной девушкой, — сказала она, наливая лимонад в стаканы. — Это ее семье принадлежали отели, вы знаете это? Конечно, Доминик поднял все это на другой уровень, но начало положил дедушка Иоланды. Купил первый отель в тысяча девятьсот тридцать седьмом году и сохранил его во время войны.

— Они не обвиняли Доминика в пожаре?

— Нет. Тут не было ничьей вины. Но Доминик винит себя сам за то, что Иоланда находилась на Монт-Авеллане, хотя это было, прежде всего, ее собственное решение. Она любила бывать здесь.

Она протянула Изабелле стакан.

— «Палаццо Таволара» должен был стать началом новой жизни на этом острове. Не знаю, насколько Иоланда одобряла идею строительства на Нироли. Не слишком, как я подозреваю.

Ее слова заставили Изабеллу смутиться… по многим причинам. Она пыталась получить слишком много информации и слишком быстро.

— Почему?

— Потому что островом ее мечты был Монт-Авеллан. — Люситта накрыла кружевной салфеткой кувшин с лимонадом и поставила его на поднос рядом со стаканами.

Изабелла встала, сжимая в руке стакан с лимонадом.

— Тогда почему же он не превратил палаццо в отель?

— Ему тяжело бывать здесь. Мы все знаем об этом. Но и продать его он тоже заставить себя не может. — Она взяла поднос. — Вас не затруднит отнести Доминику лимонад?

Затруднит? Вообще-то, да. По каким-то непонятным причинам Изабелла чувствовала себя… взволнованной. Словно ей позволили заглянуть в маленькое оконце в его душе, а она еще не решила, что делать с полученной информацией.

Так много вопросов — и никакой возможности их задать.

Изабелла с подносом в руках медленно пошла назад к тенистой беседке. Там, на Нироли, все казалось таким простым. Сеть отелей «Винчини» прекрасно подходила для…

И тут она задумалась.

Сеть отелей «Винчини». Почему они так назывались, если их возникновение было связано с семьей Иоланды? Она так много о нем не знала.

А хотела ли знать? Изабелла покачала головой. Неужели она влюбилась в Доминика Винчини? Такое было невозможно. Сотни мужчин готовы были оказаться у ее ног, стоило ей лишь щелкнуть пальцами. А она влюбилась в мужчину, сердце которого было погребено вместе с его умершей женой и ребенком. В мужчину, который предпочитал одиночество.

Изабелла остановилась на пороге беседки.

— Это мне?

— От Люситты. Она попросила меня отнести это вам, — сказала Изабелла, подходя к нему.

— Спасибо.

— Пожалуйста.

Чаще всего, разговаривая с ним, она совершенно не замечала его шрамов. Но сейчас, после того, как увидела, каким он был до пожара… они сразу бросились ей в глаза.

— Карло все еще спит?

— Да.

Интересно, какой процент его тела обожжен? Сейчас ей был виден только сморщенный участок кожи на его шее. Как далеко он распространяется?

Доминик отложил книгу в сторону.

— Что она вам рассказала?

Изабелла виновато перевела взгляд на его лицо.

— Кто?

— Люситта. Что, она вам рассказала? Только не говорите «ничего», — добавил он с натянутой улыбкой.

Изабелла села напротив него, не зная, что именно сказать.

— Она рассказала вам о пожаре?

— А вам бы этого не хотелось? — осторожно спросила Изабелла.

Доминик провел рукой по лицу, и Изабелла поняла, что этот жест, который она видела много раз, означает, что он смущен и чувствует себя неуверенно.

Доминик небрежно пожал плечами, но в голосе его послышалась горечь.

— Я против неоправданных ожиданий.

— Она любит вас.

— Я знаю. — Доминик залпом осушил свой стакан и поставил его на стол. — Поэтому я и приехал сюда.

Изабелла пила лимонад, и кубик льда стучал по ее зубам. Она словно шла по минному полю, не зная, куда ступить, но некоторые вещи ей было необходимо знать.

— Это правда, что Иоланда не хотела, чтобы вы вели строительство на Нироли?

— Почему вы спросили?

— Правда?

Доминик нервно встал, подошел к краю беседки и устремил взгляд на гранитную гору.

— Вопрос о Нироли не стоял при жизни Иоланды.

— А если бы стоял?

— Иоланда любила Монт-Авеллан, — тихо произнес он. — Она видела его будущее. Ей нравилось, что этот остров представляет собой отдельный мир. Ей нравились местные диалекты, различные культуры и обычаи, сконцентрированные на таком ограниченном пространстве.

— Вы думает, что она стала бы возражать?

Доминик повернулся и взглянул на нее.

— Да.

Такой простой и прямой ответ. Изабелла осторожно поставила свой стакан на стол и прижала колени к груди.

— Возможно, стала бы. Иоланда хотела превратить Монт-Авеллан в туристическую Мекку на Средиземноморье. Это была ее страстная мечта. Для нее не имело значения то, что здесь есть только крошечный аэропорт и что единственный путь передвижения по острову — неудобные извилистые дороги.

— Тогда почему вы не попытались осуществить ее мечту? Вы же могли реконструировать палаццо и…

— Я вынашивал другие планы. Наши возможности были ограничены, но Иоланду никогда особенно не интересовала финансовая сторона дела.

— Но если вы считаете, что Иоланда была бы против вашего участия в любом проекте строительства на Нироли, зачем я приехала сюда?

— Честно?

Она кивнула.

Доминик улыбнулся.

— Потому что вы сказали, что собираетесь создать что-то такое, что могло бы соперничать с «Коста Смеральда».

Изабелла нахмурилась, не понимая.

— Эти слова могли бы принадлежать Иоланде. Она хотела именно этого.

Значит, я приехала сюда лишь для того, чтобы он смог успокоить свою совесть, сделав что-то для острова, который так любила его покойная жена, со странным чувством разочарования в душе подумала Изабелла.

— Бумаги находятся уже у моих адвокатов, — продолжил Доминик. — Когда я вернусь в четверг в Рим, я их подпишу.

Она должна была бы чувствовать себя на седьмом небе… но не чувствовала. Никогда в жизни она не чувствовала себя такой растерянной.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Доминик стоял и смотрел вслед машине Изабеллы. Эскорт мотоциклов двигался спереди и сзади, а позади всех ехала Сильвана в своей машине.

Как бы ему хотелось находиться сейчас рядом с Изабеллой! Впервые за четыре года он почувствовал себя покинутым и одиноким.

Внезапно тень упала на его лицо, он повернул голову и увидел возле себя Люситту.

— Пойдем перекусим, — предложила она.

— Нет. Спасибо. Не хочу.

— Все равно пойдем. — Она взяла его за руку и потянула за собой. — Славная женщина. Она произвела большое впечатление на твоего отца. Очень большое.

Доминик посмотрел на Люситту.

— Нирольская принцесса? На нашего отца-республиканца? Неужели?

Она покачала головой.

— Ты не должен смеяться над ним. Ты знаешь, что Альберто всегда хотел только всего самого лучшего для Монт-Авеллана. А благодаря твоей принцессе Изабелле внимание всего мира теперь приковано к нашему острову. На что ты и рассчитывал, приглашая ее сюда…

— Тебе это не нравится? — спросил он, уловив что-то неопределенное в ее тоне.

— Какая разница, нравится мне это или нет.

Доминик криво улыбнулся.

— Но это, однако, не помешало тебе сказать Изабелле, что Иоланда не хотела бы, чтобы я занимался строительством на Нироли.

Люситта многозначительно хмыкнула.

— И что?

— Напрасно ты это сказала. Изабелла тут же предложила освободить меня от нашей договоренности.

— Между прочим, это было бы наилучшим решением для тебя. Тебе не следует заниматься с ней общим бизнесом. — Люситта остановилась. — По-моему, она прекрасная женщина и делает важное дело… но ты не должен с ней общаться, Доминик.

— Люси…

— Не надо. — Его мачеха скрестила на груди руки. — Никогда не пытайся обмануть меня. Я же вижу, как ты смотришь на нее, и беспокоюсь за тебя.

Доминик, прищурившись, посмотрел в ясное голубое небо.

— Я больше не женюсь.

— Вот именно это меня больше всего и беспокоит. Иоланда бы не одобрила твой нынешний образ жизни. Она бы не хотела, чтобы ты оставался одиноким. Ни жены. Ни детей. — Видимо, на его лице мелькнула боль, потому что она поспешно добавила: — Я знаю, что не должна была говорить это тебе. Мы все стараемся… но, Доминик, Фелиция останется в твоей памяти до смертного часа, независимо от того, появятся у тебя другие дети или нет. И Иоланда тоже. Любовь не имеет предела. И если у тебя будут другие дети когда-нибудь, ты полюбишь их всем сердцем, но от этого не станешь любить Фелицию меньше. Я хочу видеть тебя счастливым… Что касается принцессы Изабеллы… — Она печально покачала головой. — Нет. Она не подходящая жена для тебя.

Доминик провел рукой по сморщенной коже на своей шее.

— Тебе совсем необязательно было говорить это, — сказал он более резко, чем собирался.

— Подумай о том, что у нее за жизнь. Изабелла Фиерецца живет как золотая рыбка в стеклянном аквариуме. Целый рой фотографов не сопровождает ее сегодня только потому, что никому и в голову не могло прийти, что она окажется здесь. Такая жизнь не для тебя. Ты даже на банкет к своему отцу идешь неохотно, из-за того, что люди начинают глазеть на тебя, а папарацци стараются сфотографировать.

Доминик угрюмо молчал. Люситта права: такая жизнь действительно не для него.

— Я хочу, чтобы ты нашел какую-нибудь милую девушку на Монт-Авеллане. Пусть у тебя будет хороший дом, и хватит зарабатывать деньги, которые тебе особенно и не нужны.

Люситта говорила все по делу. Но она, конечно же, не могла понять, какие чувства он испытывал к Изабелле.

— То, чем занимается сейчас Изабелла, — спокойно начал Доминик, — она делает из-за моего желания претворить в жизнь мечту Иоланды. Вот и все. Нироли — это бизнес. Хороший бизнес. И я буду заниматься им на расстоянии, как всеми другими гостиничными комплексами, которые мы имеем на Средиземноморье. Но… — Его голос дрогнул. — Иоланда любила этот остров. И у меня появилась хорошая возможность сделать что-то для Монт-Авеллана. Может быть, это будет отель. Может быть, ресторан. Пока не знаю. Но я искренне верю, что Иоланда поняла бы меня. Если я смогу осуществить ее мечту, я буду доволен.

Люситта взяла его за руку.

— Просто будь осторожен, Доминик. Хорошо?

Вот я и дома!

Эта мысль пришла в голову Изабелле в ту же минуту, как она увидела «Палаццо Таволара». Странно, ведь она никогда не испытывала подобных чувств к дворцу на Нироли.

Как же она устала! Ее лицо болело от улыбок, а ноги — от высоких каблуков. Лишь только когда высокие ворота закрылись за их машиной, она позволила себе расслабиться и ощутила покой в душе.

Ей становилось все труднее и труднее играть роль нирольской принцессы. Возможно, это было связано с решением Марко отказаться от короны. Как он мог так эгоистично поступить? Неужели не думал, какими последствиями это обернется для нее?

Конечно, свое решение он принял, не думая о ней. Он отказался от трона ради женщины, которую любил. И, по ее мнению, сделал правильный выбор.

Но…

— Устали, Ваше Высочество?

Изабелла повернула голову и взглянула на Томассо.

— Думаю, что не больше, чем ты. — Она улыбнулась. — Зато могу теперь насладиться мороженым.

Машина плавно остановилась у входа, и Изабелла вышла.

— Что делать с цветами, Ваше Высочество?

Изабелла оглянулась и посмотрела на подаренные ей роскошные букеты.

— Ты не знаешь, нет ли тут поблизости какой-нибудь больницы, куда бы можно было это отдать?

— Конечно, есть, мадам.

— Вот и отлично!

Она торопливо пошла к дому, надеясь, что Доминик встретит ее.

Но все было тихо. Миа спустилась по ступенькам ей навстречу. Боль сжала ее сердце. Ее никто не ждал.

Где же Доминик? Ей не терпелось увидеть его.

— Все прошло хорошо, мне кажется, но я с удовольствием скину эти туфли, — сказала она, поставив одну ногу на ступеньку. — Спокойной ночи, Томассо. И спасибо.

— Что, неудобные туфли?

Миа проводила Изабеллу в ее комнату с розовыми стенами и мебелью восемнадцатого века с фиолетовой обивкой.

— Страшно неудобные.

Изабелла сбросила их, вышла на балкон и посмотрела вокруг. Нигде ни огонька. А она так надеялась увидеть Доминика и поговорить с ним.

— У нас есть новость для вас, Ваше Высочество, — произнесла Миа из глубины комнаты. — Синьора Каттаньо приехала на Монт-Авеллан на несколько дней.

Изабелла вернулась в комнату. Бьянка? Здесь?

— Она остановилась у родителей мужа.

— Это просто фантастика. — Это было больше, чем фантастика. Изабелла вытащила шпильки из волос и слегка взбила покрытые лаком кудри. — И Стефано с ней?

— Она не говорила об этом, мадам.

Тогда, скорее всего, нет. Но это и к лучшему. Она слишком редко бывала теперь наедине со своей подругой.

— Утром сразу же свяжусь с ней. Сегодня уже поздно.

Разговаривая, Изабелла то и дело поглядывала на балкон.

— Я бы надела свои белые брюки и… что-нибудь удобное и прохладное. Мне безразлично. Думаю, что почитаю какое-то время на балконе.

Она все равно не сможет пока заснуть. Куда подевался Доминик?

— Я положила одежду вам на кровать, мадам.

— Спасибо.

— Доброй ночи, мадам.

Изабелла услышала, как щелкнула дверь, и вошла в спальню, расстегивая молнию на своем бледно-зеленом платье.

В это невозможно было поверить. Бьянка была здесь, на Монт-Авеллане. У нее было не так много друзей, которым она могла безгранично доверять, но те, кто был, были просто бесценными.

Господи, как же она устала сегодня! Болели ноги, болело лицо… Изабелла снова вышла на балкон и облокотилась на парапет. Она не могла больше так жить. День за днем, город за городом, нескончаемые рукопожатия.

Она должна была решить, чего хочет. Может быть, воспользоваться возможностью и поговорить со старой школьной подругой о том, что Люка был лишен права наследования, пока она находилась в Риме… Но это случилось совсем недавно… и она была слишком зла. На своего дедушку. Из-за Люки и всей ситуации.

Изабелла бесцельно направилась снова в спальню и подошла к письменному столу. Кожаная обложка дневника ее бабушки блестела оттого, что она часто вертела его в своих руках. Она взяла его и оглянулась на балкон.

Где же Доминик?

Возможно, он решил, что не станет проводить еще один вечер на террасе, не станет любоваться еще одним рассветом, но ей… хотелось вдохнуть, сидя рядом с ним, запах мимозы, олеандра и эвкалиптов, висевший в воздухе.

Больше того, ей хотелось накопить как можно больше приятных воспоминаний и сохранить их глубоко в душе до трудных времен, которые ждали ее впереди.

Двери, ведущие на террасу, были открыты. Изабелла ступила на еще хранящие тепло каменные плиты.

Она чувствовала себя в «Палаццо Таволара» словно в оазисе. Она шагнула на бархатную лужайку. Такое чудо в сухом климате могло сохраняться только при ежедневном поливе. Зачем Доминику такая собственность, в которую он наверняка вкладывает огромные деньги, если он не собирается превращать палаццо в отель?

Единственным ответом могло быть то, что эта собственность имеет для него эмоциональную ценность.

Изабелла направилась к бассейну. Она чувствовала мягкую прохладную траву под босыми ногами и слышала стрекот цикад. Возможно, она бы осмелилась скользнуть в воду без одежды, но ей было достаточно просто окунуть туда ноги.

Она не поняла, что ее остановило. Какой-то звук. А может быть, внутренне чувство, что она не одна? Но она замедлила шаги, осторожно прошла последний отрезок пути и, остановившись, прислушалась.

Никого… но ее сердце снова заколотилось, когда она вышла из-под арки…

Доминик.

Здесь.

В лунном свете ей не было видно ничего, кроме контура его тела. Темная фигура. Но она знала, что это был он. Все внутри у нее сразу же перевернулось. Она поправила прическу и вышла из-за кустов.

Доминик плыл вдоль бассейна и не видел ее.

Доплыв до конца, он развернулся под водой и поплыл назад. Изабелла подошла к краю.

Доминик коснулся руками плиток и поднял голову. Его лицо было непроницаемым. Ни удовольствия. Ни злости.

Вода блестела на его оливковой коже. Густые волосы были откинуты назад, а рука, которую он высунул из воды, была сильной и здоровой. Безупречной.

Одним прыжком Доминик выскочил из воды и встал перед ней. Это был… потрясающе красивый мужчина. Капельки воды блестели на темных волосках его могучей груди. Она невольно скользнула взглядом по его крепкому животу и ниже. И кровь запела в ее ушах.

Он хотел ее!

Осмелев, она опустила взгляд на его ноги. Они были в шрамах. Видимо, от разлетевшихся осколков стекла. Белая паутина шрамов на темной коже.

Она посмотрела в его темно-карие глаза. Он молча ждал.

Изабелла облизнула губы кончиком языка.

— Я… я не могла уснуть.

— Похоже, что у нас обоих проблемы с этим. — Доминик повернулся и схватил большое белое полотенце, висевшее на шезлонге. Он держал его в руках, не торопясь прикрыть сморщенную от ожогов кожу. Грубые бесформенные шрамы покрывали его шею, тянулись через плечо и вниз по левой руке. Выждав момент, он накинул полотенце на плечи.

Изабелла проглотила ком и села на край бассейна, закатала штанины брюк и опустила ноги через край в воду.

Вода, нагретая солнцем, была теплой, но все-таки освежающей.

— Вы должны окунуться, — произнес Доминик где-то за ее спиной. — Вода чудесная.

Изабелла не обернулась. Она слышала, как он вытирается, шурша полотенцем.

— Я редко плаваю.

— Почему?

— Я не очень хорошо плаваю. Почему-то мне не удалось научиться правильно дышать.

Она пошевелила ступнями в воде.

— Дышать надо по тому же принципу, что и не в воде.

Она почувствовала по его голосу, что он улыбается, и поняла, что он расслабился. Чего нельзя было сказать о ней. Она… она была словно натянутая тетива.

— У меня не получается. Почему-то я задерживаю дыхание, а потом у меня начинает колоть в боку.

Она вытащила ноги из воды и встала, вдруг осознав, что было уже очень поздно.

Доминик надел просторную футболку и натянул джинсы, прямо на мокрые плавки. Он протянул ей полотенце.

— Хотите?

— Спасибо.

Она взяла полотенце, подошла к шезлонгу и положила дневник бабушки на стоявший рядом столик. На темной коже обложки сверкнула капелька воды, и она смахнула ее пальцем.

— Что это у вас за тетрадь? — спросил Доминик, сев на соседний шезлонг.

— Дневник моей бабушки, королевы Софии. Первой жены моего дедушки.

Доминик кивнул.

— Помните, я говорила вам, что они любили это место? Мой дедушка привез ее сюда вскоре после их женитьбы, и они провели здесь все свое первое лето. Пока ей не пришлось возвратиться на Нироли, где родился мой отец…

Она замолчала.

— Я помню, — кивнул Доминик. — Она еще написала про Грот Посейдона.

— Мне показалось, что было бы интересно прочитать ее дневник здесь, поэтому я захватила его с собой. Я… — Она замолчала, загипнотизированная выражением его темных глаз.

Он действительно хотел ее. Она чувствовала это всем телом. Напряжение висело в воздухе, как нечто осязаемое. Настоящее. Живое. Трепещущее. И она испугалась, ее ответное желание было столь сильным, что она перестала контролировать себя. Такое с ней случалось впервые в жизни!