— Смогли бы?

— Думаю, она не такой представляла себе свою будущую жизнь.

Но теперь слишком поздно. Мама давно умерла. Элиоз отвернулась. Она посмотрела на свои побелевшие пальцы, судорожно вцепившись в колени.

Слеза упала на руку. Элоиз вытерла глаза.

— Зачем я обратилась к отцу, когда прошло столько лет? Я только всем сделала больно.

Он молчал, не отрывая глаз от дороги. Она поняла без слов, что произошло в семье при внезапном появлении неизвестной дочери.

— Хотя это не моя вина. — Ей показалось, что нужно объясниться. — Винить следует вашего отчима.

— И вашу маму. — Джем искоса взглянул на нее. — В такой ситуации всегда замешаны двое.

— Она не была замужем.

— Но знала, что он женат, — ответил Джем. — Не надо огульно обвинять. Вы же не знаете, что между ними произошло.

— Она была на двадцать семь лет моложе его. Ей было девятнадцать. Только девятнадцать!

Столько же, сколько вашей Софи Вестбрук, добавила она про себя. И вызывающе взглянула на него.

— Как по-вашему, кого надо больше винить?

— Встретитесь с Лоренсом — выясните.

Мудрый совет. Очень много зависит от того, что скажет виконт Пулборо.

Элоиз отвернулась и стала смотреть в окно. По обеим сторонам расстилалось Колдволтхэмское поместье. Зеленые деревья на зеленых лугах, где пасутся олени.

И все принадлежит ее отцу. Такое богатство! Может, это стало причиной?..

Впереди показалось аббатство. Фасад из белого камня выглядел одновременно волшебным и пугающим. Стали видны сады и тщательно подстриженные газоны.

И ее отец владеет всем этим, разозлилась Элоиз.

Ей всегда хотелось иметь сад, свой собственный. Она завидовала школьным друзьям, у которых было хоть какое-то подобие сада.

— Вы играли здесь? — спросила она, чтобы как-то отвлечься.

— Не здесь. Аббатство летом почти всегда открыто для посетителей. Остается лишь небольшой отгороженный участок для семьи.

Элоиз заерзала на сиденье. Как странно, что можно владеть всем этим и не пользоваться. Какой-то совершенно другой мир. И она стоит на его пороге. Собираясь вторгнуться в него. Нежданная и нежеланная.

— Тут есть теннисные корты. Конюшни находятся за ними. У нас семь лошадей, четыре из них — мои.

— Ну да, вы же играете в поло, — спокойно сказала Элоиз. Спорт для богатых, напомнила она себе.

Джем бросил на нее короткий взгляд.

— Каждый выходной.

Когда они подъехали к небольшому дворику, Джем остановил машину.

— Комнаты Лоренса на первом этаже. Ему сейчас трудно ходить по лестнице.

Элоиз была благодарна ему за спокойный тон. Другого она бы не вынесла.

Колдволтхэмское аббатство выглядело холодным и настороженным. Все вокруг напоминало ей музей.

Джем открыл дверцу.

— Вы готовы?

— Да, — солгала Элоиз, выходя из автомобиля. На самом деле она была совершенно не готова.

— Я провожу вас к Лоренсу.

Элоиз кивнула. У нее подгибались колени, сердце останавливалось, ее подташнивало. Только привычка к дисциплине заставила идти за Джемом, делая вид, что она сохраняет спокойствие. Все вокруг казалось неуютным, говорило о безнадежности затеи: высокие потолки, резные двери, стертые ступени.

Она слепо шла за Джемом, думая только о том, чтобы не поддаться охватывающей ее панике. Каблуки цокали по полу.

Джем остановился в конце длинного коридора, стены которого были увешаны картинами.

— Он здесь. Я представлю вас и исчезну.

— Разве вы не останетесь? — Ей было необходимо его присутствие. Он же говорил, что будет присутствовать, если она этого хочет.

Джем засунул руки в карманы.

— Мне лучше уйти.

— Хорошо. Я нормально выгляжу?

Криво усмехнувшись, он осторожно ответил:

— Отлично. Не беспокойтесь, он вам понравится. — И, немного помолчав, добавил: — И вы ему.

Джем взялся за массивную ручку и открыл дверь. Едва дыша, Элоиз с трудом сделала несколько шагов по комнате.

Здесь стояла массивная дубовая мебель. В вазе на овальном столике красовались свежие цветы ласкового желтого цвета.

Джем указал на дальнюю дверь.

— Лоренс все еще прикован к кровати. Операция была тяжелой, и он не очень хорошо себя чувствует.

Он пошел к двери, и ей ничего не оставалось, как последовать за ним. Элоиз стало страшно.

Джем оглянулся и ободряюще улыбнулся. Элоиз встретилась с ним взглядом и выдавила из себя ответную улыбку.

— Готовы?

Она кивнула. На мгновение замерла, и ей показалось, что время стало медленным и тягучим.

Его рука неспешно поднялась, и он погладил ее по щеке.

— Удачи, — мягко пожелал Джем.

Элоиз с трудом понимала, что происходит. Чувства сплелись в противоречивый клубок.

Она почувствовала, что ему хочется поцеловать ее. Джем отдернул руку, словно внезапно осознав, что делает.

Он повернулся и оставил ее в растерянности. Она хотела поцелуя. И тут же ей стало стыдно. Как она могла это желать?

Вспомнилась улыбающаяся Софи Вестбрук. Такая юная. Такая красивая.

Джем открыл дверь.

— Лоренс, я привел к тебе Элоиз Лоутон.

Элоиз вошла во вторую комнату и увидела кровать, которую прежде заслонял Джем. Она посмотрела на старика, сидящего на кровати. Выражение его лица тут же прогнало все страхи.

Это был человек, которого любила ее мать.

Ее отец.

Она подошла к нему на подгибающихся ногах. Он был седой, морщинистый, но морщины на его лице были такими добрыми. Хороший человек, добрый человек, говорила ее мама.

Элоиз всегда обвиняла виконта, но теперь, оказавшись лицом к реальности, была не в состоянии противостоять его доброте. По его глазам было видно, что он ожидает ее гнева.

Виконт Пулборо молча пристально глядел на нее, а потом мягко сказал:

— Элоиз.

Его голос задрожал и сорвался. И хотя она еще испытывала горечь, все тут же исчезло, словно смытое волнами чувств.

Ее отец!

Она услышала звук закрывающейся двери и поняла, что Джем оставил их наедине.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Черт! Он едва не поцеловал ее.

Джем упал в кресло.

Это вовсе не входило в его планы. Надо забыть, что она так красива. Забыть нежный овал лица и элегантный изгиб шеи. Забыть уязвимость и печаль в ее глазах.

Джем потер лицо руками. Надо справиться с этим наваждением. Он не может влюбиться в женщину, которая пытается разрушить его семью. Он достаточно повидал и многое знает о любви и семье.

Интересно, она уже ушла?

И тут появилась Белинда.

— Та блондинка, которую я заметила, это она?

— Элоиз сейчас с ним. А ты что здесь делаешь? Мы договорились…

— Это ты так считаешь, а у меня другое мнение.

Болезненно худая Белинда поплотнее запахнула жакет.

— Я хочу на нее посмотреть. Может, она еще хуже, чем я представляла.

— Напрасно ты приехала, Белинда. Сейчас не время.

Она вспыхнула, и он почувствовал, что от нее разит алкоголем. Пьяна уже с утра!

— Он — не твой отец. Хотя ему нравится считать тебя сыном. Он — мой отец. И изменил моей матери. Мне.

Джем взял ее за руку, напоминавшую птичью лапку.

— Не надо говорить в таком тоне. Твои аргументы касаются Лоренса, но не Элоиз. Скажи ему о своих чувствах…

— Все это я уже слышала. — Она вырвала руку. — Она может его видеть, когда захочет, и спрашивать о своей матери-шлюхе.

И тут отворилась дверь. Джем увидел Элоиз, вопросительно глядевшую на него карими глазами. Белинда резко повернулась.

— Так ты дочь Нессы? — с горечью и презрением спросила она. Видно, что эти чувства копились в ней много лет. — Ты похожа на нее. И такая же шлюха?

Гадкие слова, в которых было столько ненависти, эхом отдались в большой комнате.

У Элоиз дернулись губы, но она не успела ничего произнести. Белинда взмахнула рукой.

— Белинда! — Джем бросился вперед, но опоздал, Белинда звонко ударила Элоиз по левой щеке. Та отпрянула, схватилась одной рукой за пылающую щеку и, защищаясь, подняла вторую.

— Остановись! Хватит!

Белинда повернулась и бросила на него ненавидящий взгляд.

— Нет, не хватит. Я не позволю ей завладеть моим отцом. Твоя мать всегда была послушной овцой, и всем известно, что ты не лучше.

Джем встал между двумя женщинами. Он бросил взгляд на Элоиз. Она молча застыла. Он опять повернулся к Белинде.

— Хватит. Отправляйся домой.

Белинда усмехнулась, ее хорошенькое личико исказила насмешливая гримаса.

— Она и тебя успела охмурить? Присмотрись получше. Ей нужны только деньги. А у тебя их много. Возможно, ей захочется поцеловать тебя и рассказать об этом в своем дрянном журналишке.

Джем услышал, как охнула Элоиз, но не отрываясь глядел на Белинду.

— Отправляйся домой, — строго приказал он.

— Уже иду. Я сказала все, что хотела. — Она повернулась и, постукивая каблучками, вышла.

Джем дождался, пока она скроется, и только тогда повернулся к Элоиз.

— Извините, я… — Он растерялся, не зная, что сказать. Элоиз плакала. Джем ощутил свою беспомощность.

Что сказать, как утешить ее, смягчить боль?

— Она ненавидит меня, — ошеломленно произнесла Элоиз. Она походила сейчас на растерянную маленькую девочку.

— Она злится. — Джем подошел и обнял ее. Он понимал, что этого делать нельзя, но другого выхода не было. Мягкие волосы Элоиз касались его подбородка. Он прижал ее еще крепче.

Он гладил ее по голове, пытаясь успокоить, его пальцы утопали в золотистых волосах.

Рыдания сотрясали тело Элоиз. Джем понимал, что она плачет не только из-за грубых и несправедливых слов женщины, жестоко обидевшей ее.

К своему удивлению, он рассердился на Лоренса. На человека, которого всегда обожал. Храня такую тайну, как мог отчим рассуждать о морали?

Постепенно Элоиз стала успокаиваться.

— Вы в порядке? — спросил Джем, глядя на ее красные глаза и отпечаток ладони Белинды на щеке. Глупый вопрос. И так все ясно.

Он и сам оказался в глупом положении. Ему вспомнилось, как плакала его мать, а он ничем не мог ей помочь. Никто не поможет, пока она сама не примет решение. Элоиз икнула и отшатнулась.

— Носовой платок куда-то делся. — Она стала искать его в карманах. — Извините.

— За что?

Она вытерла глаза.

— Все время плачу у вас на плече. Может, вам следует догнать Белинду? У нее тяжелая рука.

— Заметно. Извините.

Она пожала плечами, старательно пряча горящую щеку.

— Это не ваша вина.

Джем дотронулся до красного пятна у нее на щеке. На коже виднелись три ясно различимых отпечатка пальцев.

— Скоро пройдет.

— Сегодняшний день преподносит сплошные неожиданности.

— Да?

— Не совсем, — тихо уточнила она. — Я предполагала, что он будет трудным.

Они молча шли по длинному коридору, Джем немного впереди. Элоиз размышляла над тем, что ей рассказал Лоренс, а Джему хотелось узнать подробности их разговора.

Она нервно теребила сумочку.

— Когда вы должны вернуться в Лондон? — Стараясь не выдать заинтересованности, он первым нарушил молчание.

Она посмотрела на него, движением головы отбросив за спину светлые волосы.

— Вечером. Я выеду после полудня.

Элоиз отвернулась и поглядела в большое окно. Вокруг было пустынно.

И опять воцарилось тяжелое молчание. Кажется, Элоиз никак не могла сформулировать одолевавшие ее мысли. Не могла выразить их словами. Все смешалось в голове.

Ей хотелось ненавидеть виконта Пулборо, но он оказался таким добрым и сострадательным. Ненавидеть было невозможно.

— Вы еще навестите Лоренса? — решился спросить Джем, прерывая ее размышления.

Вчера она с уверенностью ответила бы на этот вопрос, но сейчас не знала, чего она хочет.

— Я не знаю.

Они вышли во двор и направились к «лендроверу». Джем открыл ей дверцу.

— Не позволяйте Белинде повлиять на ваше решение.

Он сел за руль.

Элоиз согласно кивнула, но перед ней встало разъяренное лицо Белинды. Она не могла ее порицать, но никогда не сможет забыть презрение в ее глазах.

— У них… сложные отношения.

— Л-лоуренс рассказал мне. — Элоиз немного запнулась на непривычном имени. — Он винит во всем себя. Думает, что Белинда знала о его отношениях с моей матерью.

— Возможно.

Элоиз не поднимала глаз, в которых продолжали стоять слезы. Впервые она обвинила маму. Знала ли та, как несчастлива Белинда? Как испугана и одинока?

Возможно, она была слишком молода, слишком поглощена своей любовью, чтобы сознавать, как много боли причиняет. Встретив отца, Элоиз не могла теперь осуждать только его.

Правильнее всего было бы сейчас прервать всякие отношения. Пусть ее первый визит в Колдволтхэм станет последним.

— Не хотите ли пообедать где-нибудь?

Элоиз вытерла глаза.

— Извините?

— Вы не голодны? — спросил Джем. — Уже час. Мы можем остановиться у паба и пообедать.

Ей хотелось принять приглашение. Так тяжело возвращаться в одинокую лондонскую квартиру. У нее нет никого, с кем можно было бы обсудить все, что произошло в ее жизни.

— Вы заняты. Я не могу…

— Мне тоже нужно поесть. А там отлично готовят.

— Вы думаете? — Элоиз все еще колебалась.

— Уверен. — Он свернул на узкую дорогу. — Тут недалеко.

Элоиз глядела в окно. Наверно, здесь очень красиво летом, пришло ей в голову.

— Он вам понравился?

— Да, очень.

— И вы теперь называете его Лоренсом?

— Он попросил меня.

Они подъехали к симпатичному старому английскому пабу. Крыша из черепицы, стены из грубого камня, в архитектурном стиле — смесь разных эпох.

Элоиз вышла из машины и с удовольствием вдохнула свежий зимний воздух. Не напрасно она согласилась. Здесь столько простора и так красиво!

И с нею Джем. Она повернулась и взглянула на него. Лоренс так тепло отзывался о нем, они очень привязаны друг к другу.

— Пойдемте. При входе нужно наклонить голову — слишком низкая притолока.

Элоиз понадобилось некоторое время, чтобы привыкнуть к царившему в пабе полумраку. Свет с трудом пробивался через маленькие окошки. В дальнем конце зала горел очаг.

— Здесь симпатично, — заметила она, проходя к камину. На стенах были прибиты начищенные лошадиные подковы.

Чтобы занять себя, Элоиз принялась греть руки у огня.

Джем встал рядом.

— Что будете брать? — Он протянул ей меню. Она рассеянно заглянула туда, даже не пытаясь сосредоточиться.

— Только суп.

— А выпить?

— Кофе, пожалуйста.

Она благодарна Джему, что он не задает никаких вопросов. Она не готова сейчас говорить, поскольку сама не знает ответов.

У очага было жарко, Элоиз сняла жакет.

Мысли мешались в голове, клонило ко сну. Это следствие нервного напряжения. Скорее бы добраться до постели.

— Один кофе, — Джем поставил перед ней белую чашку и рядом положил сахар. — Заказ сейчас принесут.

— Отлично.

Он держал в руках высокий бокал с пивом и молчал. Его голубые глаза вспыхивали, когда он глядел на нее, словно читая ее мысли.

— Вы часто здесь бываете? — торопливо спросила Элоиз.

— Иногда. Здесь милый садик. Летом там хорошо посидеть после трудового дня.

— Да, наверно. Тут бывает много народу?

— Весьма. Местечко достаточно известное. О нем даже сложены легенды.

— А вы им верите?

— Я? Нет. — Джем улыбнулся. — Попросите Лоренса, пусть он вам расскажет одну из тех историй, что рассказывал мне. Не думаю, что это правда, но слушать забавно.

На ее лицо упала тень.

— Возможно. — Она положила в кофе сахар. Джем красивый мужчина. С какой стороны ни посмотри, всем хорош. Наверно, ему нелегко, но ведет он себя безупречно. Ведь она заставила переживать людей, которых он любит.

Какая ярость была написана на лице Белинды! Элоиз не ждала, что сводная сестра станет испытывать к ней родственные чувства, но все предположения померкли перед реальностью. Она ее просто ненавидит.

Чего ожидать от жены Лоренса, матери Джема? Какие эмоции может вызывать у нее незаконная дочь мужа, это неожиданно объявившееся дитя любви?

Для всех будет лучше, если она уедет…

Но ей так хочется остаться, побольше узнать об отце.

— Особенно я любил слушать о давних временах, — продолжал Джем, не представляя, о чем она думает. — Не сомневаюсь, что Лоренс сам придумывал многие истории, видя мой интерес.

Официантка принесла еду, и он замолчал. Элоиз принялась за картофельный суп. Он был горячий и очень вкусный.

— Нравится?

— Просто великолепно.

— Владелец — Ричард Кэмфорд — молодец. Он пару лет назад приобрел паб, отказавшись от жизни в городе.

— Вы ведь тоже не любите Лондон, не так ли?

— Не особенно. Хорошо съездить туда на несколько дней, но жить там не хочу. Мне больше по душе сельские пабы, чем модные рестораны. Я также не люблю шумные сборища.

— Почему?

— Предпочитаю хорошую беседу и умных собеседников. На лондонских вечеринках столько людей, которых мне вовсе не хочется видеть.

Элоиз припомнила приемы, которые посещала, — это была ее работа. Там всегда одни и те же люди.

— Но в поло играют те же самые люди.

Джем отпил пива.

— Вы правы, но лошади — интереснее.

Элоиз улыбнулась в ответ. Она уже начала приходить в себя и немного расслабилась.

Они разговаривали о разных вещах, обо всем. Ее боль и страх понемногу рассеивались. Даже пощечина стала забываться.

— Вы не спросили меня, что сказал Лоренс, — заметила она.

— Если вы захотите, то расскажете сами, а не захотите, я послушаю Лоренса.

— А вдруг нет?

— Это его привычка, — улыбнулся Джем.

— Как хорошо, что у вас такие отношения, — с горечью сказала Элоиз.

У нее не было никого, абсолютно никого, с кем она могла бы обсудить свои дела и проблемы. Раньше ее это особенно не беспокоило, но теперь, когда в жизни столько изменилось, захотелось с кем-нибудь поделиться.

— Как вы начали заниматься модой? — поинтересовался Джем.

— Во время учебы я устроилась, чтобы подработать, в редакцию: варила кофе, отвечала на телефонные звонки и наблюдала за работой стилиста.

— А потом Кембридж и первое место по английской литературе.

— Потом Кембридж. Вы неплохо осведомлены.

Джем улыбнулся, и Элоиз отвела глаза. Что с ней происходит? Почему?

С трудом она сумела вернуться к теме разговора и продолжала:

— После университета я опять пошла в журнал. Чтобы оплачивать квартиру, четыре вечера в неделю работала в тамошнем баре.

— Вы обладаете завидным упорством.

— Я не хотела жить так, как жила моя мама. — Она замолчала.

Джем сделал паузу и потом спросил:

— Это было так трудно?

— Она была несчастна. — Слезы опять подступили к глазам. — Вы себе даже представить не можете.

— Я знаю, что такое несчастье, — кратко сказал он. — И оно не всегда связано с отсутствием денег.

Элоиз озадаченно взглянула на него. Гнев в его голосе был таким же неожиданным, как и слова.

— Я думала… я думала, что вам нравится жить в поместье.

— Колдволтхэм стал моим убежищем. Но до того пришлось многое пережить.

— Да, наверно, — нахмурилась Элоиз. К пятнадцати годам она уже знала, что лишена в жизни многих вещей. Она никогда не летала на самолете, не могла поехать во Францию на учебу, не могла заниматься музыкой, потому что мама была не в состоянии оплачивать уроки.

Но Джем? Что произошло с ним?

Она вспомнила, что его отчислили из школы. Возможно, он был неуправляемым ребенком, травмированным смертью отца?

А Белинда? Она тоже была несчастна.

Элоиз стало стыдно. Она забыла, что у других людей есть собственные проблемы.