Нацуо Кирино

Нежные щечки

Август 1994 г.

Унесенная призраками

ЗАГАДКА ОСТАЕТСЯ НЕРАЗГАДАННОЙ. ИСЧЕЗНОВЕНИЕ ЮКИ МОРИВАКИ

Утром одиннадцатого августа на пульт экстренной полицейской службы «110» поступило сообщение о том, что из дома, принадлежащего Ёхэю Исияме, в дачном поселке Идзумикё, расположенном у озера Сикоцу в окрестностях города Титосэ, ушла на прогулку и бесследно исчезла пятилетняя дошкольница Юка Мориваки, старшая дочь господина Митихиро Мориваки, сорока четырех лет, владельца компании по производству печатных форм. Поиски ребенка, продолжающиеся к настоящему моменту уже неделю, никаких результатов не принесли. Постоянно проживающий в Токио господин Мориваки проводил на даче своего друга, господина Исиямы, летний отпуск.

Дачный поселок Идзумикё располагается на высоте пятисот метров над уровнем моря. Исходя из соображений, что малолетний ребенок не мог далеко уйти от дома, расположенного в гористой местности, радиус поиска решено было ограничить двумя километрами. Поисковая группа с пятью полицейскими собаками обследовала лесной массив. Были опрошены владельцы близлежащих дач.

Особое беспокойство вызывало то обстоятельство, что, даже если девочка просто заблудилась, выжить пятилетнему ребенку без пропитания в течение нескольких дней в лесу, где температура летом опускается ниже десяти градусов, практически невозможно. По мнению вовлеченных в поиски людей, ситуация была безнадежной. Местные жители судачили, что ребенок мог стать жертвой извращенца или же попал под колеса автомобиля, и водитель решил скрыть следы преступления.

Сотрудники полицейского отделения Энивы выдвигали следующие возражения: «Первое. Дом господина Исиямы находится ближе других дач к вершине горы, и посторонние туда практически никогда не заходят. Второе. В момент исчезновения ребенка мимо офиса поселковой администрации, расположенного у подножия горы, посторонние машины не проезжали. Третье. Владельцы близлежащих дач подозрительных личностей в окрестностях не заметили. Четвертое. Следов автомобильной аварии не обнаружено. Из всего вышеперечисленного был сделан вывод, что авария или похищение представляются маловероятными».

Глава 1

Последний рейс

1

У Исиямы на ноге с детства остался глубокий коричневатый шрам от колючей проволоки. Он тогда споткнулся и упал. Удар пришелся на переднюю область голени. Острие проволоки вонзилось так глубоко, что ему с трудом удалось вытащить его из ноги. Касуми любила нежно поглаживать шрам, приговаривая: «Бедненький, представляю, как тебе было больно!» «Наверное, не удержался, расплакался у всех на глазах? Или храбрился, чтобы никто из друзей не догадался, как тебе больно? Полюбив мужчину, пытаешься представить, каким он был в том или ином возрасте, как вел себя в той или иной ситуации. Как бы мне хотелось встретить его тогда, в детстве, и защитить, как родное дитя», — размышляла про себя Касуми.

А вот Исияме Касуми была интересна только в настоящем. «Я люблю тебя такой, какая ты есть сейчас», — говорил он. Касуми не переставала недоумевать по этому поводу: «Может, ему не хотелось бы встречаться с той Касуми, какой я была до нашей встречи? А может, он не хочет знать, как я стала такой, какой стала? Возможно, он догадывается, что в глубине души я сама не принимаю себя ту, прошлую, или, скорее, не принимаю свое прошлое? Может, любовь бывает и такой?» Когда Касуми чего-то не понимала, она начинала допытываться.

А почему ты не хотел бы встретиться со мной прошлой?

— Потому что люблю тебя такой, какая ты сейчас, — все время одинаково отвечал Исияма.

— А ты не думаешь, что в прошлом я была такой же, как сейчас?

— Не думаю. Когда ты была моложе, я не находил тебя привлекательной.

— Да нет же! Я говорю про еще раньше, до того, как мы встретились.

— Разве это не одно и то же?

— Ну ладно, а сейчас почему любишь?

— Потому что хорошо тебя знаю.

Касуми злилась, не получая ответ на свой вопрос.

— А вот если бы ты узнал меня получше тогда, в прошлом, ты бы меня, может, тоже полюбил, как сейчас? — не унималась Касуми, хотя знала, что это неправда.

Они познакомились больше десяти лет назад на работе. Тогда она и подумать не могла, что когда-нибудь их отношения зайдут так далеко. Еще совсем недавно она понятия не имела об этом шраме на ноге Исиямы. Возможно, им еще многое предстояло узнать друг о друге. А шрамов, о которых понятия не имел Исияма, у Касуми было более чем достаточно.

Касуми легонько прикоснулась губами к шраму. Исияма отдернул ногу, будто ему было щекотно, и обеими руками притянул Касуми к себе. От прикосновения накрахмаленного постельного белья спине стало жарко. Его начинающее обрастать жирком тело еще не потеряло своей упругости. Зажатая в его объятиях, она чувствовала себя завернутой в это тело. Касуми нравилось это ощущение. Между тем приближалось время расставания. С откровенным сожалением и смутным чувством вины Касуми произнесла:

— Мне пора.

Она уткнулась лицом ему в грудь, и от этого ее обычно звонкий голос прозвучал глухо. Исияма слегка пошевелился.

— Я знаю. — (Ей показалось, что его низкий голос доносится прямо из груди.)

— Когда увидимся в следующий раз?

Исияма молчал. Его молчание казалось ей вечностью. Она боялась одного: что когда-то следующего раза не будет.

— Я решил купить дачу.

Почему именно сейчас он заговорил с ней об этом? Касуми оторвала щеку от его груди. Свет от маленькой лампочки окрашивал половину белого потолка в оранжеватый цвет. С потолка она медленно перевела взгляд на еще замутненную от пара стеклянную дверь ванной. Время от времени за дверью раздавалось бульканье поды — не иначе как пробка неплотно закрывала сливное отверстие ванны. Все эти малюсенькие комнатенки были угнетающе печальными. Их миром была кровать. Над головой у них не было неба, они никогда не видели, что там, за окном, за тяжелыми пожелтевшими шторами. Касуми вдруг заметила, что Исияма пристально смотрит на нее.

— Ты куда смотришь? — спросил он.

— На потолок.

— Почему не на меня? — попытался перевести на себя ее внимание Исияма.

— А с чего это ты заговорил про дачу?

Там мы смогли бы с тобой спокойно встречаться.

В черной радужке его глаз ничего не отражалось. Касуми пыталась понять, что за всем этим стоит.

Где же ты собрался покупать дачу?

На Хоккайдо, рядом с Сикоду. Там рек много, можно рыбачить.

— Ой, так далеко! Туда же так просто не доберешься.

Исияма слегка отстранил Касуми, потянулся за сигаретой. Закурил, будто вместе с табачным дымом хотел выдохнуть тяжесть, лежащую на душе.

Так в том-то и дело. Далеко от моей жены и твоего Мориваки.

Касуми вздохнула. Как же далеко все зашло! На душе было радостно. Это из-за нее, из-за Касуми, Исияма хочет купить дом! Их отношения начались неожиданно. Они то сходились, то отдалялись. Так прошло больше двух лет. А теперь вот как все обернулось: только и хочется, что сжать друг друга в объятиях и не разжимать их. Никогда. Ей показалось, что решением купить дом они будто отрезали все пути к отступлению. Назад дороги нет. Касуми почувствовала смутное беспокойство.

— Удастся ли?

— Что?

— Рискованная это затея.

Исияма крепко сжал Касуми за предплечье, будто пытаясь унять дрожь в ее душе.

— Я хочу видеться с тобой чаще.

— Я тоже, — прошептала она.

— Ведь твои родители живут на Хоккайдо. Ты сможешь под этим предлогом иногда ездить туда. А я буду ездить на рыбалку. Что скажешь?

— Да, пожалуй.

Она предпочла отвернуться, чтобы Исияма не смог прочитать смущение на ее лице. Действительно, Касуми родилась на Хоккайдо. Об этом она как-то упоминала. Когда ей было восемнадцать, Касуми покинула деревню, где жила вместе с родителями. Она больше никогда не возвращалась туда и не поддерживала ни с кем связь. Вряд ли Исияма, выросший в Токио в обеспеченной семье, смог бы понять ее поступок, даже если бы она и попыталась объяснить. Еще один изгиб ее души, неизвестный Исияме. Ему никогда не приходилось принимать решения, подобные тем, что принимала она. Иногда Касуми казалось, что именно поэтому она сильнее его.

Неожиданно перед ее взором предстало пепельно-серое море, таким, каким она видела его со школьного двора, неровно поросшего травой.

В преддверии зимы море штормило. Слева — мы с Офую. Вправо уходила прямая береговая линия, тянущаяся до городишки Вакканай. Желтый песок с примесью мелкой гальки. Откуда море приносило ее? Поднимешь такой камешек, а он рассыпается у тебя в руках, как слежавшийся песок. В детстве у нее не было друзей, разве что бродячие собаки. Она развлекалась тем, что собирала камешки — у нее в руках они распадались на песчинки. Еще ребенком она думала, что если вот так и суждено ей провести жизнь, глядя на это море, то уж лучше умереть прямо сейчас.

Здание средней школы располагалось на округлом холме. Посторонние туда никогда не заходили. На футбольном поле у ворот собирались стаи птиц. Они и не думали разлетаться, даже когда ученики пытались их спугнуть, а лишь со щебетом разбегались по школьному двору, искусно лавируя и подпрыгивая. Золотарник колыхался от прикосновения морского бриза. Низко над головой нависали плотные облака. За старым зданием двухэтажной школы на вершине холма находилось кладбище животных. Иногда мимо проезжали легковушки с саппоровскими номерами. Там, на кладбище, откуда открывался вид на заброшенный пустырь, кремировали и хоронили собак и кошек. Может, оттого, что кладбище появилось не так давно, гранитные могильные камни были редко рассеяны по его территории. Глубоко воткнутые в землю сбоку от могилок красные и розовые вертушки из целлулоида, треща, бешено вращались на ветру.

Одноклассники проносились мимо Касуми на своих велосипедах, и никто никогда не окликал ее. Она всегда возвращалась домой в одиночестве. Холодный ветер с моря трепал подол ее темно-синего плаща.

Касуми была не такой, как все. Она выглядела по-другому Плащ, который ей достался от двоюродной младшей сестры, был как у всех. Но вот длина… Она сама укоротила плащ, впрочем, как и юбку школьной формы. На шее — шарф в сине-зеленую шотландскую клетку, повязанный узлом, подсмотренным в каком-то журнале. Стриглась она сама: каре с длинной прямой челкой, по бокам самодельные заколки из старых ленточек. Вместо школьного ранца старая дедовская сумка через плечо. Ее выдумка и старания выглядеть модной оставались незамеченными окружающими. Зайти по пути домой было некуда — ни одного магазина с дешевыми сладостями и другой мелочовкой, ни фастфуда. Медленно спустишься по хорошо утрамбованной дороге с вершины отлогого холма, пересечешь шоссе, и вот он дом, где живет Касуми. Маленькая точка на абсолютно пустынном побережье — забегаловка «Кирайсо». Единственная закусочная в деревне была ее домом. Когда наступало короткое лето и начинался туристический сезон, отдыхающие могли перекусить здесь и воспользоваться туалетом. Когда приходила зима с ее вьюгами, «Кирайсо» превращалась в трактир для местных жителей.

По правде говоря, Касуми даже нравилось, что в доме часто собирались незнакомые люди. Но она старалась держаться подальше от трактира, чтобы не видеть вечно унылое лицо матери, варящей лапшу или поливающей домбури [Домбури — глубокая пиала с рисом, на который сверху кладется порция мяса, рыбы или овощей, поливается отдельно приготовленной подливой. (Здесь и далее примечания переводчика.)] сладковатой подливой, и хмурую физиономию отца, неизменно подсчитывающего деньги на кассе. Попасть к себе в комнату на втором этаже она могла, только пройдя через трактир, поэтому каждый день, прежде чем открыть раздвижную решетчатую дверь, она пыталась представить, кто сегодня заглянул в трактир. Если посетители оказывались ей незнакомы, то по пути на второй этаж она усаживалась на ступеньке и прислушивалась к беседе за столом. Там же она делала домашнее задание, подкрепляясь всякой всячиной. Если же это был деревенский завсегдатай, зашедший выпить с ее отцом и обменяться местными сплетнями, то она уходила к себе. Касуми не любила слушать гадости о старших братьях и сестрах своих одноклассников. Как чья-то там дочь от кого-то там залетела и где сделала аборт или как чей-то там сын загремел в тюрьму. Она была уверена, что когда-нибудь так же будут сплетничать про нее. Ей казалось, что жизнь взрослых в деревне пустая и никчемная, что они только и ждут, когда подрастут их дети и выкинут что-нибудь этакое, о чем потом можно будет посудачить.

Однажды у дома она увидела красную машину иностранной марки с саппоровскими номерами. У Касуми появилось предчувствие, что происходит что-то особенное. Когда она с грохотом открыла раздвижную дверь, из комнаты с татами для посетителей до нее донесся звук включенного телевизора. Голос ведущего разносился по всему дому. Отец был в прекрасном расположении духа: он то присаживался на стул, то вскакивал, чтобы заменить гостю пепельницу. На татами, спиной к окну, потягивая пиво, сидел молодой человек. Рядом с мужчиной, время от времени наполняя его бокал, скромно сидела ярко накрашенная девица — по моде подведенные густые брови, на губах алая помада. В остальном же, кроме, пожалуй, молодости, в ее облике не было ничего примечательного. Полные ноги, выглядывающие из-под розовой короткой юбки, напоминали формой и цветом дайкон [Дайкон — корнеплодное растение, известное также под названием «японский редис».] и выглядели отталкивающе. Касуми непроизвольно отвела взгляд. Отца же вид гостьи нисколько не смущал, физиономия его сияла от радости.

Мать, как всегда с недовольным выражением лица, что-то сосредоточенно шинковала на кухне. Похоже, она не заметила возвращения дочери. В глубине души Касуми презирала мать, ей казалось, что та где-то по пути растеряла свою жизнь. Отец, видимо, ждал возвращения Касуми, он обернулся и радостно воскликнул:

— А вот и моя дочка!

— Да она у вас красавица! Совсем на вас не похожа.

Касуми краем глаза заметила во взгляде молодого человека вспыхнувший интерес.

— Дочка, поздоровайся с гостями.

Касуми еле заметно кивнула.

Мужчина, рассмеявшись, помахал ей рукой. Одет он был в черный костюм с красным галстуком. «Что за безвкусица! Костюм с атласным блеском и эта химия “под барашка”», — подумала Касуми. Правда, взгляд у него был веселым и живым, как у молодого рыбака-щеголя. Девица рассматривала Касуми с безразличным лицом. Касуми взбежала по лестнице к себе в комнату, скинула школьную форму и натянула джинсы, затем села на лестнице, подперев щеки руками, и стала прислушиваться к разговору за столом. Молодой человек низким голосом рассказывал отцу подноготную о заключении какого-то удачного контракта. «Я даже и не ожидал, но эти учителя, они совсем не прочь пройтись по женщинам. И начинает этот извращенец перед каким-нибудь страшилищем лебезить, ему так даже легче», — говорил он, видимо тыкая пальцем в девицу. Отец смеялся незнакомым Касуми вульгарным смехом. Гость перешел на сакэ — в нос ударил резкий запах теплого алкоголя, смешанный с ароматом жареного сушеного кальмара. Касуми открыла учебник по английскому и стала переводить текст, заглядывая в словарь, когда встречались незнакомые слова.

— Эй, сестренка! — раздался где-то совсем рядом голос.

Касуми в удивлении захлопнула словарь и подняла глаза. Мужчина стоял несколькими ступеньками ниже.

— Это ты что же, так занимаешься?

— Да.

Прямо рядом с лестницей на первом этаже находился туалет, которым пользовались и гости трактира, и домочадцы. По всей видимости, парень решил сходить в туалет и заметил сидящую на лестнице Касуми. Касуми вскочила и бросилась наверх, но парень успел схватить ее за запястье. Рука у него была горячей.

— Ты, сестренка, кем хочешь стать?

— Дизайнером.

— Одежды?

— Нет, графическим дизайнером.

— Хм, вот оно как. А ты ведь единственный ребенок в семье?

— Да.

Парень ухмыльнулся с пониманием, как сообщник. Внизу отец о чем-то любезничал с девицей, та в ответ отмалчивалась. Парень на секунду оглянулся, а потом, повернувшись к Касуми, прошептал:

— Когда захочешь отсюда удрать, дай мне знать. Я тебе денег подкину, да и сбежать помогу. Не бойся, я тебе плохого не сделаю.

— Правда?

Касуми посмотрела мужчине в глаза. Было видно, что тот немного пьян, но явно не шутит. Он кивнул с серьезным лицом.

— Уж я-то тебя хорошо понимаю.

Мужчина достал из кармана и вложил Касуми в ладонь визитку. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять: визитка, отпечатанная на японской бумаге ручной работы, — из дорогих. Увидев реакцию Касуми, мужчина засмеялся явно с облегчением и, сбежав по лестнице, направился в туалет. Выйдя из туалета и даже не взглянув в ее сторону, он окликнул свою спутницу:

— Нам пора, поехали. Я выпил, может, сядешь за руль?

— Ну конечно, сейчас! — впервые за весь вечер каким-то фальшивым голосом вскрикнула девица.

Парочка расхохоталась, заплатила по счету и укатила. Касуми вернулась в свою комнату, достала визитку и положила ее на стол. Фамилия мужчины была Фуруути, он владел строительной компанией в северной части Саппоро. Касуми спрятала визитку в кошелек. Она никогда так и не позвонила ему, никогда ни о чем его не попросила. Тем не менее именно эта встреча стала поворотным моментом, когда в ее голове окончательно сформировалось «решение».

Ты о чем думаешь? Что по поводу моей идеи? — Исияма нежно прикоснулся ладонями к ее щекам.

— Я очень рада.

Несмотря на такой ответ, ее пугало, что по стечению обстоятельств дача, где они смогут видеться, будет находиться поблизости от родительского дома, из которого она сбежала много лет назад. Касуми показалось, что насколько сильной была ее радость, настолько же глубоким было чувство ее вины.

— Ну так что? — еще раз спросил Исияма. — Если ты согласна, я завтра же подпишу договор.

— Я правда рада. Только, возможно, я не смогу прямо сейчас поехать. И дома дел много, да и дети еще маленькие. Так далеко я вряд ли смогу поехать в ближайшее время.

— Вот как. Ну, тогда давай поступим так. Этим летом приезжайте всей семьей, — предложил Исияма, стараясь скрыть разочарование. — Приезжай вместе с Юкой и Рисой. Я тоже возьму семью с собой — вот и решение всех проблем. Я сам позвоню Митихиро и приглашу вас.

— Тебе он отказать не сможет, это точно.

Исияма промолчал в ответ. Муж Касуми, Митихиро Мориваки, владел маленькой фирмой «Мориваки-сэй-хан», изготавливающей печатные формы. Исияма же занимался графическим дизайном в крупном рекламном агентстве. Он всегда высоко отзывался о работе Митихиро, когда дело доходило до заказа печатных клише. По рекомендации Исиямы фирма Митихиро часто получала заказы от агентства. Исияма был постоянным заказчиком и хорошим приятелем Митихиро, а Касуми работала директором-распорядителем на фирме мужа.

— С Норико я тоже поговорю.

— А она ни о чем не догадается?

— Да нет, она на тебя не подумает.

В памяти Касуми всплыло красивое, с большим, открытым лбом лицо Норико. Они виделись лишь несколько раз. Жена Исиямы была полной противоположностью Касуми. Касуми знала, что Исияма с женой одногодки, им было по сорок, Норико тоже занималась дизайном. Оба выросли в одной среде. Жена Исиямы была уравновешенной, никогда не совершающей ошибок, безупречной и утонченной женщиной. На фоне изысканной Норико Касуми чувствовала себя ужасной деревенщиной. Ее раздражало, что ни она сама, ни ее муж Митихиро не были интересны Норико. Может, они были для нее просто подрядчиками и она их ни во что не ставила. Узнай Норико про близкие отношения, связывающие Касуми и Исияму, для нее это стало бы настоящим ударом. Гонору бы у нее точно поубавилось. Но она ничего и заподозрить не могла, будучи уверенной, что Касуми не соответствует критериям ее мужа. Касуми помрачнела. Порой ее охватывало острое желание рассказать обо всем Норико, несмотря на то что такое признание грозило уничтожить ее саму. Лишь то, что после такой откровенности она не сможет больше видеться с Исиямой, ее сдерживало. Но возможно, на то была и другая причина. Чувство собственного превосходства, та сила, которой обладала она и которой не было у Исиямы, мешали ей пойти на такой шаг.