Посещать обеды Натальи Петровны многие почитали за честь, а ее сын — знаменитый московский генерал-губернатор В.Д. Голицын — не смел даже сидеть в присутствии матери без ее разрешения. Гордый и независимый характер княгини проявлялся во всем. Однажды ей решили представить военного министра, графа Александра Ивановича Чернышева, который возглавлял следственную комиссию по делу декабристов. Он был любимцем Николая I и перед ним все заискивали. «Я знаю только того Чернышева, который сослан в Сибирь», — неожиданно грубо оборвала представление княгиня. Речь шла об однофамильце графа — декабристе Захаре Григорьевиче Чернышеве, осужденном на пожизненную ссылку.

Отец Голицыной был дипломатом, и в молодости Наталья Петровна жила за границей. Ее с удовольствием принимали во многих монарших домах. Но знали ее еще и потому, что она слыла страстной поклонницей игры в карты. Во Франции она была постоянным партнером по картам королевы Марии-Антуанетты. Страсть к картам она сохранила до глубокой старости и играла даже тогда, когда ничего не видела. По рекомендации Воспитательного дома, карточная фабрика специально для нее даже выпустила карты большого формата.

В молодости Наталья Петровна славилась красотой, но с возрастом обросла усами и бородой, за что в Петербурге ее за глаза называли «Княгиня Усатая», или, более деликатно, «Княгиня Мусташ», от французского «moustache» — «усы». Именно этот образ ветхой старухи, обладавшей отталкивающей, непривлекательной внешностью в сочетании с острым умом и царственной надменностью, и возникал в воображении первых читателей «Пиковой дамы».

Сюжетная канва пушкинской повести на самом деле не представляла ничего необычного для высшего петербургского общества. Азартные карточные игры были в то время едва ли не самой модной и распространенной забавой столичной «золотой молодежи». Страстным и необузданным картежником были и сам Пушкин, и многие его близкие друзья. Если верить легендам, эпиграф к первой главе повести («А в ненастные дни собирались они часто») Пушкин сочинил во время игры в карты и записал его прямо на рукаве своего знакомца, известного картежника по прозвищу «Фирс». На глазах поэта происходили самые невероятные истории, каждая из которых могла стать сюжетом литературного произведения. Из-за неожиданных проигрышей люди лишались огромных состояний, стрелялись и сходили с ума.

Но вернемся к нашей княгине. В Париже Наталья Петровна познакомилась с небезызвестным графом Сен-Жерменом, одним из самых загадочных личностей Франции XVIII века. Напомним коротко его биографию. Великосветский авантюрист, мистик, алхимик, оккультист, изобретатель «жизненного эликсира» и философского камня, граф Сен-Жермен, по некоторым предположениям, был португальцем и носил подлинное, как он сам утверждал, имя Йозеф Ракоци, принц Трансильванский. В то же время в разные годы охотно выдавал себя то за графа Цароша, то за маркиза Монфера, то за графа Белламор, графа Салтыкофф и многих других.

Существует множество биографий Сен-Жермена, каждая из которых по невероятности превосходит другую. Согласно некоторым из них, он жил в XVI веке, во времена французского короля Франциска I. Согласно другим, более поздним, работал с известной русской писательницей Еленой Блаватской, которая, кстати, родилась только за три года до описываемых нами событий, в 1831 году. Сам Сен-Жермен утверждал, что ему две тысячи лет и рассказывал подробности свадьбы в Кане Галилейской, где он чуть ли не давал советы самому Иисусу Христу.

Умер граф Сен-Жермен будто бы в Лондоне, куда сбежал после французской революции 1789 года. По одним источникам, он прожил 75 лет, по другим, — 88, по третьим, — 93. Но даже через 30 лет после его смерти «находились люди, которые клялись, будто только что видели Сен-Жермена и разговаривали с ним».

Граф Сен-Жермен оставил более или менее заметный след в петербургском городском фольклоре. По одной из легенд, накануне так называемой «революции 1762 года» под именем «граф Салтыкофф» он будто бы тайно приезжал в Россию, сошелся с заговорщиками и «оказал им какую-то помощь» в деле свержения императора Петра III и восшествия на престол Екатерины II.

Согласно другой легенде, граф Сен-Жермен имел непосредственное отношение к сюжету повести Пушкина «Пиковая дама»: якобы внук Натальи Петровны Голицыной, начисто проигравшийся в карты, в отчаянье бросился к бабке с мольбой о помощи. Голицына в то время находилась в Париже и обратилась за советом к своему французскому другу, графу Сен-Жермену. Граф живо откликнулся на просьбу о помощи и сообщил Наталье Петровне тайну трех карт — тройки, семерки и туза. Правда, если верить еще одной легенде, тайна эта досталась Наталье Петровне в обмен за ночь, проведенную с графом, Так это было на самом деле или иначе, сказать трудно, только известно, что внук тут же отыгрался.

Вскоре вся эта авантюрная история дошла до Петербурга и стала известна Пушкину, который ею своевременно и удачно воспользовался. Он сам об этом намекает в первой главе «Пиковой дамы». Помните, как Томский рассказывает о своей бабушке, «Московской Венере», которая «лет шестьдесят тому назад ездила в Париж и была там в большой моде»? Правда, по Пушкину, старуха сама отыгралась в карты, никому не выдав сообщенной ей Сен-Жерменом тайны трех карт. Но ведь это художественное произведение, и автор был волен изменить сюжет услышанной им истории. Напомним читателям, что во второй главе повести Пушкин уже от собственного, то есть авторского лица сообщает о том, что это был всего лишь «анекдот (курсив мой. — Н. С.) о трех картах», который «сильно подействовал на его (Германна. — Н. С.) воображение».

Впрочем, по другой версии, Пушкину при работе над «Пиковой дамой» не было особой нужды так далеко обращать свой авторский взор. У него была собственная биографическая легенда о появлении замысла повести. И если даже предположить, что эта легенда никакого фактического подтверждения не имела, то есть возникла на пустом месте, то исключить ее из жизни поэта все равно невозможно, потому что об этом с утра до вечера злословили в кругах многочисленных московских и петербургских Голицыных. Легенда дожила до наших дней и бережно хранится в семейных рассказах современных потомков старинного рода.

Согласно этому преданию, Пушкина однажды пригласили погостить в доме Натальи Петровны. В течение нескольких дней он жил у княгини и, обладая горячим африканским темпераментом, не мог отказать себе в удовольствии поволочиться за всеми юными обитательницами гостеприимного дома. Некоторое время княгиня пыталась закрывать глаза на бестактные выходки молодого повесы, но наконец не вытерпела и, возмущенная бесцеремонным и вызывающим поведением гостя, с позором выгнала его из дома. Смертельно обиженный, Пушкин будто бы поклялся когда-нибудь отомстить злобной старухе и якобы только ради этого придумал всю повесть.

Трудно сказать, удалась ли «страшная месть». Княгине, в ее более чем преклонном возрасте, было, видимо, все это глубоко безразлично. Однако навеки прославить Наталью Петровну Пушкин сумел. В год написания повести Голицыной исполнилось 94 года. Скончалась она в возрасте 97 лет, в декабре 1837 года, ненадолго пережив обессмертившего ее поэта.

То чудится мне, то снится
Из мифов, преданий, книг
Тень графини Голицыной,
Прозванной Дамой Пик.
А под углом карниза,
Прячась в мужскую тень,
Призрак несчастной Лизы
Является что ни день.
И словно гвардейским кантом,
Связуют этот союз
Таинственные три карты:
Тройка, семерка, туз.
Пиковый перекресток,
Сплетен салонных бред.
И Пушкин. Еще подростком
Обдумывает сюжет.
И то ли впадая в ругань,
То ли борясь с тоской,
Навеки прославил угол
Гороховой и Морской.
Уж полночь. Рассвет все ближе.
И сходят в страницы книг
Обманутый Германн, Лиза
И вечная Дама Пик. ***

Напротив «Дома Пиковой дамы», на углу Малой Морской и Гороховой улиц, стоит огромный доходный дом Ф.И. Ротина, дошедший до нас в несколько измененном виде. В 1833 году его надстроил архитектор Г.А. Боссе, а затем, в 1875–1877 годах, перестроил И.П. Маас. В начале XX века в нем находился знаменитый на весь Петербург ресторан «Вена». Если судить по вышедшему в 1913 году юбилейному изданию «Десятилетие ресторана „Вена“», то биография знаменитого ресторана началась только в 1903 году, а общегородская слава — с торжественной молитвы, прочитанной по случаю открытия ресторана самим Иоанном Кронштадтским. Такого благословения заслуживали не многие заведения подобного рода. Однако историкам Петербурга известно, что ресторан под таким названием уже упоминался в петербургских газетах еще в 1875 году. Более того, задолго до этого, во второй четверти XIX века, в доме № 13/8 по Малой Морской улице находился трактир с тем же названием — «Вена». Остается только предположить, что владельцы ресторана, о котором мы говорим, по какой-то нам неизвестной причине не пожелали считать себя правопреемниками тех давних не очень представительских петербургских «Вен».