В первой четверти XVIII века Петр I лично заседал со своими адмиралами в Коллегии. Заседания, как правило, продолжались до 11 часов, когда государь, по сложившемуся обыкновению, подкреплял себя рюмкой анисовки. Адмиралы с удовольствием следовали примеру царя. Постепенно сложилась, а затем распространилась по всей Руси поговорка, обозначающая время предобеденной выпивки и закуски: «Адмиральский час пробил, пора водку пить». Повторимся, «Адмиральский час» — это 11 часов — время, которое с тех пор на кораблях Военно-морского флота называют: «Адмиральский полдень». Между прочим, согласно «Словарю русского военного жаргона», «Адмиральский час» — это любой послеобеденный часовой отдых на корабле. А в народе утверждали, что в «Адмиральский час» адмиралы выпивали рюмку водки под грохот полуденного выстрела.

Благодаря Адмиралтейству и заседавшей в ее стенах Адмиралтейств-коллегии в Петербурге возник архитектурный стиль, известный по полуофициальному термину «Адмиралтейская архитектура». Так в Петербурге называли архитектурный стиль утилитарных, в основном производственных и складских построек из красного кирпича, с неоштукатуренными стенами и минимумом декоративных элементов на фасадах, восходящих к петровскому промышленному зодчеству. Основными апологетами этого стиля были архитекторы Адмиралтейств-коллегии, отчего и повелось название. Традиции, заложенные адмиралтейскими зодчими, сохранялись на протяжении всего XVIII и XIX веков. Краснокирпичные корпуса заводских цехов и даже общественных зданий можно встретить во всех районах города. Наиболее ярким примером «Адмиралтейской архитектуры» могут служить корпуса Новой Голландии, сооруженные в 1765–1780-х годах по проекту архитекторов Ж. Б. Валлен-Деламота и С.И. Чевакинского.

Последним морским министром Российской империи был адмирал флота Иван Константинович Григорович. Он начал карьеру в 1874 году, а во время Русско-японской войны командовал броненосцем «Цесаревич» и в марте 1904 года стал командиром крепости Порт-Артур. В 1908 году он был назначен главным командиром Кронштадтского порта, в 1911-м стал морским министром. Много сделал для возрождения русского Военно-морского флота после его сокрушительного поражения в Русско-японской войне, однако в петербургском городском фольклоре известен по уничижительному прозвищу «Вор Ворович».


Новая Голландия. Современное фото


Чего здесь было больше — слухов о коррупции в кабинетах чиновников Военно-морского ведомства или языковых ассоциаций при произношении фамилии министра, сказать трудно. Скорее всего, и то и другое. Но подлинные заслуги адмирала были по достоинству оценены гораздо позже. В 1923 году Григорович эмигрировал во Францию, там и скончался в 1930-м, и только в 2005 году его прах был торжественно перенесен в Петербург. Теперь он покоится на Никольском кладбище Александро-Невской лавры.

Сразу после Октябрьской революции, в декабре 1917 года, комиссаром Морского генштаба, а затем морским министром был назначен мичман Балтийского флота Федор Раскольников. Тогда же, следуя традициям старого времени, он вместе со своей женой Ларисой Рейснер вселился в казенную квартиру в здании Адмиралтейства, которую совсем недавно занимал адмирал Григорович. Лариса Михайловна быстро освоилась. Здесь, в кругу своих близких родственников, которых в Петрограде называли «Ревсемейством», она любила устраивать приемы для бывших богемных приятелей. Угощала их редкой в голодном Петрограде икрой и другими деликатесами, блистала театральными нарядами, взятыми в костюмерных Мариинского театра, и возмущалась буржуазным убранством квартиры царского министра.

В этих же ярких вызывающих нарядах работы художника Бакста, ничуть не смущаясь, она могла навестить своих литературных знакомых, пригретых новой властью в Доме искусств на Мойке, так же запросто, как еще совсем недавно посещала эстетствующих поэтов в «Башне» Вячеслава Иванова на Таврической улице.

Лариса Михайловна Рейснер родилась в польском городке Люблине, в интеллигентной семье профессора-правоведа. В Петербург семья Рейснеров переехала в 1905 году. Мать, урожденная Хитрово, была писательницей. Отец преподавал право в Петербургском университете. Род Рейснеров древний. По одним сведениям, он происходил от крестоносцев — богатых рейнских торговцев, по другим — от некоего крещеного еврея Лео Ринуса. Лариса рано стала писать, еще гимназисткой выпустила в рижском издательстве две книжки с характерными женскими названиями: «Офелия» и «Клеопатра». А в качестве своего литературного псевдонима выбрала мужское имя далекого предка: Лео Ринус.

Лариса рано увлеклась революционными идеями, но и, включившись в большевистскую деятельность, продолжала писать. Однако в литературных кругах серьезным успехом не пользовалась. Например, известный поэт и переводчик М.Л. Лозинский отзывался о Рейснер, как о «завиральном человеке». «Это Ноздрев в юбке. Она страшно врет, и она глупая», — говорил он. И Георгий Иванов утверждает, что «за барышней Рейснер ухаживали, а над стихами ее смеялись».

Сразу после Октябрьского переворота 1917 года родилась легенда о том историческом выстреле крейсера «Аврора», который «возвестил всему миру о начале новой эры в истории человечества». Будто бы на крейсер, в сопровождении отряда красных моряков, «взошла женщина невероятной, нечеловеческой красоты, огромного роста, с косами вокруг головы. Лицо бледное. Ни кровинки. Словно ожившая статуя». Она будто бы и распорядилась дать залп из корабельной пушки. Моряки крейсера молча переглянулись: женщина на корабле — плохая примета, но команде подчинились и выстрел произвели. Так это или нет, с полной определенностью сказать трудно, но в литературе хорошо известно, что образ женщины-комиссара из «Оптимистической трагедии» Всеволод Вишневский списал с Ларисы Рейснер.


Л.М. Рейснер


Среди товарищей ее называли: «Муза революции», «Валькирия революции» и «Диана-воительница». Решительная и непримиримая красавица, во время Гражданской войны она была политработником Красной армии. После того как стала женой заместителя наркома по морским делам России Федора Раскольникова, Лариса Михайловна называла себя романтической аббревиатурой «коморси». Эта грамматическая конструкция расшифровывалась весьма прозаически: «КОмандующий МОРскими СИлами». Однако в народе ее называли иначе: ЗАМестительница КОМиссара ПО МОРским ДЕлам, или еще проще: «ЗАМКОМ ПО МОРДЕ». Это более соответствовало ее бескомпромиссному и непримиримому железному характеру. Говорят, судьбы врагов революции ее не волновали. Она могла лично подписать расстрельный приговор. А затем, за несколько минут до казни, позволяла себе развлекать приговоренного к смерти милыми разговорами за чашкой чая. Похоже, и вправду наступал «железный век» русской культуры.

Лариса Рейснер умерла неожиданно, в феврале 1926 года. В мае ей мог исполниться только 31 год. Умерла от брюшного тифа. Говорят, заразилась, выпив «от неосторожности или на бегу» стакан сырого молока.

С 1832 года в здании Адмиралтейства находится Высшее военно-морское училище, в советское время носившее имя Ф.Э. Дзержинского, — учебное заведение для подготовки офицеров-инженеров Военно-морского флота, в том числе специалистов по ядерным реакторам. Оно ведет свое начало от Училища корабельной архитектуры, основанного в Петербурге в 1798 году. По давно сложившейся фольклорной традиции, училище в обиходной речи называют «Дзержинкой».

Среди курсантских обычаев, бытующих в стенах училища, есть один, резко выделяющийся на фоне подобных шуточных ритуалов. Наиболее отличившиеся на выпускных экзаменах курсанты «Дзержинки» накануне присвоения им первого офицерского звания прыгают в парадной форме в бассейн фонтана перед Адмиралтейством. А еще более отчаянные совершают этот прыжок в Неву с гранитного парапета Адмиралтейской пристани.

В так называемое перестроечное время, несмотря на определенный комизм толков о появившихся в устье Невы метродраконах и дамбомутантах, городской фольклор не покидали обывательские кошмары, связанные с неопределенностью времени, неустроенностью жизни и естественным страхом перед будущим. Согласно некоторым легендам, над Петербургом висит постоянная угроза радиоактивного заражения. Будто бы в самом центре, прямо под шпилем Адмиралтейства, глубоко под землей расположен учебный класс Военно-морского училища имени Дзержинского. Класс оборудован самым настоящим действующим атомным реактором. Правда, неуверенно успокаивает легенда, между шпилем и этим реактором, на одной оси с ними, находится кабинет начальника училища, который, как заложник, с утра до вечера сидит на этой пороховой, то бишь атомной, бочке. «Но мало ли что…», — тревожно добавляют рассказчики.


Адмиралтейство. XIX в.


Роль Адмиралтейства в формировании центральной, исторической части Петербурга общеизвестна. В XIX веке Адмиралтейство называли «Полярной звездой», от которой расходятся улицы-лучи: Гороховая — в центре, Невский и Вознесенский проспекты — по сторонам. Любители «высокого штиля» окрестили Адмиралтейство основанием «Морского трезубца», или «Невского трезубца», держащего на своих пиках всю топографическую сеть города. Городская молва утверждает, что Адмиралтейская игла издавна окружена необъяснимым «ассоциативным полем». Вот уже многие годы ласточки, возвращаясь из дальних стран с появлением первого весеннего солнца, сначала «направляются к Адмиралтейству посмотреть цела ли игла».